А ты один здесь живешь? спросил Дима, поддевая вилкой лазанью.
Один, грустно кивнул Лейбниц.
Не скучно?
Временами скучновато бывает, тогда я хожу в гости к Лидии, помнишь ее?
Да. Пухлые маленькие пирожки, зелено-синее платье, сканворды на столике в беседке, кот Гриша, загорелые руки, имеющие пигментные пятна, собранные в пучок волосы, серые глаза, забавная внучка Лиза, футболка со Скуби-Ду, игрушечная лягушка. Лягушка была смешной. А что с Лизой стало?
Ее родители забрали. Больше я о ней ничего не знаю. Живет теперь где-то там, в Полигоне.
Полигон?
Я так называю это место. Ведь это все, по сути своей, экспериментальный полигон, где люди подопытные зверьки в виварии. Нам дали технологии, нам дали новые руки. Они хотят посмотреть на то, что из этого получится. Это все равно что если бы мы смогли загрузить в головы муравьям или термитам, которые принципиально отличны от нас и имеют коллективный разум, общую и специальные теории относительности Эйнштейна, законы термодинамики, теорию эволюции и естественного отбора Хотя я в этом плане тоже немного муравей, ведь раньше я ничего такого и знать не знал разве что в общих чертах.
Лазанья была вкусной, а холодильник немного светился, Дима это только сейчас заметил. В кухне все было на своем месте, плотно зафиксировано и расставлено границы предметов были выведены большим лекалом.
Я не заметил на улицах людей, замечает Дима, только косяк рыб проплыл, точно мы и не на суше вовсе.
Большинство перебралось в Полигон, а здесь, в Калиновке, осталось не так много народу. В основном старики вроде меня и еще кое-кто.
Кто же?
Те, кому все это не очень по душе, знаешь ли. Они ведь, кантовитяне эти, никого не заставляют работать или еще чем-то таким заниматься. Тут все на добровольной основе, так что есть и те, кто не занят никаким делом.
Но в Полигоне таким жить нельзя?
Хах, хороший вопрос. На все сто процентов я не знаю, но вроде бы нет. Да они бы и не смогли там жить. В Полигоне все слишком другое. Не такое, как здесь.
Не такое, как здесь?
Да. Я как-то подходил к нему почти что вплотную. Там есть некоторые искривления, да и вообще, этот город не стоит на месте.
Как это понимать?
Он крутится.
Занятно.
Ага. Я знал, что ты придешь.
Откуда?
Я видел сны об этом.
А где мы сейчас, дядя Лейбниц, не во сне ли? Дима отодвинул тарелку в сторону, чувствуя, что еда больше не лезет в него. Он разучился глотать.
Не знаю, Дима, старичок как-то грустно опустил свой взгляд на тарелку с недоеденной лазаньей, из которой каплями крови проступал красный соус. Я думаю, что понятие объективной реальности можно попросту выбросить в мусорное ведро. Лейбниц потер щеку, а затем поднялся и взял кружки с чаем, поставил их на стол.
Никогда бы не подумал, что ты солипсист, покачал головой Дима.
Слышал о парадоксе наблюдателя в квантовой физике? Или о том, что частица, например электрон, может вести себя одновременно и как частица, и как волна и это ее поведение тоже зависит от наблюдателя. Мир существует только тогда, когда кто-то думает о нем и воспринимает его. Я думаю, что наша цивилизация неправильно выстраивала причинно-следственную связь все это время. На самом деле весь так называемый объективный мир есть лишь порождение сознания. Можно сказать, что каждое сознание создает свою реальность, а объективный мир это усредненный концепт, что-то вроде общей галлюцинации энного количества людей, вот и все. То место, где мы с тобой сейчас находимся неважно, сон это или нет, является для нас с тобой объективной реальностью, так к чему вопросы?
Ты не совсем прав, качает головой Дима. В объективной реальности можно умереть по-настоящему, а во сне только понарошку.
А ты когда-нибудь это проверял? спросил, наклоняясь над столом, дядя Лейбниц.
Проверял что? опешил Дима.
Каково это умереть в этой твоей объективной реальности?
Нет.
А чего тогда языком мелешь?
