Васенька, отпусти. Я перед тобой, как ангел чиста. Я, между прочим, честь свою защищала, дралась с ним, и ты меня еще обижаешь, тихо заплакала Люська от незаслуженной обиды.
Ей было так горько и больно, как не бывало даже тогда, когда Володька топил котят.
Небось, как узнала, что я обезножил, так сразу перекинулась. Знаю я вашу кошачью натуру, по-прежнему не выпускал Василий Люську из клешней своих лап.
Да что ты, Васенька, взывала к его совести Люська. О чем ты говоришь? Ты же сам знаешь, он давно меня обхаживает. Но я ни разу не поддалась, за то теперь и страдаю, дура!
Ну, ладно, ладно. Ты уж прости меня, Люсь, уже винился перед Люськой Василий, понимая, что перегнул палку. Ну, что поделаешь, такой уж я ревнивый. Но ты тоже хороша: крутишь-вертишь чего-то. Никакой правды от тебя не добьешься. Тут не знаешь, что и подумать. Василий, наконец, отпустил Люську.
Так тебя же, дурачок, жалею, знаю ведь, что с ума сойдешь, если узнаешь, что ко мне черномордый приходил, вот и выкручиваюсь, как могу вздыхала Люська, вылизывая примятую шубку.
Ты это, давай-ка, беги к котенку. Наверное, голодный уже
Василий смотрел на нее, думая о чем-то своем.
Вот что, Люсь, решительно сказал он. Пойдешь сейчас кружным путем.
Да ну, Вась, так долго. Я лучше опять через третий цех. В крайнем случае, опять через крышу перелезу
Ты слушай, что я скажу. Пойдешь через седьмой цех. Там, за седьмым, помойка есть, ну, ты знаешь. Пойдешь к помойке Только, смотри, близко не подходи, поняла? Издали покличешь Мурзилу Ивановича. Поняла?
Ой, Вась, да боюсь я этой помойки. Там такие отморозки живут! Днем-то увидишь испугаешься, а ты меня туда ночью посылаешь. Ты в своем уме? Дитя осиротить хочешь? В кои-то веки мне котеночка оставили
Не боись! Не сделает он тебе ничего, поняла? Как выйдет Мурзила к тебе, скажешь, что от меня пришла. Он тебя и не тронет. Только не забудь сказать, что это я послал тебя к нему.
Вась, ты вообще соображаешь, куда меня посылаешь? На погибель! Может, не надо, а? Что ты еще придумал? отговаривалась Люська.
Что придумал, то не твоего кошачьего ума дело, тут мужские разборки начинаются. Скажешь этому Мурзиле Ивановичу, но только смотри, очень вежливо и культурно, чтобы все было. Не вздумай с ним огрызаться, или злить его, поняла? Ну вот, скажешь, что, мол, Василий из пятого цеха, попал в беду и очень просит, чтобы он забежал ко мне на минутку. И всех дел. Да не трясись ты, если бы не моя беда, разве я бы тебя туда послал? Я, если честно, и сам побаиваюсь за тебя. Но ведь ты же у меня умница. Ты справишься. Ну, ладно, давай, беги, а то время позднее, да и малец без тебя измаялся. Только будь осторожней. Да завтра приди обязательно, расскажи, как все обошлось, а то переживать буду.
Люська потерлась о Василия, нежно куснула его за ухо и убежала. Надо было торопиться. Молоко прибыло и казалось, что оно даже капает на снег, оставляя за Люськой сладкий, молочный след.
Место, куда послал Василий Люську, издавна пользовалось дурной славой. В темном углу за седьмым цехом была помойка, разгребаемая только к приезду какой-нибудь комиссии. Но так как в последнее время комиссий по заводам ходило все меньше и меньше, то уже давно никому не было до нее никакого дела. Помойка обрастала списанной мебелью, коробками, ящиками, старыми башмаками, рваной спецодеждой и разным другим заводским хламом. Там обитали кошачьи изгои низшая каста, которую не допускали в цеха. Настоящие отморозки, которых остерегалось все заводское кошачье население. Вот в это сумрачное место и направилась Люська.
Забежав за седьмой цех, она с опаской, на полусогнутых лапах приблизилась к помойке. Совсем близко подойти побоялась, и издали, чтобы в любой момент можно было удрать, тоненьким, вежливым голосом замяукала:
Мурзила Иванович! Мурзила Иванович! Будьте добреньки, выйдите на минуточку!
