Расстояние до дуба напротив было вычислено неправильно и Кит-2, пролетев три метра, потерпел крушение, застряв между стволом и толстой веткой. Дин в панике дернул за нитку та оторвалась, и извиваясь, плавно опустилась к корням дерева.
Малой застыл в оконной раме, уподобившись картине мальчика, понявшего, что попал.
Бежать за потерей нельзя никто не выпустит из дома, прыгать из окна тоже ещё никто ни о чем не узнал. Сделать веревку из пододеяльника и покрывала Если поторопиться, то родители не успеют налить и выпить, а Дин вернется. Он отцепился от рамы и повернулся к кровати. На ней неподвижно сидела Клара, покрасневшая и заплаканная. Она не убежала жаловаться, не вытиралась, а смотрела большими коричневыми глазами на удивленного мальчика, тихонько шмыгая носом и давая слезам стекать по щекам.
Хватит. Ты чего? Эй! Клаха! Мы вехнем самолетик. Хватит плакать, он взял ее за плечи и начал трясти.
Каждый знает, что из грустного человека нужно всего на всего вытрясти все слезы и ему станет лучше. Только почему-то этот прием никогда не срабатывал, но люди не теряют надежды.
Я сейчас пхыгну, если не пехестенешь! он подбежал к окну. Обещаю пхыгну!
Веки Клары распахнулись, как тюремные прожекторы, когда малой поставил ногу на подоконник и вылез наружу почти по пояс. Он дернулся, и девочка вскочила с кровати, поспешив вытереть мокрые глаза.
Так-то.
Дин полез обратно, но запутался ногой в шторе и из-за носка с ежиками скользнул на ней по подоконнику, и вывалился наружу, ударившись виском об окно.
Сильный ветер в лицо, крики, громкие звоны серен, холод. Впереди загорелся теплый, яркий свет. Чересчур яркий.
Скорая, процедил злой отец, ищущий, как выключить сирену на игрушечной машинке. Тыщу раз говорил, что кто-нибудь об нее ногу сломает. Кому говорил?
Ой-ей, самый больной в мире человек, высмеивала его сидящая на коленях мама и обратилась к лежащему на ковре сыну. Пожалей папку, а то ему вон как больно.
Отвали. Дай лучше нашатыря ребенку.
Себе дай, дебил!
Зрачки реагируют, сказал Боря, светя фонариком мальчику в глаз. Шишка вырастит. Месяцок помажете мазью и се. А сейчас бы ему холодного чего приложить, он убрал от него полную рюмку самогона. Этим рановато лечиться.
У меня грибы в морозилке! встрепенулась мама.
Так беги! сказал отец, и она побежала на кухню. Звук удара дверцы холодильника о стену разбудил Дина.
Малой ожил! воскликнул Боря, осушил стопку и убрал фонарик в карман брюк. Чем тебе жизнь не мила то? Родителей довести захотел?
Потерявшийся Дин в ответ мог только мычать, акать и объединять два эти звука в один.
Ма-а-а
Я здесь! крикнула вбегающая мать с целлофановым пакетом замороженных грибов. Здесь я, маленький, здесь. Отойди! Боря отполз к тумбочке и сел рядом с дочкой.
Ты погляди. Моя твоему жизнь спасла, я в этом убедился, а на меня накричаться не могут.
Захваченный крепкими объятиями мамы, Дин чуть повернул голову, увидев, как Клара аккуратно держала дудку в ладошках, прижимаясь к папе.
Я бы не позволила ему умереть, ответила мама, покачиваясь и гладя сына по макушке.
У нее особый способ говорить спасибо, перевел отец, отложив замолчавшую игрушечную скорую. И тебе спасибо, обратился он к Кларе. Такого кабана и я бы не затащил, а подуть во флейту, чтобы нас позвать гениально.
Моя девочка, похвалил Боря, приобняв дочь. Вы тут давайте в себя приходите, а мы домой. Завтра в школу ещё.
Готова? спросил отец Дина. Клара посмотрела на Дядю Борю.
Куда денется? ответил за нее тот. Твоего ещё перегонит.
Последнего обогнать дело нехитрое, ухмыльнувшись, ответил отец Дина.
Ну-ну, зачем так про малого? Он ещё не привык просто. Правильно я говорю? Боря посмотрел на Дина. Тот, как и раньше не слушал разговоры взрослых, ища позу в объятиях мамы, чтобы мочь дышать.
Вставай давай, аналитик! Провожу тебя.
