И как же подсократишь? переходя на ты, спросил Лужнин, отойдя к балконной двери, посматривая оттуда на Чекишева, сунув пистолет в карман брюк, заложив другую руку за борт пиджака, словно боясь, что туда проникает рука инженера.
Привезу я, ответил Чекишев, в фаэтонах деятелей банка на нефтепромыслы. Покажу им добычу в сотни тысяч пудов нефти, и мне банковцы учтут ваш вексель из двадцати процентов годовых. На такой процент банковцы клюнут!
Клюнуть-то они клюнут кхм! Так-так. Но это какое же мальчишеское расточительство. Мне тем самым ты своего папашу напоминаешь, он тратился на карты и женщин, а ты на выплате процентов убытки нести вздумал. Не выкинул бы я столько денег в процентах только за то, чтоб получить меньше, но раньше
Не вспоминайте вы моего отца. Не о нем разговор тихо произнес Чекишев. Там, над землей Баку, на Биб-Эйбате летают орлы из Лондона. Гляди, склюют англичане ваш нефтеносный кусок, боюсь, как бы нам не опоздать
Орлы Англии летают?! Сколько бы ни стоило не уступлю им!
Лужнин вернулся к столу. Объяснение всей «операции» удовлетворило его. Он улыбался.
Теперь мне все понятно, почти прошептал Глеб, за исключением того той помощи в редакции газеты «Биржевые ведомости».
Вопрос уместный. Вот вы и убедитесь, что из всех денег мне перепадет лишь треть. Я дело начну не на эти деньги, а на двести тысяч по векселю. Расходы будут у меня немалые, так вот: в редакции газеты «Биржевые ведомости» работает мой приятель
Инженер-фокусник
Жить каждый хочет повольготнее. Он устроит за хорошую оплату первую заметку в газете о том, что куплены пески вместо нефти. Это вам поможет изъять ваши векселя по пятаку за рубль. А затем последует сообщение газеты, что нефть, оказывается, обнаружена и тысячи пудов пошли на поверхность. За такое положительное сообщение в газете я обязался тоже заплатить другу. Вы окажетесь хозяином нефтепромыслов.
Ну и надо же! воскликнул Глеб. Газетчики, значит, чик-чирик пером по бумаге десять строк, и гляди капитал!.. Эх, где мое не пропадало, продолжал смеяться Глеб. Значит, за нефтеносный участок клади на ладонь тысячу банку, тысячу газетчикам, тебе тыщи! Эко расход! Значит, у меня в кармане билет в ложу! Истинный Бог, спектакль! Была бы лишь потеха над местными купцами. Вот они вой подымут!
Глеб, подписав вексель на большую сумму, вдруг спросил:
А из каких источников узнал ты, Аркаша, о том, как мой отец приобрел пароходство на Волге? Кто рассказал тебе?
Расскажу, Глеб Федорович, на досуге. Мне пора и честь знать. Голоден я, пора к обеденному столу
К обеденному столу? удивился Глеб. День только начался. Не все еще мои служащие сели за столы в конторках.
А я и вчера не обедал, ответил Чекишев, скрывая, что был гостем у адвоката.
Тебе, такому умнице, пришлось голодать?! Бог мой, Николай Чудотворец! Что творится-то? продолжал Глеб, смеясь.
Чекишев, проведя рукой по борту своей изрядно поношенной студенческой тужурки, указав Глебу и на потрепанные свои сапоги, сказал:
Мне на починку бы инженерского обмундирования, с вас, генерал, Ваше превосходительство, на заплатки бы рублей несколько с легкой руки вашей
Лужнин, уверенный, что не может быть обманутым, раскошелился: выдвинул ящик огромного письменного отцовского стола, достал деньги и с прихлопом положил их на ладонь Чекишева.
Аркадий Чекишев жадно глянул на свою «получку». Улыбнулся. Но вот ему стало муторно. Закружилась голова. «Много денег дал, думал он, за один только разговор, а впереди тысячи рублей! Бог мой, правда ли, что ты есть на небе?».
Глеб, наблюдая, как Чекишев трясущимися руками кладет такие крупные деньги в карман поношенной студенческой тужурки, сказал:
А вот диплом разверни Прочту
Прочитав и аккуратно свернув диплом, Лужнин строго произнес:
Молодец! Завидую. Твоему упорству завидую искать золото под землей. Золотые струи нефти, на Биб-Эйбате даже Твой успех мой успех! Завтра в двенадцать придешь на мою пристань. Провожу тебя в Астрахань, а там тебе и Баку!
