Ж: За час до полуночи.
Жулиана не пропускает ни единого слова. Даже того, что говорит сама. И я замечаю еще кое-что: даже если Симон не врач, он знает довольно много врачебных методов и терминов. Возможно, весьма начитан, хотя в комнате нет ни единой книги.
С: Спасибо, Жулиана. Что произошло потом?
У: Она так и не пришла в пивную, поэтому я решил пойти домой.
Дурное предчувствие разматывается у меня в животе, как лента с катушки. Самый короткий путь от той пивной проходит через площадь святилища.
С: Ты видел или слышал что-то по пути домой?
У: Ну Скорее всего, дело в сконии.
С: Судить об этом позволь мне. Что ты видел?
У: Селенаэ. Мужчина стоял в тени. И смотрел на крышу святилища.
Записи Жулианы передают прерывистость речи Удэна и, возможно, страх, а моя тревога только усиливается.
С: Что он делал?
У: Он Он словно разговаривал с одной из статуй демонов на крыше. И, как только закончил, демон улетел.
Галлюцинации от сконии часто начинаются с того, что человек действительно видит или слышит, а затем превращаются во что-то нереальное. Если Удэн действительно видел селенаэ, то, значит, за мной наблюдали и следили, еще когда я находилась у святилища.
Не сомневаюсь, Удэн и правда видел, как я стояла рядом с Пьером. А как только отошла от горгульи, его одурманенный разум истолковал это как взлет статуи Лента беспокойства в моем животе вспыхнула на одном конце, и огонь быстро расползся по ее изгибам. Я догадывалась, что прочту дальше.
Следующий вопрос задал Ламберт, о присутствии которого я даже не догадывалась.
Л: Селенаэ что-то говорил?
У: Он сказал: «Иди домой, маленькая кошечка. Не стоит гулять этой ночью».
Глава 8
Я роняю листы и закрываю рот обеими руками, чтобы сдержать крик, который так и рвется из легких.
Невероятно. По-другому и не скажешь.
Ведь на крыше святилища я услышала именно эти слова. И голос селенаэ. Вот только он говорил со мной и позже. Но и первый, и второй разы с трудом поддаются пониманию.
Невероятно.
Симон подходит ко мне, опускает руку на плечо. Не ожидала такого знакомого жеста от незнакомца, но я благодарна ему за успокоение, которое он дарит.
Жулиана, говорит он, не могла бы ты принести немного успокаивающего чая?
Сию минуту.
Она уходит, но я едва замечаю это.
Пока я молчу, Симон осмеливается заговорить снова.
Мне очень жаль, мисс Катрин. Не ожидал, что это так напугает вас.
Он считает, будто я испугалась, что за мной наблюдали. И я не стану разубеждать его.
Вы могли бы описать селенаэ, которого увидели в толпе, или узнать его? наклоняясь вперед и демонстрируя озабоченность, спрашивает Ламберт.
Да, могла бы. Не думаю, что найдется много людей с такими же шрамами, как у него. Но я сомневаюсь, что у него были злые намерения. На самом деле он пытался защитить меня. Иначе зачем бы просил да еще дважды вернуться домой?
«Не стоит гулять этой ночью».
Я не уверена, что узнала бы его, заикаясь, говорю я. Было очень темно. А я так расстроилась, обнаружив тело.
Передо мной появляется чашка чая. Исходящий от нее пар наполнен резким запахом корня валерианы и других трав, которые мне не удается распознать.
Вкус лучше, чем запах, добродушно обнадеживает Жулиана.
Чай обжигает язык, но вкус у него определенно цветочный. Я делаю несколько медленных глотков, давая теплу окутать меня. С каждым вдохом кажется, будто тело становится легче, будто вскоре я воспарю в воздух. А голова вот-вот коснется стропил.
Как вы сейчас себя чувствуете, мисс Катрин? спрашивает Симон.
Лучше.
Я улыбаюсь и вновь подношу чашку к губам, но венатре так быстро выхватывает ее, что расплескивает горячий чай себе на пальцы и мне на колени. А затем подносит напиток к носу и принюхивается.
Всю ночь настаивался? метнув взгляд на Жулиану, спрашивает он.
Та нервно переплетает тонкие пальцы, и меня поражает, насколько хорошо видны костяшки.
