Барбаросса заключил рогатку в круг и пририсовал внизу линию, напоминающую хвост.
Видите? Иероглиф человека включил в себя иероглиф лешего. Когда встречаются такие конфигурации, они чувствуют друг друга, понимают и могут общаться. В первый раз, правда, это страшно. Вот Валя и испугалась.
А у вас и лешего иероглифы совпадают?
Нет, но я умею их делать. Восемь иероглифов сущий пустяк. Если захотите, поговорим позже.
Барбаросса церемонно откланялся и ушел в дом. Вместо понимания, беседа принесла недоумение. Слова «поговорим позже» были, судя по всему, главными в его лексиконе.
До обеда оставалось еще полчаса. Я поднялся к своей палатке. На траве загорал Локка, бородатый, флегматичный, ироничный. Он понимающе посмотрел на меня и, ехидно улыбнувшись, предложил пообедать. Похоже, он предпочитал питаться отдельно. Локка вытащил банку с консервами и накормил меня. Я сразу почувствовал к нему доверие.
Это и есть дзен? иронично спросил я.
Это херня, ответил он. Игры Барбароссы и Доктора.
Судя по тону, он их несколько недолюбливал.
Они играют здесь в магию. Я думаю, ты этому не поддашься. Давай лучше поговорим о серьезных вещах.
А почему ты тогда здесь? спросил я. Ведь именно ты пригласил меня сюда, причем как раз на магическую практику. А вчера ты сказал, что превращаешь злую магию в веселый дзен.
Я и хочу, чтобы ты помог мне произвести это превращение.
Тогда объясни мне, что такое магия и что такое дзен.
Для Барбароссы магия способ выкачать энергию из ближнего. Для Доктора серьезная наука. Барбаросса покажет тебе, как эксплуатировать и привязывать к себе людей, Доктор обучит приемам саморегуляции, остальные своему ремеслу. Я дзену и настоящей йоге, приспособленным для местных условий. Нет ни одного места в мире, где бы все это можно было получить сразу, сравнить, взять то, что нужно тебе, и отбросить чепуху. Я свое предназначение вижу в том, чтобы помочь отбросить чепуху. Есть реальные явления, но есть и их корыстное использование. Очисти все, что ты здесь видишь, от магического шарлатанства и ты увидишь сияющий дзен. Но поначалу опасайся Барбароссы. Он умеет создавать иллюзии.
Так Барбаросса врет, когда говорит о леших?
Я предпочитаю говорить о том, что можно проанализировать, а он о том, что нельзя рационально понять. Ну что можно разумного сказать о леших? Вот он и говорит загадками, чтобы привязать тебя к себе, заставить интересоваться тем, что невозможно объяснить. Он не врет, он нащупывает вход в твою душу, чтобы завладеть ею. Он будет объяснять тебе все непонятное и завораживающее, но так, чтобы ты сам отдал ему себя. Он уже сказал тебе свою любимую фразу «А об этом поговорим завтра»? Он ведь привязывает тебя к себе этими словами, переносит интерес к себе на завтра, добавляет тебе лишнюю причину задержаться здесь. Когда я вижу все эти мелкие хитрости, то понимаю, что можно и крупные инсценировки создать. Изучай, что они делают, обнаружь их ложь.
Как?
Думай. Самое ценное, что есть у нас, мышление. Нет ничего такого, что нельзя понять, трезво размышляя. Запомни: первый шаг к дзену это освобождение от обаяния Барбароссы.
Я встревожился. С одной стороны, ночью я явственно ощутил толчок на Светящейся поляне, и это придавало достоверность словам Барбароссы, с другой глупо было бы попасть в ловушку, которую видят другие.
После обеда Доктор вывел нас в лес. Из «начальствующего состава» к нам присоединился только плотный коротко стриженный субъект с оттопыренными ушами. Такие типы обычно исполняли в кино роли отпетых уголовников. Я назвал его Упырем. Мы сели напротив группы деревьев, качающихся под ветром, и повторили РВ. Упырь расположился позади группы. В дальнейшем во всех наших упражнениях он неизменно оказывался в этой позиции. Однажды один из моих товарищей спросил его, почему он всегда садится сзади. «Тыл стерегу», мрачно ответил Упырь.
