Да уж, это точно. Не пойму. Виллем озадаченно потер лоб, пытаясь переварить все сказанное. И вправду, крайне странная ситуация получается. Но спасибо, что рассказал, Марио. Обещаю, буду молчать. он распрощался с полицейским и продолжил путь домой. После разговора с патрульным тревога в душе никуда не делась. Напротив она даже стала сильнее. Ведь ничего о произошедшей аварии разъяснить не удалось. Загадок наоборот, заметно прибавилось. Вечером, после ужина, Стормайер снова решил поделиться с сыном полученной информацией. А Эдвин, как и ожидалось, отреагировал на все весьма скептически.
А этот Марио тебя точно не разыгрывает? сказал он, выслушав рассказ отца. Уж слишком все таинственно получается. Прямо одно к одному. Авария есть. Потерпевшие есть. А виновных нет. Даже следы и те отсутствуют.
Считаешь, что у нас на островах ничего такого, необычного произойти не может? несколько разочарованно спросил Виллем, прекрасно понимая, о чем сейчас начнет говорить его сын.
Вот именно. кивнул Эдвин. Никогда прежде у нас островах не происходило ничего необычного. И дело вовсе не в том, что я не верю в это самое необычное. Дело в том, что я не понимаю, зачем это кому-нибудь нужно. Живем мы здесь хорошо. Даже замечательно. Все, что нужно имеем. Чего не имеем, то производим. Люди счастливы и, если верить официальной статистике, вполне себе довольны царящим в нашей колонии спокойствием и безмятежностью. Всем всего хватает. Делить нечего. НИ злобы, ни ненависти, ни зависти. Так что, зачем кому-то устраивать эту аварию не пойму.
То есть, ты хочешь сказать, что если в этой истории с аварией и есть какая-то тайна, то только потому, что это кто-то специально подстроил? теперь некоторый скептицизм демонстрировал Виллем. А как же Лепински? Джозеф погиб. А Аннет, ты сам говорил, лучше не стало пока.
Так я и не говорю, что это подстроено. со вздохом покачал головой Эдвин. Я говорю, если все и вправду так необъяснимо и загадочно, как сказал тебе полицейский, то это стопроцентно чья-то крайне неудачная шутка.
Шутка? возмутился Виллем. Человек умер! Между прочим, отец семейства, как и ты. Это похоже на шутку?
Не злись, пап. Я же говорю, ЕСЛИ. Эдвин положил руку на плечо своему отцу, стараясь успокоить старика. Я на самом деле считаю, что наша доблестная полиция попросту что-то не досмотрела. Наверняка они какой-то грузовик пропустили. Твой же Марио не осматривал всех их лично. Откуда ему знать, что все они и вправду целые? Где гарантии, что процедура досмотра была проведена должным образом? Мое мнение, наши стражи правопорядка слишком привыкли к относительному порядку, как и все на островах. А стоило случиться чему-то более-менее нестандартному, выходящему за рамки прежней обыденности, так все, сразу встали в тупик. Происшествие с супругами Лепински бесспорно непростое, но отнюдь не настолько, чтобы его невозможно было раскрыть.
Значит, ты полагаешь, что наша полиция дала маху? подозрительно прищурившись, спросил Виллем. А до этого ты успокаивал меня, мол, наши служители закона со всем справятся, что они свое дело знают. А теперь выходит, что они простофили какие-то. Ну что же сказать по этому поводу? Ты, сынок, настоящий политик. Быстро точку зрения меняешь. Главное, чтоб все было по-твоему. Все просто и понятно. И ничего удивительного нет.
Пап, не начинай! Эдвин шумно вздохнул, раздув ноздри. Не перегибай палку! Я просто стараюсь быть трезвомыслящим человеком. Ведь таким, кажется, должен быть нормальный взрослый мужчина?
Да. Таким. коротко и с явным недовольством ответил Виллем, закончив, таким образом, разговор с сыном. Все-таки надо было поговорить с Франсин. Она умная женщина, и не настолько закостеневшая внутренне, нежели Эдвин.