Я налила из горшочка, говорит она. Слишком крепкий?
Симон переводит взгляд на меня.
Без сомнений. Я никогда не видел настолько быстрой реакции.
С ней все будет в порядке? Ламберт вглядывается в мое лицо.
Когда он моргает, короткие пушистые ресницы взметают мелкие пылинки, которые тут же принимаются танцевать в солнечном свете, льющемся из окна.
Я в порядке, встреваю я.
Мне даже с трудом удается вспомнить, что меня так взволновало.
Симон хмурится и отставляет чашку в сторону.
Она выпила не больше четверти, так что вряд ли стоит волноваться. Он перекидывает ногу через скамейку и садится поперек нее. Но сомневаюсь, что она сможет долго отвечать на вопросы.
Я хмурюсь от раздражения, пробивающегося сквозь туман спокойствия.
Пожалуйста, перестаньте говорить так, будто меня здесь нет.
Прошу меня простить, мисс Катрин, извиняется Симон.
Кэт, хрипло поправляю я.
Язык кажется таким же тяжелым, как камни святилища.
Светлые брови сходятся над переносицей.
Что?
Все зовут меня Кэт. Приходится собирать все силы для каждого слова. Когда я слышу «мисс Катрин», мне кажется, что вы говорите с кем-то другим.
Уголок рта Симона слегка приподнимается в улыбке.
Хорошо, Кэт. Может, ты видела или слышала что-то еще прошлой ночью?
Я слышала отчаяние Перреты и слова селенаэ. А еще видела кровь на стене святилища, в точности такую же, как пятна в переулке. Или оттуда была видна стена переулка? Я трясу головой, чтобы избавиться от этих мыслей.
Я видела, что сотворили с Перретой, скрываю я правду за размытой формулировкой.
С Перретой. Симон выпрямляется, осознав, как легко ее имя выскользнуло из моих уст. Ты знала ее раньше?
Ответ вырывается прежде, чем я успеваю себя остановить:
Она иногда приходила к магистру Томасу.
Ох, не следовало мне этого говорить.
Не за тем, о чем вы подумали, спешу добавить я.
Что они добавили в чай? Я прикрываю глаза рукой.
Сосредоточься. Мне нужно объяснить свое признание, не раскрывая того, что может вызвать подозрение.
Ее отец работал на архитектора много лет назад, но погиб. Истина самый легкий путь, поэтому я вступаю на него, выбирая слова так же осторожно, как срезаю розы с колючих кустов. Магистр Томас хотел убедиться, что она ни в чем не нуждается, но он уже давно не давал ей денег. Слезы, навернувшиеся на глаза, настоящие. Ее смерть так поразила его.
Симон понимающе кивает.
Могу себе представить. Он вздыхает и поворачивается к Ламберту. Кузен, думаю, мисс Кэт пора домой. Можешь проводить ее?
Конечно.
Я слышу, как Ламберт встает со стула, но все звуки доносятся будто со дна колодца.
Я вернусь через несколько минут, говорит он Симону, помогая мне подняться на ноги.
Не торопись, Симон зевает. Я вряд ли буду сегодня делать что-то еще, очень устал. Ты, наверное, тоже.
Ламберт выводит меня из комнаты и помогает спуститься по лестнице, держа за предплечье затянутой в перчатку рукой. Так мне удается преодолеть два пролета и выйти через парадную дверь, хотя кажется, что мои ноги совершенно не касаются земли. Ощущение, что я парю над Ламбертом, не покидает меня, даже когда мы оказываемся на улице. Но теперь его спокойствие становится моим якорем. Когда впереди показывается святилище, на моем лице расплывается улыбка.
Красиво, не правда ли? спрашиваю я.
Если вам нравятся подобные сооружения, отвечает он.
Нравятся, признаю я. А знаете, почему за пять лет на стройке не произошло ни одного несчастного случая? А?
И почему же? в его голосе слышится веселье.
Потому что есть я, торжественно говорю я. Я ползаю по лесам, выискиваю, где что может сломаться. Для того и наняли.
А где вы работали до этого?
В аббатстве Солис.
Ламберт кивает:
Ах да, Жулиана говорила, что вспомнила вас.
Он ведет меня по тому же пути, по которому я пришла, наверное, потому, что идти переулками с тяжело опирающейся на твою руку девушкой не очень прилично.