Постарайтесь видеть картинку всем телом, распорядился Доктор.
Я не понял его слов, а потому сосредоточил внимание на краях поля зрения, произвел Растворение и вновь почувствовал скользящее движение сквозь лес. Ветви деревьев, шевеление трав, летающие жучки и бабочки образовали слитный узор единый трепещущий организм с сотнями внутренних движений. В какой-то момент я вдруг явственно ощутил, что не ветер качает деревья, а в деревьях происходят таинственные процессы, заканчивающиеся движением. Ветер был скорее их агентом, мышцами деревьев и трав. Лес, погруженный в дымчатый глицериноподобный студень, походил на скелет сложно устроенного живого существа, окруженного едва светящейся оболочкой. Оболочка медленно изгибалась, меняла свои очертания, а внутри, как переносчики нервных импульсов, по четким изогнутым линиям метались осы и мухи. Это видение, как и на утреннем занятии, длилось несколько секунд. Я вдруг понял, что имел в виду Барбаросса, когда говорил о леших, как мыслях леса. Но выразить в словах это понимание не удалось. Оно растворилось, как воспоминание о сне.
Я вышел из круга. Доктор подошел ко мне и выслушал мой рассказ.
Пойди отдохни, сказал Доктор, на сегодня с тебя достаточно. Но ты сделал важное дело поменял местами ложную причину и ложное следствие. Ветер в той же мере причина раскачивания веток, как и их движения причина появления ветра. Ты приехал сюда потому, что встретился с Локкой, или Локка встретился с тобой в Киеве потому, что ты потом приехал сюда?
Его слова напоминали дзенский коан. Я вдруг увидел события последней недели как движение по поверхности сферы, где каждое событие порождало другие, из которых возникали новые, приводившие в конце концов к тому первому, что порождало остальные. Все, что я делал, превращалось в то, что определяло мои же предыдущие поступки. Мне на секунду стало жутко я почувствовал себя пойманным этой сферой, которой сам же и являюсь. Доктор внимательно смотрел на меня.
Да, мы в ловушке, сказал он, хотя я не произнес ни слова, и наша задача выбраться из нее.
Позже, в Ночной Группе, я понял, что все происходившее в Бучаке имело двойное дно. Снаружи это были практики «психической саморегуляции» для увлекающихся самопознанием и эзотерикой, но в основе занятий лежал тайный умысел поиск тех, в ком могла пробудиться природа дея. В замкнутой на себя ловушке обнаруживали себя лишь те, кто осознанно или неосознанно искал выхода из Красной Вселенной.
Смеркалось. Я почувствовал приступ одиночества, какого не ощущал никогда прежде, и побрел к дому, надеясь, что Лань уже приехала. Однако вместо нее обнаружил стриженную голову и торчащие уши Упыря. Он о чем-то беседовал с Барбароссой.
Мне остро захотелось прикоснуться к руке Лани, оказаться в чистой комнате тети Люды, послушать ядовитые рассказы дяди Гриши захотелось в Киев. Но потом я буквально задрожал от любопытства. Природа, люди, события, смутная вражда Локки и Барбароссы, два необычных переживания: происшествие в ночном лесу и видение живого тела леса все это дышало силой и реальностью, которые я никогда не ощущал в пропитанной бензиновыми парами Москве. И я решил остаться здесь на те две недели, о которых говорил Помощник.
Костер разожгли около десяти часов вечера. Над нами раскинулось иссиня-черное небо, усеянное огромными звездами. Кто-то принес корзину с сыроежками. Их накалывали на ветки и разогревали над костром. Сыроежки пузырились кипящим соком, их жадно поедали. Это здесь и называлось ужином.
Общего разговора не получилось трапезничающие разбились на отдельные группки, и каждая оживленно обсуждала свои темы. Я подсел к тройке молодых ребят, которых заприметил еще утром. Мы познакомились. Один из них был из Питера, другой харьковчанин, третий киевлянин. В Бучаке они оказались уже второй раз. Прошлым летом здесь происходили подобные же сборы. Они хорошо знали старожилов: Барбароссу