Ханс! воскликнул он тем нарочито приветливым тоном, который большей частью вызывает лишь неловкость. А это, наверно, Джон О. Берг? За мной, парни.
Они прошли в должным образом обставленный кабинет, где главное место занимали честерфилдовские диван и кресла и большой лакированный письменный стол. Педер предложил гостям сесть на диван, а двое сотрудников издательства женщина и мужчина, явно целиком поглощенные культурой, принесли договоры.
Ханс Фалк задержался возле графических портретов всех издателей из семейства Григ.
Юхан и Педер поочередно в каждом втором поколении с девятнадцатого века, верно?
С тысяча восемьсот сорок второго года, уточнил Педер.
Юхан Григ разбазаривает издательские денежки, а Педер в следующем поколении снова их зарабатывает, чтобы Юхан-младший мог снова пускать их на ветер, а Педер-младший спасать остатки, подмигнул Ханс. Когда говорят об «Издательстве Григ», непременно вспоминают о «проклятии Юхана».
Н-да, кисло отозвался Педер, но отрасль постоянно меняется, мы изо всех сил стараемся быть в первом ряду. Кстати, у меня сыновей нет, так что в следующем поколении «Юханова проклятия» не будет.
Он уселся поудобнее.
Как тебе известно, Ханс, идея поручить твою биографию автору со столь ограниченным опытом, как Берг, вызывает у меня большие сомнения.
Если б мои давние наставники на Ближнем Востоке думали так же, когда я был начинающим врачом общей практики, тысячи искалеченных войной детей погибли бы, лукаво улыбнулся Ханс. У Джона есть то, чего нет у большинства опытных авторов, талант, воля и желание.
Ну что же, сказал Педер, как издательство мы это наши авторы. И мы хотим издать твою биографию. Он повернулся к Джонни, смерил его пристальным, критическим и чуточку снисходительным взглядом. Можно спросить, как ты начнешь книгу?
Можно. Джонни откашлялся, он сразу смекнул, что после их встречи Ханс продвинул идею книги еще на шаг. Решил проблему с издательством, ведь без издательства весь план ничего не стоит, о беседах с семейством Фалк в Редерхёугене можно забыть. Сколько премьер-министровских мемуаров вы издали за последние годы?
Три книги, ответил Педер Григ, отчего-то слегка неуверенно, плюс воспоминания бывшего верховного комиссара по делам беженцев.
И много ли продали? спросил Джонни.
Мы говорим об историях, повествующих о том, кто мы как нация! вскинулся издатель. «Издательство Григ» рассказывает о Норвегии, такова всегда была и есть наша цель.
Кроме политкомментаторов, никто подобные книги не читает, продолжал Джонни. Им устраивают шумные презентации у вас в вестибюле, а затем они исчезают из сознания народа и пылятся на складе, пока не отправятся на переработку. Самооправдания этих любителей нравоучений никого не интересуют.
Издательские сотрудники переглянулись, слегка покачав головой, а Педер беспокойно почесал затылок и кивнул, словно предлагая Джонни продолжить.
Иные авторы думают, что путь к сердцу читателя лежит через самохвальство и приукрашивание. Я намерен выстроить биографию Ханса, пользуясь его собственным методом.
И какой же это метод? скептически спросил Педер.
Буду обольщать читателя, как Ханс обольщает женщин, сказал Джонни, бросив взгляд на Фалка. Мы говорим о мужчине, который способен очаровать кого угодно, от бухгалтерши до строго религиозных женщин в хиджабах. Почему? Да потому, что Ханс всегда честен, и насчет своих слабостей, и насчет того, что работал в ущерб семье и детям, и насчет оставшихся дома обманутых женщин. Ведь война, сколь она ни ужасна, не самое трудное в жизни, самое трудное возвращение домой. Но, несмотря на все слабости, на все темные пятна, Ханс человек, побуждающий нас мечтать и искать то, что превыше нас самих.
Снисходительность во взглядах исчезла, люди, сидящие возле низкого журнального столика, слушали его с интересом.
