Когда царь узнал от охотника, что в этих лесах бродит сила, говорящая с природой и способная его победить, он послал меня за тобой, чтобы я соблазнила тебя и привела к нему. Я блудница, что доступна знатным мужам нашего города, моя красота это мое проклятье от богов, оставивших меня здесь. Мне не скрыться от их взора: в каждом из нас они узнают себе подобных и знают всю историю этой и предыдущей жизни; а главное, я никогда не смогу убежать от самой себя. Она приостановила свою речь и посмотрела на меня своими миндалевидными глазами, в омуте которых отражались языки пламени. Имя нашего царя Гильгамеш, он ждет тебя на поединок. Прости меня, после небольшой паузы продолжила она и виновато опустила свой взгляд.
Услышав эти слова, я, как опоенный перебродившим соком, рванул из пещеры, убегая прочь от этих речей, от этой девы и от себя самого. Я не помню, сколько и куда я бежал. Разлетающиеся брызги мутной воды от болотистых заводей покрывали с треском ломающиеся кусты и иссохшие мертвые деревья, которые я сносил на своем пути. В какой-то момент поток сильного ветра, что ударил мне в лицо, будто отрезвил меня. Я уселся на покрытый мхом валун, запутавшись в речах Шахмад и в том, что было этой ночью, в своей уже прошлой жизни, в моменте, что привел меня сюда. Потоком неистовой силы налилась моя рука, сломившая толстый сук нависшего передо мной дерева. Увидевшие это олени разбежались, и попытки остановить их не увенчались успехом: они теперь боялись меня.
С рассветом мы с Шахмад вышли из леса, здесь заканчивалась его граница. Я прощался с ним, зная, что моя перемена или смерть вернет меня снова сюда. И лес как будто чувствовал меня, провожая шорохом своих листьев и поклонами ветвей, поглаживая мои ноги мягкой травой с пронесшимся игриво волной ветром. Шахмад смотрела на меня опечаленным взглядом. В ее молчании была лишь боль, какую она ощутила в той пещере, как некогда она чувствовала ее всем своим сердцем, понимая того, кто рядом с ней. Солнце уже садилось, когда мы пришли в низовье реки, которая огибала с трех сторон город Урук, осветив багряным цветом стены города, которые окружали ветхие лачуги земледельцев, а длинные поля злаковых культур простирались вдоль искусственных ирригационных каналов. При виде меня низкорослые люди в старых набедренных повязках, погоняя различных домашних животных между узких улочек, расступались в стороны и что-то бормотали друг другу, смотря на меня с любопытством. Подойдя к высокой стене, что была украшена фресками с изображениями людей и животных до самого верха, я поднял свой взгляд от изображения к изображению, все выше. Лики царей и богов с расправленными крыльями, как у птиц, возвышались над нами. Два стражника в кожаных защитных доспехах перекрыли нам дорогу.
Передайте, что Энкиду пришел.
Один из стражников на стене махнул рукой, и тяжелые деревянные ворота начали медленно открываться. За стенами были высокие ротонды и ряд мраморных обелисков, постройки, украшенные фресками и статуями. Виноградники опутывали широкие улицы; торговцы на волах развозили разнообразную утварь в своих телегах. Впереди возвышалось величественное здание с высокими белыми колоннами, что удерживали своды следующих в несколько этажей. Вокруг искусственного водоема, что был выложен разноцветной мозаикой, стояли зеленые пальмы, и пение на них птиц на мгновение перенесло меня в мой лес. Мы прошли между колонн, и нам навстречу вышел человек в яркой тунике, борода которого украшала его подбородок, словно обелиск.
Ты свободна. Человек махнул рукой, украшенной множеством перстней.
Шахмад приостановилась, посмотрев на меня, и, накинув на свою голову белую накидку, медленно начала спускаться по каменным отшлифованным ступеням. Человек повел меня по широкому проходу, который то и дело изгибался между гранитных колонн, пока перед нами не открылись большие позолоченные двери тронного зала, стены которого украшала мозаика с изображением бога Энки, что создал великую реку и мир вокруг нее, а высокие скульптуры, стоявшие по всему залу, запечатлели ушедших царей и богов, что правили с ними с незапамятных времен. Мы остановились; тихие приближающиеся шаги были слышны здесь, за толстыми стенами замка, которые не пропускали шума улиц.