Они замолчали. Оба. Дима немного опешил от агрессии в голосе всегда спокойного и дружелюбного дяди Лейбница, а старичок же просто принялся пить чай, осторожно втягивая жидкость в себя сложенными в трубочку губами.
Ты ведь был на моей могиле, произнес дядя Лейбниц, кидая на Диму странный, несвойственный ему взгляд.
Был, буркнул в ответ Дима, чувствуя, как холодеет кожа на затылке.
Ну вот тебе и ответ. Я же умер. Умер по-настоящему, причем еще до пришествия кантовитян. Меня похоронили седьмого августа две тысячи одиннадцатого года, за три недели до твоей свадьбы, а теперь я сижу здесь, прямо перед тобой, на своем механическом стуле и попиваю чай. Что ты скажешь мне на это?
Даже не знаю. Может, ты мне просто снишься, дядя Лейбниц?
Калиновка была подвержена инопланетному воздействию, и это не первый случай чего-то подобного на нашей планете. Если ты попробуешь вернуться сюда в так называемой реальности, то найдешь это село, будь уверен, но это будет лишь ширма. Они сделали копию всей этой территории где-то в космосе и переместили туда людей, а на Земле оставили двойников прежних жителей. Болванчиков.
А ты видел этих кантовитян, тех, кто все это устроил? подался вперед Дима.
Нет, но боюсь, что ты можешь их увидеть. Это ведь они позвали тебя сюда.
Никто меня не звал. Я сам хотел тут оказаться. Я здесь все детство провел.
Теперь ты уже не ребенок. Сколько тебе лет, Дима?
Больше тридцати.
Как беспощадно быстро время
Дима попробовал чай тот был со вкусом мелиссы и мяты, а еще он отдавал шиповником, бергамотом и экстрактом чего-то невероятно ароматного и вкусного.
Из тех, кто много жил в Калиновке, но в момент пришествия инопланетян был не здесь, а в другом месте, ты единственный, кто смог сюда вернуться. Понимаешь?
Да, но ведь я знаю, что тут случилось. По крайней мере примерно. Я видел сны об этом вторжении. Я видел зеленый свет, что залил Калиновку и ее окрестности.
Ты видел это во снах, но самого тебя здесь не было. Это все из-за того человека. Он и посылал тебе в голову эти сны. Я знал, что он тебя не забыл.
О чем ты говоришь, дядя Лейбниц? виски у Димы холодеют, точно к ним прижали кубики льда.
О том мужчине, что жил со мной по соседству. Он был одним из них. Он следил за нами. Составлял какие-то графики и таблицы, собирал статистику, проводил анализы
О ком ты? И тут же ответ вспыхивает у Димы в мозгу. Ему становится понятно, о ком говорит дядя.
Его звали Биллом. Теперь вспомнил? Ты с ним часто болтал, ведь он знал много всяких историй. Он рассказывал тебе про космос, про всю эту физику, разве ты позабыл об этом? Именно с его подачи ты и стал увлекаться астрономией и прочим холодным дерьмом, дядя начинает закипать и злиться. На уголках его губ собираются пузырьки слюны. Ах, если бы я знал тогда, что это за человек! Точнее, что это и не человек вовсе. Я бы и близко не подпустил его к тебе! Но я не знал. Я думал, что он и правда физик, переехавший к нам на пенсию из Великобритании, так как имел русские корни и хотел вернуться на родную землю. Каким же я был болваном! Я должен был понять, что он из себя представляет, по крайней мере по тому металлическому блеску в его глазах Не зря он все время носил очки! Не было у него никаких проблем с глазами, никакой сверхчувствительности к свету, нет, он просто старался скрывать этот блеск, понимаешь?!
Дядя, мне кажется, тебе стоит отдохнуть, произносит Дима не своим языком. В голове у него все кружится.
Я после смерти больше ни разу не спал. Я теперь вообще не сплю, лишь могу просто лежать с закрытыми глазами и вести подсчеты.
Какие же ты ведешь подсчеты?
Пытаюсь найти решения разным математическим гипотезам вроде гипотезы Римана или Коллатца Лейбниц посмотрел на Диму как-то странно, а потом махнул рукой. В общем, забудь, не забивай себе голову всей этой ерундой. Моя и так ею забита. Они сделали это со мной. Они!