Много лет назад, когда я брал у Ханса интервью, он рассказал мне одну историю. И биография его начнется в тысяча девятьсот восемьдесят втором году в ливанском лагере беженцев, где Ханс оставил единственную женщину, которую любил, и под градом пуль, с беззащитным младенцем на руках, стремится выйти из кольца боевиков, которые желают смерти и ему, и ребенку. Затем мы вернемся в Берген семидесятого года, где юный сын судовладельца и гимназист-радикал Ханс Фалк встречает человека, заставляющего его мечтать о чем-то большем. Джонни понизил голос. Это Вера Линн.
Педер Григ вздохнул и приподнял брови.
И ты полагаешь, что способен рассказать обо всем этом?
Да, серьезно ответил Джонни. Сравнивать, конечно, не стоит, но все эти чувства и дилеммы я испытал на собственной шкуре. Мне кое-что известно о том, какой ущерб ты наносишь своей семье и детям, когда работаешь в горячей точке. И вот это смесь узнаваемого и экстраординарного, вот это и есть путь к сердцу людей, будь то Хансовы возлюбленные или читатели.
Педер глянул на часы, довольно хмыкнул и придвинул Джонни договор.
Я услышал достаточно, Берг. Заказ твой. Гонорар делится между вами пополам. Мы платим аванс и оплачиваем поездку на Ближний Восток, под расписку. Ханс, хочешь что-нибудь добавить, прежде чем подпишешь договор?
Пиши правду, сказал Ханс, глядя на Джонни. Только не делай из меня зануду.
* * *
Когда они вышли на улицу, Ханс горел энтузиазмом и предложил выпить по бокальчику. Джонни поблагодарил, но отказался и зашагал в сторону Квадратуры[31]. Хотя маленькое давешнее шоу доставило ему радость, уже вскоре мысли обратились к совсем другому. Подобные спектакли были когда-то его работой, однако, пересекая площадь Грев-Ведельс-плас, он чувствовал себя опустошенным, точно клоун, смывающий грим после представления.
Он вошел в Старую Ложу[32] и по широкой, устланной ковром лестнице быстро поднялся на самый верхний этаж, к двери с табличкой «Национальная военно-медицинская поликлиника». Дверь открыл врач, любезно улыбнулся:
Джон Берг? Заходите.
Он тотчас заговорил о своем старом друге Хансе Фалке, провел Джонни в неряшливый кабинет, где на стене висел плакат с надписью «Позаботься о ветеране», и, предложив Джонни сесть, подозрительно мягким тоном сказал:
Стало быть, вот результаты МРТ.
Врач положил перед ним два снимка. Сканы мозга, как понял Джонни.
Здесь вы видите мозг, не подвергавшийся взрывным травмам. Обратите внимание на отличие в мозговой ткани Он указал на участок внизу справа на снимке. В здоровом мозге эта область похожа на клешню краба, видите? Облокотясь на стол и сплетя ладони, он наклонился над столом. Речь о том, что мы, врачи, называем ТBI. Нелегко говорить об этом. Но TBI означает Traumatic Brain Injury. Травматическое поражение мозга.
Мозговая травма? Джонни сглотнул комок в горле.
Вы ведь в свое время служили в спецназе?
Давно, в последние годы я работал главным образом на гражданке.
На гражданке, повторил врач и потер подбородок. Американская научная литература указывает на отчетливую корреляцию TBI с некоторыми специальностями. Такие травмы встречаются, например, у оперативников, которые на протяжении многих лет подвергались воздействию разного рода взрывов, скажем, при beaching[33] дверей. Вдобавок к противопехотным минам, конечно. В последние годы вы страдали бессонницей или депрессиями?
Джонни замялся.
Иногда, но ведь этим все страдают?
Это обычные последствия. TBI необязательно приводит к снижению уровня жизни, сказал врач. Очень важно, чтобы вы хорошенько подумали и правдиво ответили на мой вопрос. Нам известно, что психологические воздействия TBI во многом напоминают посттравматическое стрессовое расстройство. Раздражительность, уныние, гнев, депрессия, эректильная дисфункция.