Куда не князь Нижнего Поволжья! подумал Чекишев, с завистью поглядывая, как беговые дрожки миллионера подкатили к подъезду конторы. Конюх взял рысака под уздцы. Дворник поклонился хозяину в пояс, касаясь рукой земли.
Подсказка адвоката помогла Чекишеву. Он знал, какими коридорами пройти в кабинет Лужнина.
Смуглый красавец, щедро опаленный солнцем на Биб-Эйбате, Аркадий Чекишев вошел в кабинет Глеба, как бы забыв о вежливости. Он не стал робко стучаться в дверь костяшками пальцев. Открыл дверь рывком и вошел.
Одет он был в поношенную студенческую тужурку с блеклыми вензелями на плечах. Но зато начищенные пуговицы сверкали куда ярче, чем золото.
Хоть и было слышно миллионеру, как открылась дверь, как она закрылась, как движением воздуха шевельнуло шелк волос на голове, но Глеб, как стоял у дверей балкона, оглядывая Александровскую площадь, так и остался стоять.
Остановился и Чекишев, шагнув только два раза по ковру, словно соразмеряя силы: свои и хозяина дома.
Но вот Глеб Лужнин разом вынул руки из карманов брюк и резко повернулся, слыша чье-то учащенное дыхание за своей спиной. Увидев незнакомца, Лужнин не двинулся с места, прислонясь спиной к балконной двери. А за ее стеклами лучи солнца сверкали на зеркальных крестах Александро-Невского собора, на колокольню которого Лужнин, помня завет своего отца, велел поднять медные большие литые и малые колокола. Зеркальные же кресты были личным даром. Каждое утро Глеб любовался крестами, произнося при этом: «Господи, благослови меня и на сей день»
И Господь благословил Глеба Лужнина. Перед ним предстал Аркадий Чекишев, инженер, конечно же зная, что Глеб Лужнин будет если не ошарашен, то, разумеется, удивлен столь ранним визитом. Так и было. Лужнин, малость напуганный, молчал. Наконец-то он спросил Чекишева:
Как это вы, во-первых, проникли ко мне? Во-вторых, почему же без револьвера и не шепчете «Руки вверх!»? А в общем, собственно, что угодно вам от меня?! В такой ранний час?!
Лужнин вынул из кармана пиджака браунинг и положил на зеленое сукно письменного стола. Улыбнулся еще раз при этом и подмигнул, будто хотел сказать, что его голыми руками не взять!
Кто рано встает, Глеб Федорович, ответил Чекишев, тому и сам Господь Бог подает Я пока что у Господа Бога в нищих хожу Дело у меня к вам такое, что только на свежую голову окажется абсолютно ясным.
Кхм! Так, так. Вы предстаете, значит, предо мной, имея лишь собственное мнение о самом себе как о деловом человеке. Но позвольте, сомневаюсь я
А вы, Глеб Федорович, не спешили бы сомневаться! Это во-первых, а во-вторых главное, грубо продолжал Чекишев, понимая, что канареечно поют миллионеру всяк и каждый. Хорошо, что я к вам пришел, когда рассветает! Отлично, что вы уже не спите! Не спится вам отчего? Миллионы у вас. А мне не спится от того, что и я хочу обладать миллионами! Делаю вам, Глеб Федорович, предложение: увеличить ваш капитал за один только год нашей с вами совместной деятельности на четыре миллиона рублей, а затем
Белый крутой лоб Глеба, хоть и молодой, выказал сразу же пять будущих продольных морщинок и две поперечные меж бровей. Но вот черные глаза его весело заблестели:
Исключительное представление. Премьера! воскликнул Глеб. Ну а дальше?
Чекишев продолжал доказыватъ:
Прибыльное дело купить участок на Биб-Эйбате и качать нефть!
На этот раз Глеб не изрек своей любимой фразы, что он не Петр Первый и что шуты ему не нужны, что у него не императорский дворец, а торговая фирма.
У Глеба были красиво очерченные губы, отцовские черные глаза, но зубы удивительные!!! Такие крупные и удлиненные, они из-под верхней губы при улыбке всегда нависали над нижней губой, заслоняя ее, стоило только Глебу чуть улыбнуться. Какая-то хищная, плохая улыбка получалась. Глеб это знал и старался меньше улыбаться. Особенно гимназистке Аде, которая не оставляла его в покое, все добиваясь встречи, чтобы только оказаться рядом с карманом миллионера.
