Возле лекарни лазаритов, вернее, той части, что принимала больных без «особенной» болезни, уже собралась целая толпа. «Король, король, король» пробежал шепоток. Несколько его рыцарей стояли на страже и не допускали к воротам посторонних. Раймонд предусмотрительно взял самых колоритных. Бодуэн заметил среди них Горация, чья улыбка на лице с выгнившими губами устрашала даже опытных неприятелей, готовых встретиться в бою с кем угодно.
В отличие от собратьев по ордену, Гораций не потерял губы в результате болезни. Вольный рыцарь, он, тяжело раненный, почти мертвый, был оставлен на поле боя. Последний из рода, унесенного лихорадкой, он не помнил ничего до того часа, когда очнулся у лазаритов. Кто подобрал его, доставил к ним Возможно, он не желал возвращения к прежней жизни, ведь даже имя было не настоящим. Горацием рыцарь стал волей случая король заявился тогда в лекарню с книгой любимого поэта, хоть и вполне мог захватить с собой чтото иное. К примеру, Энеиду. Братьяцелители залатали и излечили раны, но оказались не способны вернуть ему губы, выеденные пустынным зверьем. Разумеется, не в силах они были справиться и с проказой.
И если он одним только своим видом повергал вооруженного врага, то что уж говорить о простых горожанах самые храбрые не подходили ближе расстояния удара копьем. Завидя Бодуэна, рыцари отсалютовали и расступились. Внутри тоже было шумно здесь собрались решительно все. Братьялазариты, ктото из свиты понтифика, неофиты, служки, пеленальщики, вольные, что помогают обмывать лежачих и выносить дерьмо. В общем гомоне невозможно было разобрать ни слова. Больше всего людей было в зале, приспособленном под прием пищи. Здесь они теснились вдоль стен, не решаясь приблизиться к тому, кто сидел в центре.
Мальчик мой, ты пришел! заорал Салах ад-Дин и вскочил. В руке он держал слегка обугленную тушку какойто птицы, скорее всего, фазана.
Будь прокляты эти деланные верблюдом недоумки! Таращатся на меня, словно шайтан им кучу в штаны подложил. А я всего лишь проголодался. Эта и вовсе разум потеряла, тушкой он указал в угол, где пускала пузыри молоденькая девица. Под ней растекалась дурно пахнущая лужа. Явное нервное помрачение. Признаться, Бодуэн и сам оказался шокирован увиденным, ожидая обнаружить Салах ад-Дина попрежнему лежащим в постели. Слабым, едва живым, окруженным вечно приседающими от раболепия слугами. И в случае с султаном раболепие было искренним город полнился множеством слухов о постигшей очередного нерадивого слугу каре. По восточному обычаю достаточно жесткой. Однако же, Страж Востока был полон сил и, на первый взгляд, весьма здоров. Ушла, словно ее и не было, мертвенность лица, что так встревожила короля накануне, да и болезненная худоба, казалось, также исчезла. Салах ад-Дин был чрезвычайно подвижен и громкоголосен.
Я проснулся в этом сарае, вновь взмах фазаном, голодный, как как.. да откуда я знаю как кто! зубы вонзились в отвратительно приготовленную птицу. Пришлось самому ею заниматься. Аллах, как же хорошо Присядь со мной, подай этим детям верблюда пример.
Но как?
Что? челюсти отхватывали куски плохо прожаренного мяса. Меня заботит, какого рожна дурак Ги приволок меня сюда. Подумаешь, ногу зашиб! Но ведь не сломал! Салах ад-Дин снова вскочил, демонстрируя вполне здоровую конечность. Но как подлец вчера въехал в меня своим драным скакуном Дух вышиб. Я уж было подумал конец мой пришел.
Он обвел глазами зал, выхватывая взглядом совершенно безумные лица окружающих. А в выражении лица его собственного проявилась тревожность.
Скажи мне, мальчик, я ведь
Нет, но был очень близок к этому. Больше недели. Твои родичи, наверное, уже грызутся между собой. Бодуэн перехватил грозящего грохнуться на пол фазана. А еще ты вел совершенно непристойные разговоры об обнаженных женщинах.
Короля разбирал смех. Истерический смех, что рождается в момент, когда ситуация, казавшаяся неразрешимой, схлапывается в один миг, как разрывается трухлявый бурдюк с вином. Салах ад-Дин сидел с совершенно комичным видом. Зная характер его жены, разговоры о женщинах, даже вполне одетых, могли привести к непоправимым последствиям.