Минуты две все оставалось без движения. Над смрадом помойки зависла ночная тишина. Люська уже про себя вздохнула облегченно: «Наверное, нет тут никого. Так и скажу Василию. Была никого не застала». Она уже было собралась бежать без оглядки из этого страшного места, как вдруг из-под кучи автомобильных покрышек выполз здоровенный, грязный и ободранный кот без одного уха и половины хвоста. Он весь был всклокоченный и такой замызганный, что невозможно было определить его окрас. За ним из мрака помоечных нагромождений, как тени, материализовались еще пять котов такого же жуткого вида. У Люськи при виде их шерсть встала дыбом и по телу побежали мурашки, заставляя все тело трястись, как в судорогах. А Мурзила Иванович, выползший первым, зевнул и не спеша, подошел к ней.
Ух, ты, кто к нам пожаловал! прохрипел он. Ты что ли звала? Это как же такую кисулю к нашему берегу прибило?
Я Я Я от Василия, заикаясь от страха, промямлила Люська.
От какого такого Василия? Не знаю я никакого Василия.
«Вот влипла, так влипла!», невесело подумала Люська. Едва живая от ужаса, она тряслась, как в лихорадке, только что зубы не стучали. От Мурзилы Ивановича омерзительно несло помойкой, давно не лизанной шерстью, кровью и еще чем-то ужасно противным. Одноухая его рожа вблизи оказалась вся исполосованной шрамами. «Страсть-то какая!» ужаснулась Люська.
Василий, с пятого цеха, не помните?
А-а-а, Васька, что ли? Так бы и говорила, а то «Василий»! А ты кто? Шмара его, что ли?
Да, мяукнула в ответ Люська. И на всякий случай уточнила. Его жена.
Ну, и чего ему надо, жена? передразнил Мурзила.
Я не знаю, чуть не теряя сознание, выдавила Люська. Он просил Вас зайти к нему. Сказал, что надо о чем-то поговорить, а о чем не сказал.
Перетереть, значит? Ладно, забегу намедни, недовольно буркнул Мурзила Иванович и внимательно пригляделся к Люське. В его тусклых, ничего не выражающих глазах, вдруг загорелся лукавый огонек. А чего это тебя так трясет а, Киса? захохотал он, и вплотную придвинулся к Люське, прижав ее своим грязным боком к какой-то размокшей картонной коробке. Вся его молчаливая клокастая свита подступила и встала за его спиной, готовая в любой момент кинуться на Люську.
Мо-мо-мороз очень холодный, трепеща всем телом, пробормотала Люська, не в силах шевельнуть ни одной лапой. Страх парализовал ее.
Так давай я тебя погрею! утробно захохотал Мурзила Иванович, явно потешаясь над Люськой.
Ой, мамочка! взвизгнула Люська, чуть не падая в обморок
И в этот самый момент за спинами Мурзилиных дружбанов послышалась возня, и вслед за этим, расталкивая их, вперед вырвалась такая же страшная и грязная кошка.
Ах ты, котяра блудливый! истошно заорала она, увидев, как Мурзила Иванович прижимает Люську. Ты что удумал?! Уже домой своих шалав водишь? А ты, прошмандовка, подстилка кошачья, тебе что, не известно, чей это кот? Со мной решила тягаться? шипела она на Люську. Да я тебе
И кинулась на Люську. Мурзила Иванович в прыжке, перехватил ее, и мощной лапой прижал к земле:
Угомонись, Мурка, это не то, что ты подумала, пытался он урезонить ее.
А тут и думать ничего не надо! верещала, извиваясь под Мурзилой Ивановичем, Мурка. Дураку понятно!
Да, ты чего, сдурела совсем? Это Васькина шмара. Она по делу ко мне пришла.
А если по делу, то чего ты зажимаешься с ней? не утихала Мурка.
Это тоже по делу! хохотнул Мурзила Иванович.
Ты еще и издеваешься! Я тебе покажу «по делу»! шипела и рычала Мурка, взбешенная наглой и откровенной неверностью.
Говорю, по делу, значит, по делу, разозлился Мурзила Иванович. Я это допрос с нее снимал, поняла? И вообще, не мешай мне работать! Уберите ее, скомандовал он дружбанам.
Те накинулись на шипящую Мурку. Шерсть клоками летала над ними. Видно, не хилая была Мурка, если пятеро дюжих котов не могли с ней справиться.
Ну, шалава, погоди у меня! Я еще доберусь до тебя! орала Мурка Люське из кучи малы.