Слуцкий не принял моего вызова, хотя один тон моего голоса стоил того, чтобы попробовать набить мне морду, тем более, что он был не из хлипких.
Я был твёрдо уверен, что пропажа покоится в сейфе у «Васи». Ведь он обещал отомстить.
Естественно, что поиски мои результата не дали, хотя я, на всякий случай, посмотрел в тумбочке дневального, обыскал свою комнату, обшарил «оружейку» и заглянул даже под пирамиды для оружия.
По чужим комнатам я смотреть не стал, поскольку сам штык-нож оставить там не мог, но, кроме того, подумал, что «Вася» с таким же успехом может, чего доброго, «повесить» на меня ещё и воровство личных вещей, которое даже сейчас, на четвёртом курсе, в батарее случалось, за что пойманному на воровстве от товарищей никогда пощады не было и прежде, и те с позором «вылетали» из училища, как пробка из бутылки шампанского, а Слуцкий, подлая «шестёрка», это, наверняка, «подтвердит»! Ну, ладно, за штык-нож я рассчитался бы, но если они «сделают» меня вором в глазах всей батареи!.. Да провались штык-нож пропадом!..
Чем больше вспоминал я события утра, тем сильнее укреплялся во мнении, что всё произошедшее подстроено: дежурный не знает, где штык-нож, дневальные, свои же вроде бы парни! на мои вопросы отвечают что-то невразумительное и, так это, нехотя, небрежно, но в то же время и виновато, а вообще-то стараются молчать.
Когда же мысль, что меня здорово «надули», укрепилась во мне окончательно, я начал соображать, что мне теперь делать.
Сначала я решил достать другой штык-нож взамен утерянного, но вскоре, понял, что заплатить за него придётся не малые деньги. Мне «дали» наводку на прапорщика, который мог продать штык-нож, но ста рублей, которые тот запросил, у меня не было и в помине.
Прапорюга сказал, что в училище я дешевле штык-нож нигде не куплю, а потому, пока он не передумал, я должен взять оружие у него. Когда я отказался, прапорщик разозлился и предупредил меня, чтобы больше к нему не обращался, а тому, кто меня послал, пообещал хорошенько начистить морду, чтобы не подсылал кого попало.
На минуту я засомневался, но в моей душе теплилась ещё надежда на чудо: штык-нож найдётся, или произойдёт ещё что-то, что спасёт меня.
Была ещё одна соломинка, за которую мне очень хотелось уцепиться.
Слуцкий, помнится, обмолвился, что я единственный не сдал штык-нож, а остальные, якобы, вернулись и сдали своё оружие лично. И, если это неправда, то можно попытаться раскрутить его на этом факте и заставить признаться, куда же пропало моё оружие.
Когда я поговорил с дежурным и дневальными, с которыми стоял в наряде, то с удивлением узнал, что их вызывали после первой пары занятий в батарею сдавать своё оружие в пирамиду, причём, каждого по отдельности.
Значит, их вызвали, а меня забыли? Получалось очень интересно!.. Но доказать что-либо было невозможно: всё обтяпано так, что комар носу не подточит. А потому, в конце концов, я плюнул и решил: будь, что будет, вернувшись к изучению рукописей.
Экземпляры, попавшие ко мне в руки были уникальны.
Неожиданно я зачитался книгой моего отца: неординарная мысль, необычные взгляды на вещи, которые неустанно подавались нам, обильно зацементированные догмой официозной науки, взгляд на нашу жизнь как бы со стороны, трезвые философские суждения всё было для меня свежо, увлекательно, интересно. Невероятно, но то, что меня не заставили бы и дубиной читать в наших учебниках по философии, в этой книге я прочёл залпом и с невероятным упоением. Хотя, конечно, доля эйфории была и от того, что это всё же не чья-нибудь рукопись, а труд моего отца.