И дочку? с наигранным подозрением спросил Боря.
А че мне ее себе предлагаешь оставить? спросил отец, вставая с кровати. Мне и одной бабы хватает.
Боря стукнул кулаком его в плечо.
Она дочь моя, а не баба колхозная.
Извиняюсь, враз ответил отец и получил удар по коленке от не отпускающей сына мамы. Ох, и вам извиняюсь.
Боря подал руку дочери, чтобы помочь встать. Она поднялась, отряхнулась и подошла к сундуку с игрушками.
Оставь флейту, сказал отец. Малой все равно не учится, а ты хоть с батей поговоришь как-то.
Мы сейчас язык жестов учим, сказал Боря по пути к двери.
Мы?
Ну я в основном. Она-то маленькая, голова не забита ничем, с лету ловит. А я с детства только три жеста знаю: прикурить, подвезти и послать.
Они вышли в коридор, оставив сына в объятиях посапывающей мамы. Дин потел и хмелел от ее дыхания, сдувая лезущие в глаза волосы.
Мам, шепотом подозвал он. Мам! чуть громче сказал малой, и она вдруг вскинула голову, огляделась и с заспанным прищуром посмотрела на сына.
Что?
Мне жахко.
Не жахко, а жарко, поправила она, отклеила руки от его шеи и принюхалась. Фу! Иди мойся, в школу завтра. О-ой, она отодвинулась и легла на мягкий ковер.
Дин натянул майку на лоб и принюхался. Ничем она не пахла или нос перестал чуять после маминого перегара? В любом случае спорить было не с чем. Малой дополз до шкафа, у которого стоял никого не смутивший сундук. И тут ему будто выстрелили в висок. Дин посмотрел в окно на застрявший самолетик.
Если его найдет отец хана. Нужно было срочно что-то думать. Хотя, как-то и сил не было. И если склонить голову, то его не было видно. Подул ветер, и листва закрыла самолетик, но она уже опадала. Если никому не пришлось бы подходить к окну, то никто не раскроет тайну. Но малому самому придется открывать шторы по утрам и делать уборку.
Лень родилась вперед Дина и с высоты опыта подкидывала больше вариантов, чтобы унять неприятную тяжесть внутри. Приняв неизбежность, малой достал полотенце и потопал в ванную.
Боря никак не мог наговориться. Отец ненавязчиво выталкивал его за порог, немного надавливая пальцем.
Клара ждала на лестничной клетке, держа флейту обеими руками у груди. Дядя Боря шагнул вперед, открыв вид идущего по коридору мальчика с полотенцем того же голубого цвета, что и курточка ее дочери совершенно незначительная деталь подчеркнула для девочки написанную подсознанием строчку, значение которой она поймет ещё очень нескоро.
Дин заметил заинтересованный взгляд за миг, до того, как пропал за углом. По спине пробежали мурашки. Он ускорился, выкрутил вентиль, шагнул в ванну и бездомная собака, роющаяся в мусорке недалеко от дома, навострила уши, услышав детский истошный крик.
В коридоре послышались быстро приближающиеся шаги.
Чего орешь? орала мама, вбежавшая в ванную.
Голый Дин стоял на резиновом коврике с покрасневшим боком и ногой, показывая на льющеюся воду, от которой исходил пар.
Так и знала! Ошпарился! Малой молча кивал, сдерживая надвигающийся рев. Мама отодвинула его и покрутила вентили. Полезай. Дин провел рукой под струей.
Она холодная!
Полезай, сказала!
Малой топнул в ванну за что получил подзатыльник. Из него высвободился негромкий хнык. Все последующие были тут же проглочены.
Температура воды менялась по мере вращения мамой вентилей. Учащенное дыхание сокращалось, напряжение в теле спадало. Мама взяла мочалку и шампунь.
Я сам, сказал Дин.
Куда ты сам?
Я сам помоюсь.
Спину тебе потру и все, уверила мама. Дин поверил, терпеливо сотрясаясь от моющей руки, но, когда она полезла к плечам, он отошел к стенке.
Отдай!
Мама не отвечала, тянувшись мочалкой к его ноге. Дин проскользил по кафелю на стене к другому углу, взял губку и начал тереть подмышку.
Куда трешь? Я ей ванну мою. Дай сюда.
Отстань!
Щас отстану! сказал мама.
Щас отстань!
Ай, вредина! она встала, держась за трубы с сохнущими полотенцами и захотела забрать губку, но сын не дал.