Чекишев чувствовал необходимость вырваться на улицу. Отдышаться там. Напряженная беседа с Лужниным давала о себе знать: дрожали коленки, подгибались ноги.
На улице Чекишев сказал себе: «Оказывается, земля под ногами колышется-плывет не только когда в беде, а и тогда, когда вдруг так заслуженно богатеешь. Куда теперь?».
Надо было приодеться. Побывать в бане. В самой дорогой, первоклассной бане, где отдельные номера с ванной. И Аркадий, не стесняясь людского окружения на улице, крикнул во все горло проезжему извозчику:
Ванька, подворачивай ко мне!
До вечера Чекишев не отпускал этого извозчика. Побывал и в универсальном магазине братьев Губановых, выйдя оттуда хорошо приодетым. И в бане побывал. Там-то Чекишев и подпорол у пиджачного рукава подкладку, зашил туда вексель Лужнина, решив, что о такой сделке адвокату и знать незачем.
В трех магазинах побывал Чекишев, закупая то и се, сказав себе: «Пускай сегодня стол ломится от вин и закусок. И, разумеется, неплохих».
Даже всю корзину цветов у какой-то девчонки закупил, проезжая мимо ограды Александровского сквера, глянув на окна Александровской мужской гимназии, в которой обучался когда-то вместе с Ивановым.
В этом Александровском сквере, кажется вчера, покупали бутоньерки гвоздики, чтобы дарить гимназисткам, не замечая, что дружинники большевиков разбрасывали прокламации «Долой царя!»
* * *
И опять перед Чекишевым Волга! Вон, вдали «Чайная биржа» купца Голдобина и пароходы, пароходы гудят у причалов. Это там, на Волге. До Волги еще версты две.
У парадного остановись! скомандовал извозчику Чекишев, указывая на особняк адвоката, а взглянув на синее небо, зашептал: Господи! Прости мои пригрешения: кутну сегодня впервые за свои двадцать пять лет. Эх, пошел-распошел! Отбродил я по святой Руси, наскитался с сумой. Начинаю жить Отца помяну, хоть и опоздал на похороны.
К десяти часам вечера друзья юношеских лет, недавние студенты, выпивая рюмку за рюмкой, захмелели. Иванов уже и пенсне свое уронил под стол, рявкнул на всю квартиру, приказывая горничной:
Дура! Нагнись, подыми!
Много курили. Вторую пачку папирос «Русская избушка» распаковали. Беседовали. И тут-то вот Иванов, вспомнив Петербург, студенческие денечки, спросил Чекишева:
А где теперь Наташка?! А? У тебя с ней что-то было этакое а?
Чекишев молчал.
Да, Наташа умница! Но кто дернул ее за подол и потащил к большевикам? Я ей спасибо говорю Правда! Ведь она тебя и меня на очень интересный путь подтолкнула в подпольном кружке. И да будет свет! Я благодаря Наташе узнал о марксизме. О материализме! Для меня материализм в денежках, и обнял Чекишева, целуя в смуглую щеку. А для тебя Или ты за революцию? Ты еще ничего не сказал об этом
И я за материализм! ответил Чекишев. Одолеть бы все, но стать обладателем банковской чековой книжки Мечтаю!
А где она? Наташка-то где? А?
А зачем мне знать?! толкнул Чекишев друга в плечо. Зачем нам знать?! Если хочешь, скажу: льнет она и сегодня к большевикам. Мы правильно поступили, отрекаясь от них. Нам самим до себя. Ты умница
И И ты у-у-умница. Оба мы! Э! Аркашка! Сгубит себя Наташа, свою юность А Наташа красивая! Красивая. А в душе у нее что? А? То-то!
Назавтра не совсем еще в себе после пьяной ночи Чекишев, стыдясь, встретил на пристани Лужнина, сказав себе: «А что больно-то я кислюсь? Будто Глеб безгрешен»
В тот час Глеб ожидал из Саратова свой пароход «Ориноко», старинный, с огромным гребным колесом на корме.
* * *
На третьей палубе около капитанского мостика Глеб сказал Чекишеву:
Счастливого тебе пути, Аркашка! Все документы я распорядился выслать на твое имя в Баку, в коммерческий банк. Там получишь и деньги! А пока хватит тебе и того, что в кармане. А то, упаси бог, на женщин, тут по каютам шмыгающих, раздобришься Деньги береги!