Какая же она была красивая со своими светлыми кудряшками!
В самом начале лечения она говорила ему: «Хорошо, что ты не видишь, как меня выворачивает от химиотерапии и этих лекарств, иначе бы сразу разлюбил. Они меня делают страшной уродиной».
Впервые в жизни он сам чуть не плакал от глупой ревности к лысому Олегу, от всей этой чудовищной и абсурдной несправедливости!
Не признавая неправоты, тем не менее Крапивин клял себя на чём свет стоит за то, что расстроил Сашу. Он виноват, что не нашёл правильных и точных слов, с помощью которых надеялся выразить свою точку зрения, не сделал поправку на её возбуждённое состояние. И что у неё может быть общего с этим лысым Олегом? Да ещё и женатым на некрасивой, глупой женщине, лезущей не в своё дело!
С каким обвиняющим апломбом они смотрели на него, как будто это он сам придумал их глупую детскую затею, а затем, когда все переоделись в смешные костюмы, взял и всё отменил.
Ну и пусть они презирают его, это всего лишь чужие люди, но Саша Её взгляд вонзился в него как нож, причём в спину, несмотря на то, что они стояли лицом друг к другу. Он хотел всё объяснить, схватить за руки, прижать к себе, но она убежала.
Последовать за ней не позволил лысый Олег. Онк преградил Крапивину дорогу и что-то неразборчиво стал выговаривать ему. Вовремя Женя вклинилась между ними и не позволила ни тому, ни другому окончательно психануть. Ударь он онка, и Саша могла бы не простить. А так ещё не всё потеряно. Завтра он снова наступит на горло собственной песни, извинится перед всеми: и перед Натаном Борисовичем, и перед Олегом, и перед Женей, и Саша помилует его.
До болезни они, бывало, ссорились, и в такие моменты Крапивину всегда было страшно. От мысли, что это конец и они уже никогда не будут вместе, он впадал в самую настоящую панику. Но потом всё само собой налаживалось, они охотно шли на примирение друг с другом и быстро забывали неожиданно постигшие их неурядицы.
Для влюблённых сомнения рябь на воде. Надо всего лишь дождаться, пока вода успокоится, и тогда можно будет снова жить прежними иллюзиями.
Под утро Крапивина разбудил телефонный звонок. Он очнулся на диване с отключившимся ноутбуком на коленях и пустым стаканом в руке.
Владимир, возьмите такси и как можно быстрее приезжайте в больницу, сообщил спокойный голос Натана Борисовича. Необходимо Ваше присутствие. Ни о чём не спрашивайте, не тратьте время, я всё объясню на месте.
В такси по пути в больницу Крапивин анализировал: Саше необходима срочная операция и требуется его согласие. Ночью она почувствовала себя плохо, срочно вызвали Натана Борисовича, и тот позвонил ему в 5.33 утра. Или другой вариант: его жена тоже психанула после вчерашнего разговора и больше не хочет оставаться в больнице. В таком случае он заберёт её домой. На день-два, а может быть, и на всю неделю. Возьмёт отпуск на работе, переговорит с Натаном Борисовичем, в любом случае как-нибудь решит эту проблему.
Логика взяла своё, и Крапивин успокоился ровно до момента прибытия на место. Больница, напротив, несмотря на ранний час, показалась ему излишне возбуждённой.
Натан Борисович лично встретил его у входа и провёл в свою резиденцию на десятом этаже, попутно отдавая строгие распоряжения медсёстрам.
На пороге кабинета они столкнулись с Женей Смирновой, которая покидала его с красными от слёз глазами. Увидев Крапивина, она хотела сказать что-то очень гадкое, но не успела. Натан Борисович грубо втолкнул своего спутника внутрь и быстро закрыл за собой дверь.
В кабинете их встретил следователь, которого интересовали все «мельчайшие подробности» взаимоотношений супружеской четы Крапивиных с момента их знакомства до вчерашней ссоры в больничном парке.
Владимир отказывался отвечать, пока ему не объяснят, что здесь происходит и где его жена?
