Влетает мой любимый гинеколог! Мужчина! О, как я тебя ждала! Оказывается, я тебя ждала.
Почему не позвонили?! Я как чувствовал, что раньше начнется! Как чувствовал! Так, Маша, теперь ты поступаешь в мое распоряжение! Приказы здесь отдаю я, твоя задача их четко выполнять! Если будешь что-то делать не так буду орать, ругаться и топать ногами.
Орите, мне-то что. Я к этому привычная, у меня мама такая же как будто само собой разумеющееся приняла я его слова.
Гинеколог оттолкнул капарукую санитарку, обхватил меня где-то под руками и подтащил наверх. «О, Господи, спасибо, что ты послал мне на роды мужчину! Сильного! Уверенного! Его уверенность передалась и мне!» именно так я думала в тот момент.
«Маша, Маша Отдышись! Отдышись и начинай сначала!» говорили мне мои родильные помощники. А я запыхалась вся. Ведь и знаю, что вверх тужиться нельзя, а разве, когда выбьешься из сил, сможешь делать так, как надо? Вот и я не смогла. Лежу, и кажется, что голова сейчас лопнет, а глаза так и вылезут из орбит. Ну, думаю, и видок, наверно, у меня сейчас. Я взяла да и глазоньки-то свои прикрыла А они такие горячие, что веки жжет!
«Маша! Машенька! Машуня!» кричал меня врач. Напугался. Видно, подумал, что сознание потеряла А я глаза открыла, да и спрашиваю нагловатым тоном: «Ну, чего? И глаза уж нельзя закрыть?!» «Ф-фу, выдохнул гинеколог. Ты и здесь в своем репертуаре. Маша, ты без шуточек вообще можешь? Давай тужься, недолго уже осталось». Тужиться-то я тужусь, а вот дыхания-то мне не хватает. Знаю, что носом нужно дышать, а ртом-то удобнее!
«Не дыши ртом! заорал на меня врач. Не дыши! Кому говорю, не дыши!» Закрыл он мой рот своей огромной пятерней и не отпускал, пока головка не показалась
«Давай, Машуня, брюнетку родишь! Давай-давай! Ты сможешь!» говорил мне врач. На мгновение мне показалось, что не смогу. Нет сил. Закончились. Но всё-таки я взяла себя в руки и решила сделать последний рывок порвусь, так порвусь! Будь что будет! Мои ноги держали врачи и тянули их в разные стороны. Но моей силы было больше! Непроизвольно ноги притягивались друг к другу, и акушерка выпалила мне: «Ну и сильная же ты, Маруся»! «Так ведь я ж не специально», поникла я. «Ещё бы ты делала это специально», со смехом выпалила Людмила.
«Э-э-э-э!» только и вырвалось из моей груди. Я поняла, что все-таки без разрывов не обойдется, и выдохнула так, как только хватило сил. Что-то большое прошло через меня и выплыло дельфином наружу. Родила. Но что же? Почему она молчит? Малышку унесли на другой стол. Он был подальше от меня.
«Дыши, дыши! Ну, малютка!» хлопала новорожденную по попке и ножкам Людмила Владимировна. Сердце стучит, а не дышит! У меня всё как в тумане. Только слышу голоса: «Ну что ж ты! Ну, давай!» Зинка стояла в полуобморочном состоянии: такое ощущение, что она видит новорожденного в первый раз. Я молчала. Смотрела на акушерку, пытающуюся что-то сделать с моим ребенком, и молчала. Я выбилась из сил. Гинеколог вспомнил про меня и спросил настороженным голосом: «Укол делали?»
Какой? еле слышно произнесла я.
Всё с тобой понятно.
«Зинаида, неси укол! Зинаида! Зинаида! Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Ты долго будешь стоять?» кричал на санитарку мой любимый врач. Та метнулась за лекарством. «Держи жгут! Держи жгут! Я сказал, жгут держи!» снова говорил он Зинаиде. Владимир Анатольевич ввел мне лекарство для сокращения матки. «Отпускай! Отпускай! Господи! Что за дурра?! Жгут отпускай! слышала я сквозь пелену, стоящую перед глазами. Ну, всё Теперь синяк будет!»
Гинеколог снова убежал к моей девочке. Она все не дышала. Какой-то трубочкой он прослушал ее сердце оно четко отбивало такт.
Странно Почему она не дышит?..
Малышке моей процедуры какие-то делают восстанавливающие, а я лежу на столе, трясусь как осиновый лист то ли от перенапряжения, то ли от избытка нервов не знаю.
