Начинает негромко насвистывать, глядя в сторону.
Кэрол (чуть улыбаясь). Тогда, может, в форме дракона с изумрудом, бриллиантом или рубином. Вы нам сказали, что это подарок одной женщины-остеопата, которую вы встретили как-то на жизненном пути. И что как только вы оказываетесь на мели неважно, где вы или давно ли с ней виделись то даете ей телеграмму за счет получателя, а эта дама-остеопат высылает вам перевод на двадцать пять долларов с одной и той же припиской: «Люблю. Когда вернешься?» А в качестве доказательства, хотя в эту историю было нетрудно поверить, достали из бумажника последнюю из таких нежных телеграмм. (Запрокидывает голову и негромко смеется. Вэл еще больше отворачивается, поглощенный починкой пряжки.) Мы прошли за вами через пять заведений, прежде чем познакомились, а я к вам первая подошла. Я шагнула к стойке, у которой вы примостились, тронула вас за рукав и спросила: «Из чего у вас куртка?» А когда вы ответили, что из змеиной кожи, я сказала: «Жаль, что не сказали до того, как я ее коснулась». А вы ответили: «Может, это вас научит не распускать руки». Было за полночь, и я основательно нагрузилась. Помните, что я вам тогда сказала? «А что, черт возьми, остается делать в этом мире только вцепиться во что-то и держать, пока пальцы не обломаешь!» Такого я раньше никогда не говорила и даже не думала, но потом поняла, что сказала самую что ни на есть истину. Что еще остается в этом мире только вцепиться и держать, пока пальцы не обломаешь А вы меня окатили отрезвляющим взглядом. По-моему, вы слегка мне кивнули, потом взяли гитару и начали петь. А спев, пустили шляпу по кругу. Когда туда бросали купюры, вы свистели. Мы с моим двоюродным братом Берти положили в шляпу пять долларов, вы просвистели пять раз, а потом присели к нам за столик выпить джина с тоником. Еще показывали автографы на гитаре Пока все правильно?
Вэл. Почему вы из кожи вон лезете, чтобы доказать, что я вас знаю?
Кэрол. Потому что хочу познакомиться с вами поближе! Прокатиться с вами ночью и зажечь.
Вэл. А что такое «зажечь»?
Кэрол. О, вы разве не знаете? Это когда садитесь в машину, немного выпиваете, потом катаетесь, останавливаетесь, танцуете под музыкальный автомат, потом еще чуток выпиваете, еще чуть-чуть катаетесь, останавливаетесь и снова танцуете под музыкальный автомат, потом бросаете плясать и просто пьете и катаетесь, а затем тормозите и только пьете, после чего, наконец, и пить бросаете
Вэл. А что дальше?
Кэрол. А там уже зависит от погоды и того, с кем зажигаете. Если ночь ясная, то расстилаете одеяло среди надгробий на Кипарисовой горе это местное кладбище, а если ночь ненастная, вот как сегодня, то, понятное дело, отправляетесь в мотель где-нибудь на перекрестке магистралей
Вэл. Я так и подумал. Но такие катания не по мне. Пить до упаду, курить травку и спать с кем попало это для двадцатилетних ребятишек, а мне сегодня стукнуло тридцать, так что я свое откатал. (Поднимает на нее свои темные глаза.) Я уже не первой молодости.
Кэрол. В тридцать очень даже первой, хочется верить! Мне вот двадцать девять!
Вэл. Не-ет, если с пятнадцати лет крутишься на этой чертовой карусели к тридцати молодость кончается!
Берет гитару и начинает петь «Райские травы».
Кэрол достает из кармана пальто бутылку бурбона и протягивает Вэлу.
Кэрол. Спасибо. Просто чудесно. Поздравляю вас с днем рождения, Змеиная Кожа, от души поздравляю.
Она вплотную придвигается к Вэлу. Входит Ви и резко бросает:
Ви. Мистер Зевьер не пьет.
Кэрол. Ах, простите-извините!
Ви. Вели бы вы себя поприличнее, ваш отец бы не лежал парализованным!
Звук остановившейся снаружи машины. Женщины с криками бегут вниз. Входит Лейди, кивнув женщинам и придерживая дверь, чтобы впустить Джейба и других мужчин. Здоровается с женщинами, бормоча что-то невнятное, словно от усталости даже говорить не может. На вид ей от тридцати пяти до сорока пяти, но фигура у нее моложаво-стройная. Лицо напряженное. Она из тех, кто в юности пережил сильное эмоциональное потрясение. При волнении с ней может случиться истерика. Голос у нее зачастую визгливый, и все тело напряжено. Но в периоды спокойствия к ней снова возвращается девичья мягкость, и она выглядит лет на десять моложе.
