Ан Тала
Бог умер, да здравствует Бог
Часть I. Трагедия в Овлесе
Глава 1. Не вздумайте ловить падающих богов, если не хотите обжечься
Сияние багровой луны тускло освещало тронный зал. Он стоял передо мной на коленях, сломленный, но с надеждой во взгляде и жесте рук.
"Мы живём в потрясающем мире, господин Ма, в неописуемо потрясающем мире!"
Слова потоком лились из его окровавленных уст, глаза горели желанием жизни.
"Жаль, но многие этого совсем не понимают. Сколькие из нас пытаются перестроить всё вокруг под себя, под свои неутолимые желания, но зачем? Этот мир был создан таким: наполненным и непознаваемым, значит, таким он и должен оставаться. К чему гнаться за лучшим, когда лучшее уже перед нами, стоит только открыть глаза пошире и вкусить прелести жизни, дарованные свыше."
Он энергично взмахнул руками, капли крови брызнули на моё кимоно. Я не сдвинулся с места: знал, что не тронет меня, не смеет сопротивляться.
"Вы можете не верить мне, юный господин, но таков завет тех, кто был перед вами, старое поколение богов знало, зачем создавало этот мир. Наслаждение вот великая цель существования! Ни войн, ни голода, ни бедности. Золотое время!"
В его взгляде сквозило безумие. Но осознанное. Будто он желал сойти с ума, хотел окунуться с головой в свою утопию.
"Новые боги не те, что старые. Эти ломают всё и строят, затем снова ломают и снова строят, забывают при этом истинное предназначение вещей, переворачивают всё с ног на голову. В таком мире и вы вырастете таким же, господин Ма, сколько бы я вас не учил, вы всё смотрите вперёд себя, а не вокруг. Но у вас ещё есть шанс измениться, пока вы молоды. Очнитесь!"
Он вцепился в полу моего кимоно, умоляюще вглядывался в моё лицо, но он не мог найти в нем то, чего так желал.
"Вкусите тёплого вина спокойной жизни, отриньте манящий вас хаос, встаньте на путь истинный, забытый всеми!"
Я сжал рукоять меча. Мои губы дрогнули в усмешке, но он будто и не замечал её, а все продолжал торопливо вещать.
"Нам нужна ваша поддержка, господин Ма. Мы молимся старым богам, позабыв про новых, и они не оставят это так просто. Мы нуждаемся в защите, но кто встанет на нашу сторону, если никто не смотрит на этот мир нашими глазами? Никто не хочет понять суть, все ищут лишь ответы на вопросы: «как» и «когда», но не хотят слышать ответ на вопрос: «зачем».
Я дам вам ответ, юный господин, я вижу по вашим глазам, что вы готовы слушать и слышать, я знаю, что вы не такой, как другие боги, в вас ещё теплится душа старого духа, духа свободы, духа блаженства. Не дайте черному смраду, таящемуся в душах ваших предков, выйти наружу, уничтожьте его в зачатке."
В отдалении послышался звук горна. Война уже близко.
"Поймите мою печаль и боль по миру, в котором каждый враг другому, где правит сухой закон и правила, установленные не нашими молитвами. Опустите меч, идёмте с нами! Возглавьте тех, кто сражается за прошлое, которое станет нашим общим будущим! Отриньте свою природу и обратитесь к сущности, скрытой глубоко внутри! Опустите меч, взгляните в глаза истине!"
После этих слов я перерезал ему глотку. Убил своего собственного учителя, который обучил меня всему, что я знал.
Почему я так долго слушал его?
Не знаю.
Долгое время я считал, что таким образом просто хотел отдать дань уважения учителю Зарпу, так сказать, предоставил возможность наставнику выговориться напоследок. Отец же тогда сказал, что я лишь проявил слабость: слишком привязался к старику, и именно поэтому мой меч замер над глоткой учителя, пока тот с пеной у рта кричал о лучшем будущем.
Но было ли это слабостью или всё-таки состраданием? Или сострадание это и есть слабость?
Не знаю.
Учитель Зарп был первым, кого я убил. Довольно символично мой учитель научил меня не только, как правильно сидеть за столом, как принимать гостей и как отвечать на молитвы подданных, но и тому, как правильно втыкать острие меча в тёплую плоть, чтобы превратить её в закостенелое смрадное тело.