Ещё одна заинтересовавшая меня рукопись, «Магия чёрная и белая», описывала такое, от чего волосы вставали дыбом, но убедительность изложения заставляла верить, что это правда. В первой части описывались различные способы вступления в сговор с нечистью, использование нечистой силы для достижения своих целей, а во второй, наоборот, способы защиты от неё и обращения к силе божественной. Что и говорить: современному человеку все эти описания кажутся сказками, однако, при прочтении волосы у меня вставали дыбом, и порой вечером страшно было пойти даже в туалет, где, по обыкновению, не горела ни одна лампочка.
Впрочем, изучать рукописи мне мешала дикая нехватка времени: я читал их только по вечерам, после отбоя и далеко за полночь. К тому же не унималась тревога за утерянное оружие.
На третий день после исчезновения штык-ножа меня вновь вызвал к себе командир батареи.
Возьмите, товарищ курсант, ознакомьтесь и распишитесь!
«Вася» швырнул через стол несколько скрепленных вместе листов бумаги, исписанных мелким, убористым почерком.
Я стал читать, чувствуя, как чувства досады и обиды всё больше одолевают меня.
Это были материалы расследования:
«17 июня курсантом Яковлевым при смене с наряда был утрачен полученный им штык-нож. В ходе расследования установлено, что оружие курсантом Яковлевым утрачено в силу личной недисциплинированности и безответственности. Штык-нож за номером 357 при смене с наряда курсантом Яковлевым сдан в оружейную комнату не был, чем были созданы предпосылки для его утраты.
Считаю, что вся ответственность за утерю оружия лежит на курсанте Яковлеве.
Предлагаю взыскать материальный ущерб, нанесённый государству в результате утраты оружия, с курсанта Яковлева с кратностью десять.
Командир батареи старший лейтенант Скорняк».
Ниже уже стояла резолюция начальника училища:
«Курсанту Яковлеву материальный ущерб за утерянный штык-нож с применением кратности десять в размере 179 рублей 20 копеек возместить. Штык-нож номер 357 списать с книги учёта материальных средств подразделения.
Начальник училища генерал-майор Долговязов.»
Сто семьдесят девять рублей! Я опешил. Где мне взять такие деньги? И это к тем немалым долгам, которые у меня уже имеются! Для меня это был сокрушительный удар. Чуда никакого не случилось!
Я прочитал документ, но всё ещё стоял, не в силах поверить в написанное.
Ознакомился, Яковлев? Тогда расписывайся! И побыстрее! заторопил меня «Вася». У меня на тебя времени нет!..
Слова комбата вывели меня из состояния оцепенения.
Но, товарищ старший лейтенант, где я возьму такие деньги?!..
Не знаю, не знаю. Это не моё дело. Наверное, вычтут с вашей выпускной получки.
Но ведь я тогда почти ничего не получу!
Отчего же?! Больше половины подъёмных у тебя останется.
Но у меня большие долги, товарищ старший лейтенант! Что же мне теперь делать?
Не знаю, не знаю, товарищ курсант! на каменном лице «Васи» едва заметно проступило довольство разговором. Как потеряли штык-нож, так и расплачивайтесь!.. Кто же вам виноват?
Да, но стоит-то он не сто семьдесят девять рублей! Почему я должен платить за него в десять крат больше, ем он действительно стоит? Ведь почти две сотни получается! Почему?
Вы что, не знаете приказа министра обороны, что за утрату оружия его стоимость возмещается в десятикратном размере?
Не знаю, откровенно соврал я, надеясь получить в свои руки хоть маленькую зацепочку, за которую можно было бы удержаться.
Очень печально. И это будущий офицер! Как же вы будете людьми-то командовать? Они же у вас всё порастащат, пораспродают, если вы не будете знать таких элементарных вещей. А, между прочим, приказу этому лет, наверное, столько же, сколько и вам! Так вот, довожу до вас ещё раз, что за утрату оружия в силу личной недисциплинированности виновный выплачивает его стоимость в десятикратном размере. Что у нас и получилось!.. Понятно вам или нет?
Он сделал глубокую затяжку и выпустил дым в мою сторону, снисходительно улыбнувшись.
Но. Я же сдал его дежурному по батарее.