Лейди. Входи, Джейб. Нас тут целая депутация встречает. И даже стол накрыли.
Входит Джейб, сухопарый старик с по-волчьи вытянутым, желтовато-серым лицом. Женщины поднимают дурацкий галдеж.
Бьюла. Глядите-ка, кто к нам приехал!
Долли. Да это Джейб!
Бьюла. Не подумала бы, что он болен. Похоже, он в Майями отдыхал. Полюбуйтесь, какой у него замечательный цвет лица!
Долли. В жизни его таким здоровяком не видела!
Бьюла. Кого это он обдурить задумал? Ха-ха-ха! Только не меня!
Джейб. Уф-ф Господи Как же я устал
Неловкое молчание. Все жадно смотрят на нервно покашливающего умирающего старика с напряженной волчьей улыбкой на лице.
Коротыш. Слышишь, Джейб, мы тут скормили твоим «одноруким бандитам» уйму мелочи.
Пёсик. А бильярдный автомат раскалился, как ствол пистолета.
Коротыш. Ха-ха.
На лестнице появляется Ева Темпл и визгливо зовет сестру.
Ева. Систер! Систер! Систер! Кузен Джейб приехал!
Наверху громкий топот и крики.
Джейб. Господи
Ева бросается к нему, резко останавливается и принимается плакать.
Лейди. Ой, да прекрати ты, Ева Темпл! Что вы там делали наверху?
Ева. Не могу сдержаться, как же я рада его видеть, как же отрадно снова увидеть нашего дорогого, благословенного кузена Джейба!
Систер. Где Джейб, где наш драгоценный Джейб? Где наш бесценный кузен?
Ева. Да вот же он, Систер!
Систер. Ой, да будет благословенна жизнь твоя. Поглядите-ка, какой у него румянец, а?
Бьюла. Вот и я ему то же самое сказала, что он как будто в Майями побывал и загорел под флоридским солнцем, ха-ха!
Все предыдущие реплики произносятся очень быстро, накладываясь друг на друга.
Джейб. Ни под каким солнцем я не загорал. Вы все меня извините, но пойду-ка я праздновать свое возвращение наверх, в постель, потому как я будто выжатый лимон. (С трудом ковыляет к подножию лестницы, Ева и Систер, всхлипывая и прижимая к глазам платки, следуют за ним.) Вижу, здесь кое-какие перемены случились. Так-так. Так-так. С чего это тут оказался обувной отдел? (Мгновенно становится враждебным, словно у них с женой это в порядке вещей.)
Лейди. У нас в магазине всегда не хватало света.
Джейб. Поэтому ты перенесла обувной отдел еще дальше от окна? Разумно. Очень логичное решение, Лейди.
Лейди. Джейб, ты же знаешь, я тебе говорила: мы тут установим лампы дневного света.
Джейб. Так-так. Так-так. Ладно. Завтра позову черномазых, чтобы помогли переместить обувной отдел обратно к окошку.
Лейди. Делай, что хочешь, это твой магазин.
Джейб. Угу. Угу. Рад, что напомнила.
Лейди резко отворачивается. Джейб поднимается по ступенькам, Коротыш и Пёсик за ним. Женщины сбиваются в кружок и перешептываются. Лейди устало опускается на стоящий у стола стул.
Бьюла. Не сойти ему больше по этой лестнице.
Долли. Никогда, дорогая.
Бьюла. Его уже в предсмертный пот бросает! Заметила, как бросает?
Долли. И желтый весь, как масло, пожелтел, прямо как
Систер всхлипывает.
Ева. Систер! Систер!
Бьюла (подойдя к Лейди). Лейди, похоже, вам не очень хочется говорить на эту тему, но мы с Пёсиком очень волнуемся.
Долли. И мы с Коротышем тоже.
Лейди. Насчет чего?
Бьюла. Насчет операции, которую Джейбу сделали в Мемфисе. Она прошла успешно?
Долли. Или не очень?
Лейди смотрит на них невидящими глазами. Все женщины, кроме Кэрол, обступают ее, сгорая от любопытства.
Систер. Для хирургического вмешательства было уже поздно?
Ева. Разве оно не удалось?
Этажом выше раздается громкий размеренный стук.
Бьюла. Мне сказали, что оно уже и не требовалось.