Я наслышан о диком божестве, о котором говорят охотники и собиратели, что ходят в леса и горы. О нем говорят как о звере, что их язык понимает и в дружбе с ними пребывает. Но про свой род он забывает, прячась от него в густом лесу, не зная высоких стен Урука и своего царя, что так давно его ожидает. В зале разносились эхом низкие громогласные слова, бьющиеся об эти высокие стены. Незнакомец ходил между колонн, и его плывущая от пламени многочисленных факелов тень следовала за ним. А сила твоя под стать титанам, что приходят с севера. Об этом вещают мне люди, видевшие тебя, произнося твое имя шепотом, как в страхе перед чем-то величественным.
Произносивший эти речи был будто позади меня. Я оглянулся, но лишь тень промелькнула за колонну, укрываясь во тьме. Кружась в попытке увидеть его, я видел лишь ускользающий силуэт, пока в одно мгновение передо мной не оказался он, что сбил меня с ног ударом в грудь ногой.
А ты всего лишь человек, с такими же руками и ногами, но облик твой пугающ.
Он стоял передо мной в позолоченной набедренной повязке; загорелое мускулистое тело его поблескивало от огня, по плечам его раскинулись густые пряди темных волос. Ровная, словно гранитный камень, борода сливалась с волевым подбородком. Я, вскочив, ринулся на него, но тот увернулся от моей руки, и мой кулак пролетел, зацепив лишь его локоны. Он снова нанес мне удар, попав в челюсть, и сбил меня на гранитный пол, что отражал зал, как вода.
А нет, людям свойственно преувеличивать: я вижу обычного одичалого мулу с таким же, как у всех, страхом, что сжимает его хлипкое тело.
Он подошел ко мне и наступил на мою грудь ногой. Во мне пронеслась волна, которая изливалась, прорвалась сквозь меня, смывая все своим бурным потоком. Схватив Гильгамеша за ногу, я отшвырнул его в сторону. Он, ударившись о стену, упал на пол и, взглянув на меня разъяренно, снова бросился на меня. Мы столкнулись, как два разъяренных буйвола у подножья скал, и казалось, что они затряслись от того столкновения. Мы наносили тяжелые удары, кидали друг друга в стороны и снова сцеплялись в схватке. Наше дыхание стало как пламя, а сердца бились, словно волны о камни. И вот уже, изнеможенные этой схваткой, спустя время мы стояли на коленях друг перед другом, крепко обхватывая руками взмыленные тела, пытаясь свалить соперника. Но ни один не уступал, пока мы оба не свалились и, лежа на полу, пытались отдышаться, жадно хватая воздух. Нахлынувшая во всем теле боль сдавила обоих в свои тиски. Из моих десен и сбитых кулаков текла кровь; сломанные зубы и ребра ощущались, словно инородные тела.
Я не ведал такой силы и скорости раньше, тяжело дыша, проговорил лежащий царь.
Один из пажей принес ему воды из ярко-желтого сосуда. Испив, он протянул ее и мне.
Выпей, это придаст силы и успокоит боль.
Попробовав, я почувствовал ту призрачную неведомую силу, что была и в моем лесном источнике.
Через несколько дней раны, что не давали мне сна, начали быстро заживать. Мягкие постели и светлые палаты, в которых я спал, были мне непривычны, а запах плавящегося пчелиного воска от свечей по ночам стоял повсюду. Лекари, что приходили ко мне, замазывали мои раны и что-то шептали над висящей надо мной тканью с изображением Ану крылатого бога, что кружил когда-то над моей пещерой. Но стены давили, в них не было простора, я был словно в темнице, не в силах дольше пребывать здесь. Выйдя на свет, которым одаряло меня солнце, я окунулся в озеро, что было создано человеком. На дне его всё те же люди, искавшие благословение богов в украшениях мозаики, говорили о былом, и блики света в движении воды их снова оживляли с рассветом.