Так и не успокоив ощущаемой им тревоги, разочарованный Стормайер отправился к себе в спальню. Закрывшись на замок и улегшись в кровать, он в который раз полночи не мог сомкнуть глаз. Роящиеся в голове, словно разъяренные пчелы мысли, не давали пожилому мужчине покоя.
Глава 3. КРАСНАЯ ПТИЧКА.
Для того чтобы развеется и избавиться от тяготивших его раздумий, Виллем решил прогуляться следующим утром, совершив очередное восхождение на гору Гаррета. Он мог бы, конечно, поменять маршрут ради разнообразия и прогуляться по горе Вэя. Рискнуть, так сказать, и полазить по крутым каменистым склонам. Но там не было полюбившейся ему миндальной рощи с густой, прохладной тенью. Нет маленьких проворных птичек с огненно-красным оперением, снующих в зеленой кроне деревьев. Стормайер не хотел отклоняться от устоявшихся традиций и предпочел пойти уже проверенной тропой.
Оказавшись на вершине, верхом на ставшем родным ему булыжнике, мужчина в который раз обвел взглядом окрестности. Все было по-прежнему: лазурное море, цепочка островов, извивающаяся лента автострады и размеренный, убаюкивающий рассудок шум океана. Были на своих местах и пять высочайших точек архипелага Возрождения. Крупнейшая из них, гора Чен располагалась в северо-западной части острова Симс. Далее, в порядке уменьшения шла гора Гаррета, на которой в данный момент находился Виллем, гора Шаповалова на острове Сома, гора Вэя и наименьшая из всех, гора Лонгхолл. Все пять вершин именовались в честь первых лидеров колонии. В честь первых пяти президентов. Именно благодаря их чуткому руководству никому ненужные, забытые богом и невероятно удаленные от большой земли острова Возрождения и превратились в настоящий рай. Эти люди были из числа первых поселенцев, или же являлись их прямыми потомками и избирались на пост главы колонии пожизненно. Позже, когда жизнь на архипелаге стала комфортной и размеренной, должность президента была упразднена, и всем стал заправлять верховный совет министров, состоявший из девяти человек. Все решения принимались этим управляющим органом коллегиально, после уставленных законом трех обязательных заседаний и следовавшего за ними голосования. Эта схема правления работала безотказно и обеспечивала всему поселению стабильное существование вот уже целых четыреста шестьдесят восемь лет. Четыре с половиной тихой, размеренной жизни без крупных техногенных катастроф, стихийных бедствий, политических, или экономических кризисов.
День за днем.
Десятилетие за десятилетием
И вдруг все поменялось. Незначительное в масштабах всего архипелага, пусть и весьма трагическое событие заставило Виллема задуматься о многих важных вещах. И дело было вовсе не в той внезапности, с какой могла прийти смерть к кому-либо из окружающих людей, в том числе к самому Стормайеру. Вся суть тревоги состояла в неожиданно открывшейся сложности жизни. Оказывается, в ней есть место не только повседневным, обыденным свершениям, но и весьма загадочным, в чем-то даже пугающим происшествиям. Это выглядело, как если ты долгое время идешь по прямой дороге и вдруг натыкаешься на необозначенную на картах развилку. В голове сразу возникают назойливые сомнения, а душу начинают одолевать муки выбора. Куда пойти? Направо, или налево? Что ожидает тебя в конце каждого из представших перед тобой путей? Светлое будущее, тупик, или еще одна развилка? Все оказалось столь непредсказуемо и сложно. И как же странно, что Виллем дошел до этой мысли лишь к своим шестидесяти шести годам.
Что ж тогда спрашивать с Эдвина, или Франсин? Они живут на этом свете куда меньше и не становились свидетелями чего-то из ряда вон выходящего. Хотя именно потому сыну Стормайера, наверно, и следовало бы чаще прислушиваться к своему старику-отцу, какими бы сумасбродными и невероятными не казались его суждения. Хотелось, чтобы младшие поколения осознавали некоторые важные вещи несколько раньше, чем это довелось понять Виллему. Чтобы потомки были лучше и умнее тех, кто шел перед ними. Но возможно, до чего-то важного можно догадаться, только испытав все превратности судьбы на своей шкуре, или став тому непосредственным свидетелем