Глеб зажмурился, подумал над предложением Чекишева купить нефтеносный участок на Биб-Эйбате.
Ближе к делу, продолжал Чекишев. Что вы потеряете? Ничего! А израсходуете-то пятьдесят тысяч против четырех миллионов.
Но ведь, усмехнулся Глеб, тут пахнет аферой?
Бог мой! Афера?! Это же такая дамочка, с которой в обнимку спал ваш отец! Афера и помогла ему стать обладателем пяти пассажирских и четырех буксирных пароходов! Ну, по рукам?! Чекишев улыбнулся и потер ладонь об ладонь.
Появление Чекишева в доме Глеба сулило не только наживу, но и развлечение: в скучной деловой жизни миллионера Чекишев давал «премьеру», в постановке которой Лужнин являлся режиссером, одухотворенным по-новому: поиздеваться над купцами-промышленниками. Глебу этого давным-давно хотелось. Получится не получится видно будет. Стоит-то все это представление всего лишь несколько тысяч рублей А впрочем Гениальное всегда бывает простым.
Теперь теперь о главном продолжал Чекишев. Не думаете ли вы, что я буду доволен задатком?!
А я знал наперед, что дай тебе палец, ты захочешь оттяпать всю руку!
Без шуточек, Глеб Федорович! Вам за один год миллионы добычи, а мне? Вам вся рыба богатого улова, а мне на борту шаланды чешуя?! Вы владелец нефтепромысла, а я? Где гарантия, что вы не вздумаете пригласить другого инженера? А меня, при этом Чекишев лягнул ногой, как бы выталкивая кого-то за дверь. Разрешите представиться, как подобает и протянул руку: Я Чекишев Аркадий Юрьевич, горной промышленности инженер. Родился и вырос в Царицыне. Сын торговца рыболовными принадлежностями, торговца прогоревшего, обанкротившегося, к сожалению. И хоронить его не довелось. Но отец все же дал мне университетское образование в Санкт-Петербурге
Вот как! воскликнул Глеб Лужнин. Сожалею, что твой папаша не дожил до этого дня! и, не вставая из-за стола, протянул свою длиннющую руку. Да, твой папаша, продолжал Глеб, порадовался бы деловой хватке сына! То, что ты требуешь больше ожидаемого, убедило меня в будущих доходах. Но потуши папиросу, не дыми тут.
Чекишев поспешно затушил папиросу. И произнес:
Вы тут, в Царицыне, пообещайте купчикам за сто тысяч полтораста! Они на такую приманку набросятся, как рыбешка на пшенную кашу Клюнут! Лови только! Успевай! А на Биб-Эйбате один я знаю, как начать добычу нефти. Начну, а тогда и без меня можно продолжать. Возвращаюсь в нашем деловом разговоре к вопросу о гарантии. Прошу вексель на двести тысяч рублей. Вексель мне вы даете с оговоркой, что деньги выплачиваются предъявителю векселя. А именно? Кто предъявит, тот и получит, но из доходов нефтепромысла! Чем вы рискуете?
В таком случае ничем. Ну а дальше?
Лужнину не совсем удобно было сидеть на подлокотнике кресла, но, увлекшись идеей Чекишева, он улыбался, то привставая с подлокотника, то опять усаживаясь. Лужнин, хоть и думал, что Чекишев не будет чист на руку, все же понимал, что в делах Торгового дома Лужнина уж и без Федора Силыча как бывало, так и теперь не обойтись без подобных Чекишеву. В скучной, хоть и деловой жизни Глеба появление Чекишева сулило не только развлечение, а еще и наживу.
Почему я должен верить тебе, усомнился Глеб, верить, что на Биб-Эйбате нефть, а не просто пески продаются? У нас тут, в Царицыне, однажды объявился проходимец, который песчаную косу острова Голодного хотел приобрести в собственность, приглашая денежных людей в компанию Будто на том песке золото! Если, мол, знать, откуда начать раскопки. Мы сразу мерзавца разгадали
Значит, если разгадали мерзавца, усмехнулся Чекишев, было что разгадывать. Однако я себя не отношу к лику таких «святых мерзавцев», коль не загадываю, а предлагаю нефть не Голодном острове, а в местах всемирно известных: на Биб-Эйбате! Близ Баку. Мне ведь не требуется много чистоганом. Расчеты пойдут через банк. А вот вексель, повторяю, на предъявителя и с оговоркой, что выплата будет только из добычи нефти, подпишите. Ну а я, конечно, срок оплаты его подсокращу