После вмешательства Натана Борисовича он наконец понял, что официальной процедуры допроса избежать будет невозможно, и потому отвечал неохотно, но содержательно.
На столе перед ним стояла пустая рюмка и лежал белый лист бумаги, предусмотрительно вложенный в файл, чтобы избежать попадания на бумагу посторонних отпечатков пальцев.
«Мы больше не можем так жить. Мы просим о снисхождении. Саша Крапивина и Олег Смирнов».
Без сомнения это был почерк его жены.
Их с Олегом бездыханные тела с многочисленными переломами и ушибами внутренних органов были обнаружены на асфальте точно под распахнутыми окнами десятого этажа онкологического корпуса, а записка обнаружена в двери кабинета Натана Борисовича.
О знакомстве с четой Смирновых и последующей ссоре Крапивин по просьбе следователя должен был рассказать предельно точно, чтобы сверить с показаниями другого свидетеля, гражданки Смирновой.
Не обнаружив разногласий, он подписал у Крапивина протокол показаний, забрал предсмертную записку и ретировался. Вскоре в кабинет вернулся его хозяин, удалявшийся на время допроса, и налил в пустую рюмку ещё коньяку.
Сейчас мы спустимся в морг, сказал Натан Борисович, но предупреждаю сразу, хоронить Сашу придётся в закрытом гробу.
Из морга ноги сами привели Крапивина к роковой скамейке больничного парка. На ней как нахохлившейся воробей сидела одинокая Женя Смирнова и потеряно смотрела в одну точку. Утро никак не занималось, день обещал быть пасмурным.
Натан Борисович никак не хотел его отпускать. Предлагал поговорить у него в кабинете, ведь им так много нужно обсудить, но Крапивин соврал, что ему срочно нужно домой или на работу, он не помнил. Откровенно он не знал, куда должен идти и что делать, наверное, поэтому оказался в месте, где последний раз видел Сашу живой.
Этот следователь, он задавал такие вопросы, неожиданно для себя самого первым заговорил Крапивин, усаживаясь рядом с дамой, как будто это именно я их вынудил покончить с собой.
Женя очнулась и, узнав того, кто сел рядом с ней, презрительно поморщилась, так же, как это сделала накануне.
И Вы так считаете, обречённо закивал он головой. Не понимаю, неужели это всё из-за того, что вчера я не подыграл Вам в этом безумии?!
Да Вы даже не раскаиваетесь! дама смотрела на своего соседа с неподдельным ужасом.
Крапивин и сам испугался: все вокруг обвиняют его в преступлении, а он ровным счётом ничего не сделал, или он просто не помнит, или мир настолько изменился за сутки, что все предыдущие нормы просто не действуют.
Вы хотите сказать, что всё это было всерьёз? Крапивин даже схватил Смирнову за руку, чтобы удостовериться в реальности происходящего с ним.
Что Вы имеете в виду, Владимир? Женя, заметив его волнение, специально обратилась по имени, чтобы смягчить ситуацию.
Этот проклятый остров, купленные билеты, забронированная для нас гостиница, наш с Вами разговор сейчас, в конце концов, всё это реально?! от нетерпения узнать правду Крапивин непроизвольно всей своей огромной мужской лапой стиснул даме руку.
Вы не смотрели свою почту? спросила она, незаметно высвобождаясь из нестерпимой медвежьей хватки.
Вчера мне было не до этого, Крапивин как будто отмахнулся от неприятных воспоминаний. Я осознаю, что не должен был так разговаривать со своей женой, но Вы же согласны, Женя, что с их стороны это было чересчур? Такими вещами не шутят.
Это не шутка, Владимир, дама отвела взгляд. И остров Пьемонт-Ферри, и авиабилеты, и бронь в гостинице на наши с Вами имена, всё это существует, и Вы найдёте их в письме на своей электронной почте.
Но это какая-то бессмыслица! Крапивин отказывался верить.
Он снова грубо схватил даму за руку.
Что Вы от меня хотите?! на этот раз Женя вскрикнула от боли и вскочила со скамейки.