«Несите дыхательный аппарат! слышу я. Чёрт! Розетка не подходит!» После этих слов у меня онемели руки. Откуда-то прибежало много-много врачей, или мне так показалось в тот момент, что их было очень много. Мою малютку унесли в другой кабинет, я осталась наедине со своими мыслями и чувствами. Я дрожала от каждого шороха, прислушивалась к шагам, которые неслись из коридора, боялась, когда открывались двери в мою палату. И тишины я тоже боялась. Я не знала ни одной молитвы, и молилась своими словами. Я просила Бога, чтобы моя девочка выжила. И тут вспомнила утром по телевизору показывали сюжет о Николае Чудотворце, будто б сегодня, 19 декабря, у него день памяти!
«Николай Чудотворец, помоги! Спаси! Прошу тебя!» кричала я без слов. Хотите верьте, хотите нет совпадение это, мастерство врачей или промысел божий, но девочка закричала! В палату вошла акушерка и сказала: «Маша, девочка дышит самостоятельно, двигается, глазки открыла, но ничего обещать не могу» Было такое ощущение, что после этих слов я и сама ожила, правда, въелось в сознание это зловещее «ничего обещать не могу». «А реанимацию вызвали?!» спохватилась я. «Конечно, вызвали! Едут уже!» таков был ответ на мой вопрос.
В родовую, где я до сих пор лежала с растопыренными ногами и льдом на животе, вошла тугоухая санитарка.
Зинаида Зинаида Зинаида!!! пыталась я до неё докричаться.
А? Что? полоротая женщина посмотрела на меня.
Подайте мне, пожалуйста, мой мобильный телефон, тихо попросила я её.
Что? не понимала она.
Подайте, говорю, телефон! с раздражением сказала я.
А! Телефон! Вот возьмите, она протянула мне его.
Я включила свой мобильник мне сразу наприходила куча непринятых вызовов, и я выбирала из списка контактов, кому позвонить В это время зашел Владимир Анатольевич, и спросил добрым голосом: «Ну, кого радуем?»
Радуем? Да разве радуем?.. Она же не дышит лежа на медицинском кресле, всхлипывала я.
Как это не дышит? Она вон розовенькая у тебя вся лежит, сама дышит, ручками-ножками двигает! Ты, что, Машуня?! Всё будет хорошо. Дай-ка я тебя посмотрю, а то с этой беготней все про тебя и забыли, подошёл он ко мне.
О-о-о, да тут придётся зашивать нахмурив брови, произнёс гинеколог.
Что? Правда? с видом испуганного ребенка спросила я.
Что ж я тебя обманывать, что ли, буду? Сказал «надо», значит надо!
Ну, раз надо, штопайте! пыталась я шутить.
Он провёл мне антисептиком по ране. Я вскрикнула.
Что ж ты кричишь-то? Рожала ни звука не проронила, а тут что?
Так щиплет очень. Больно же жаловалась я.
Я слышала, как скрипела иголка, прокалывая мою кожу, но было не больно. Было терпимо. Врач ушел.
Але, мама! Ма-ма! сдавленным голосом произносила я.
Ну, как ты, доченька? Я звоню у тебя все выключено. Что с тобой? Родила? Ну, не молчи! встревожено твердила мать.
Да, мама, родила Только она не дышит. То есть не дышала сначала, проглатывая ком горечи, отвечала я.
А сейчас дышит? Сейчас дышит? Ну?! Не молчи! Ма-ша! Не молчи!
Дышит, мама, дышит. Только врачи ничего не обещают. Говорят, что это ненадолго. Мама плакала я.
Так! Не переживай! Все будет хорошо! Сама говоришь дышит! Это самое главное. Сколько вес? Рост?
Мама! Какой вес? Какой рост? Её еле откачали! бросила я трубку. Очень хотелось заплакать, но я не могла себе этого позволить. За мной пришла Людмила Владимировна и перевела в послеродовое отделение. На улице была ночь. В палате стоял сумрак. Где-то в углу горела тусклая лампа, и ее свет падал на темно-зеленые стены палаты. В этом помещении я была не одна. Там лежала женщина с ребенком. Меня бросало в дрожь от того, что рядом с ней в малюсенькой кроватке находился младенчик, а рядом с моей кроватью стояла пустая люлька.
Как только я присела на кровать, почувствовала, что она сейчас же сломается. Медные пружины отпустили меня почти до пола, а потом подкинули вверх. «Ёпт!» вырвалось из моих уст. «Машка, ты что ли?» послышалось с другой кровати.
Я А ты кто? вглядывалась я в туманную видимость.
Ты что? Не узнала меня что ли? выглянула она на свет.