Столько столетий прошло, а я до сих пор помню, как дрожала рука, пока меч мой обагрялся кровью учителя.
Та война была неправильной, стольких я лишил жизни, стольких мог спасти. И всё ради чего? Куда меня это в итоге привело?
Одиночество. Изгнание. Скитания в смертном теле.
Я был великим, а стал никем.
Почему учитель Зарп не предупредил меня о том, что бывает с теми, кто идет против установленного порядка? И почему его смерть меня ничему не научила?
И что вообще старик имел ввиду, когда с безумным старанием выплевывал с кровью каждое слово предсмертной речи? Он хотел меня о чём-то предупредить, это ясно, как день в пустыне. Однако, сколько бы я в последние годы не прокручивал речь в голове, ни единая пуная мысль её не посетила.
О чём думал учитель Зарп, и что вложил в своё предсмертное предзнаменование?
Ох, старые и новые боги, как же тяжело копаться в голове, особенно, когда она не твоя собственная и к тому же давным-давно мертва!
И почему я вообще этим занимаюсь?!
Эй, крестьянский сын, ты чего тут бездельничаешь? Солнце давно покинуло зенит, все обязаны быть в поле.
Опять эти надзиратели.
Я, не открывая глаз, лениво ответил на беспочвенные обвинения, предвкушая очередной разговор ни о чем с хранителями порядка в деревне:
Я не работаю на полях, я сын ремесленника.
Надзиратель ненадолго притих, видимо, не ожидал, что я нагло продолжу валяться на солнцепёке, не обращая на него должного внимания.
Тогда почему ты лежишь здесь в стоге сена, когда должен трудиться в мастерской своего отца?
Хороший вопрос. Эту часть своего прикрытия мне было лень продумывать раньше, поэтому я принялся импровизировать:
Мой отец сгинул в пожаре вместе со своей мастерской.
Надзиратель, судя по голосу, немолодой мужчина, снова притих, но вместо него зазвенел новый юный голос, наверное, его товарища:
Тогда почему ты не пустился в странствие и не стал вольным ремесленником?
Ох уж мне эта молодёжь! Старик бы удовлетворился моим ответом о пожаре, но нет, этому подавай продолжение.
Я стал, но меня ограбили.
Но твои руки всё ещё при тебе! закричал юнец. Пока ремесленник может трудиться, никто не сможет обокрасть его!
И где только, скажите мне на милость, таких воспитывают? Самоуверенность, принципиальность и узколобость так часто мне на моем пути попадались люди с подобным набором качеств, и ничем хорошим их жизнь пока ещё не заканчивалась. С такой философией малец и до тридцати не доживет: загнётся сам, либо его загнут другие. Увы, но таков удел мечтателей и романтиков, которые из своего радужного мирка далеко не выглядывают, а если и выглядывают, то только лишь за тем, чтобы облить грязью постылую реальность. Они находят в этом извращенное удовольствие. Мерзостные люди, ничего не скажешь.
Да, руки при мне и голова моя тоже. Поэтому я и не ходок больше на Дорогу, ответил я неохотно, возвращаясь из размышлений.
Парень притих. Неужели отстали?
Но нет, звонкий голос затрещал вновь:
Тогда почему ты не стал хотя бы разбойником? Почему лентяйничаешь здесь?
Что, простите? Вот это заявленьице! Я аж глаза раскрыл от удивления и подскочил на сене:
Чего? А вы точно надзиратели?
Надзиратели испугались моей внезапности и направили на меня свои копья. Старик от чего-то слегка дрожал, а молодой с блеском в глазах ехидно ухмылялся.
Где-то я видал уже эту конопатую наглую рожу.
Чего подскочил как ужаленный? Али есть что скрывать? юнец с рыжим вихром сальных волос грозно потряс медным копьем.
Нет, правда, где-то я его уже видел.
Мне нечего скрывать, я просто удивился тому, что надзиратель советует мне свернуть с праведного пути и идти грабить честной народ.
Праведный путь? опешил парень. Он прямо-таки побелел от злости. Это в каких божественных трактатах прописано, что можно валяться сутками напролёт, не имея никакого занятия?