Мы опустим эту часть истории?
В голосе собеседника было столько страдания притворного, как у дрянного актера, что Бодуэн, наконец, засмеялся. И, освободившись от всего того, что копилось последними днями, король сказал:
У нас есть тема для серьезного и большого разговора.
Такой реакции Бодуэн уж точно не ожидал. Зал мгновенно опустел после дикого горлового рыка, да и сам король готов был исчезнуть, просочиться сквозь щели между каменных плит пола. Теперь он понимал, что за сокровище вез караван. Салах ад-Дин был в ярости, мгновенно сменившей недавнюю веселость. Глаза его сверкали и готовы были сжечь, испепелить
Сестра24! Единственный понастоящему близкий султану Египта, Стражу Востока, Благочестию Веры человек должен был быть главнейшим сокровищем этого каравана. Все прочие нанесенные оскорбления он бы стерпел, хотя нападение и убийство на via regis в любом случае карались позорной и мучительной смертью. Сейчас же оказалось, что карать было некого, но
Сестра!
Мы не нашли женских тел метавшийся перед королем дикий зверь замер и, упершись ладонями в стол, устремил в него взгляд своих темных, почти черных глаз. Взгляд этот смягчился. Мгновенное испепеление больше ему не грозило. Лишь медленное поджаривание на вертеле. Перед глазами возник обугленный фазан, приветственно взмахнул обгорелыми крыльями
Мы. Не нашли. Женских. Тел, медленно повторил Бодуэн. И караван не похож на тот, что мог бы сопровождать твою сестру. Обычные люди с небогатой поклажей и, вероятно, торговцы. Мы нашли ткани. Без охранения. Безоружные последние слова он добавил почти шепотом.
И тем не менее, Ваше Величество, Салах ад-Дин редко использовал официальный титул, ситуация более, чем серьезна. Ваши он заметил, что король хочет его перебить и предостерегающе выставил ладонь, ваши люди являются угрозой нашему соглашению. Вы должны приструнить храмовников. Это последняя капля и я говорю вам, Ваше Величество, довольно! Casus belli, если изволите. Мне необходимо знать, что мои люди здесь в безопасности! Какая мерзость эта птица когда в руки Салах ад-Дина снова попал фазан Бодуэн не заметил.
Да, помню, сам Никогда не предполагал, что приготовление пищи такое непростое занятие. Надо найти, наконец, чтото более подходящее, и, бросив на птицу оценивающий взгляд, он отшвырнул ее и направился в сторону кухни, откуда уже доносились пробуждающие аппетит ароматы. Она в лекарне лазаритов всегда была на высоте. Ибо что еще может побудить больного скорее встать на ноги?
А Бодуэн задумался. Да уж, ну и выбор ему предстоит сделать. С одной стороны, Салах ад-Дин, обычно спокойный и уравновешенный, никогда не дававший повода усомниться в себе. Его недолюбливали смугловатый чужак для соплеменников Бодуэна так и не стал хоть чуточку своим. Такой иной. В поведении, в культуре, в вере. Еще он в мгновение мог призвать под свои знамена бесчисленные полчища. Этого уже и вовсе боялись. Боялись, что в какойто момент этому сытому коту наскучит игра с мышкой и он прихлопнет ее. Об этом не говорили открыто, но думалито точно.
С другой стороны, храмовники. С их деньгами, замками Главная сила Святой земли.
Бодуэн поймал себя на том, что неприязненно морщится. «Слово храмовника», так говорят в народе о сделке, условия которой никто не собирается выполнять. Но оставить Святую землю без них? От нападения Нур ад-Дина25 ее уберегает только гарнизон неприступных Капернаума, их замка. Врата Капернаума и крепость Газа, два величайших оборонительных сооружения. И если Газа сейчас потеряла свое значение и являет собой скорее торговый центр Ордена, то Врата Что может противопоставить Бодуэн неприятелю, если из этого уравнения вычеркнуть храмовников? Десять, пятнадцать тысяч воинов, неплохо вооруженных, но совершенно непригодных для ведения боевых действий? И это даже в том случае, если он насухо выжмет гарнизоны Яффы и Акко, оставив лишь заведомо не способных воевать инвалидов.