Возьми пояс от платья. Свяжи.
Цветана сделала, как велели. Потом застыла на месте, руки по швам, губы трясутся, но не могут вымолвить ни слова. Лютомир подошел к Ведьме, слегка пнул ее в бок носком сапога. Наклонился, дыхнул в лицо перегаром.
Поделом тебе, сучка. Никогда мне не нравилась, он ощерился, а теперь гляди, что будет. Цветана! Снимай платье!
Цветана подчинилась. Пальцы дрожали, но неумолимо расстегивали пуговицы, идущие от ворота до подола. Глаза впились в лицо Лютомира, взгляд умолял прекратить. Тщетно. Руки продолжали свое дело. Спустили платье с плеч, опустили до бедер. Цветная ткань кулем упала на пол.
А теперь
Остаток ночи Ведьма смотрела, как мать ублажает Лютомира всеми способами, на которые способна женщина. Временами она отворачивалась или закрывала глаза, но Лютомир окриком заставлял смотреть, приставлял к горлу матери маленький, но острый нож. Под утро, натешившись, он развязал Ведьму и выгнал вон.
Если хоть одна собака узнает, что давеча тут было мать увидишь в гробу.
В следующий раз Ведьма увидела мать очень нескоро. Не в гробу. Но порой ей казалось, что гроб стал бы лучшей участью.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Изба пылала. В дыму метались люди, кашляя и крича, натыкаясь на стол и друг на друга. К выходу было не пробраться огонь перекинулся на тряпицы, закрывающие вход в сени. Слышался плач ребенка. Он сидел под столом и слепо тянул ручки вперед, шевеля растопыренными пальчиками. Вот навзничь повалилась мать надышалась дымом, уже не поднимется. Ребенок постарше кинулся было к брату, да скатерть занялась, огонь сначала лизнул одежду, а потом жадное пламя вгрызлось в плоть. Мальчик бросился к окну. Оттуда уже тянулись руки, готовые подхватить, вытащить, спасти. В последний момент обернулся, посмотрел на брата тот уже не плакал, а кричал, превратившись в живой костер
Т-ты чего, ну!
Златка с криком очнулась от дурного сна, резко села, стукнувшись головой обо что-то твердое. По щекам струились слезы, руки слепо шарили по груди.
Где? Мешочек где? Горисвет!
Да п-под мышку съехал тебе, вот и не чувствуешь. Шнурок-то на месте, под янтарем на шее видно.
Златка принялась шарить под мышкой, наконец, нащупала мешочек, отданный сестрой. Выдохнула.
Тебе чего снилось-то? Кричала страшно.
Ничего, Златка отвела глаза.
Ну, ничего т-так ничего. Подымайся тогда, надо поесть и двигаться в дорогу. Если сегодня не выйдем на т-тракт худо нам придется. Припасы на исходе, а в Лютом лесу съедобного мало.
Златка протерла глаза, встала, потянулась и обняла себя за плечи. Было зябко раннее утро, солнце еще не поднялось, и скудных лучей, проникающих сквозь густую поросль, кое-как хватало для света, но не для тепла. Кострище серело пеплом Горисвет, видать, затушил огонь, пока она спала. «Мог бы и обождать, холодно-то как».
Рассиживаться не будем, поедим и в путь, Горисвет будто прочитал ее мысли, костер догорал, я не стал уж дров п-подкидывать. В дороге согреемся.
Перекусили наскоро и тронулись, ведя Верного под уздцы. На узкой тропе, окруженной кустарником с разлапистыми ветвями, пешком идти было сподручней. «Если устанем, или будем идти слишком уж медленно, п-поедем верхом», сказал Горисвет, «Но вскачь все равно не в-выйдет».
Горисвет пытался ориентироваться по солнцу понять, в какой стороне тракт. Однако, лес все равно заставлял идти по своему желанию тропинки появлялись и исчезали, а без дороги пройти было невозможно деревья вставали, как войско, щетинились деревянными пиками сучков. Пытаться идти напрямик, через подлесок, даже не думали там и человек не пройдет, а конь тем более.
Лютый лес жил своей жизнью. То надвигался, то отступал поначалу Златка пыталась уловить взглядом движение ветвей и деревьев, но потом сдалась. От напряжения заболели сначала глаза, а потом и голова. Появление тропинок на тракте еще можно было кое-как разглядеть лес расступался, словно кто-то невидимый раздвигал его в стороны, а потом деревья сходились вновь, будто высокая трава на поле. Но вдали от тракта лес менялся незаметней, прячась за дымкой испарений. Стоило отвернуться и он крал открытые участки или, словно насмехаясь, наоборот расступался, давая дорогу, чтобы вновь измениться через минуту. Он кружил путников, вел мимо оврагов, водоемов, один раз едва не завел в болото. Тогда Горисвет устроил привал, сказав, что идти в топи верная смерть. Путники уселись среди низкорослых кривых деревьев предвестников трясины, и дождались, пока не появится новая тропа, ведущая в другую сторону.
В конце концов, они оказались в чаще. Вековые деревья, покрытые толстым слоем пушистого бурого мха, стремились в небо. Меж ними притулились деревца поменьше и кусты плотно переплелись ветвями, образуя неприступное препятствие. Тропинка закончилась.
Горисвет слез со спины Верного. Дорога быстро вымотала, и, в конце концов, им пришлось оседлать коня. Встал рядом, почесал в затылке, другой рукой задумчиво погладил лошадиную шею. Верный сердито фыркнул ему явно не нравилось тащиться меж кустов, обдирая бока. Златка, вымотанная донельзя, горестно вздохнула.
Что будем делать?
Подождем, как с б-болотами. Может
Договорить Горисвет не успел. Верный издал тревожное ржание, дернулся и резво попятился. Захрустели ветки. Златке пришлось изо всех сил вцепиться в гриву, чтоб не свалиться наземь или в ближайший куст.
Из зарослей выбирались серые тени. Лениво ступая, не прижимаясь к земле. Густая шерсть, местами свалявшаяся, не дыбилась крупные звери явно чувствовали себя хозяевами здесь. Казалось, сам лес расступается, освобождая им дорогу.
Горисвет, это тоже морок? пискнула Златка, таращась на волков.
Если бы Горисвет вынул меч из ножен, встал на изготовку, стараясь не делать резких движений. На глаза п-посмотри.
Златка взглянула: на волчьих мордах красовались человечьи глаза. «Волколаки!» Странное зрелище, завораживающее и отталкивающее одновременно. Волков было много, Златка насчитала десятерых, а они все прибывали, выныривая из буро-зеленого полумрака, грациозно, уверенно. Верный испуганно ржал, топтался на месте, мотая мордой. Златка вцепилась в поводья, оглянулась тропинка исчезла, лес поглотил ее и отступил, оставив поляну, на которой замерли двое людей, конь и волки. Они были и позади. Стояли и сидели на земле, довольно глядя на добычу. Один лениво зевнул, клацнув напоследок мощными клыками.
Горисвет медленно, не делая резких движений, огляделся. В глазах его читался не страх решимость. Однако прежде чем он успел что-то сделать, вперед вышел один из волков огромный, матерый. Сделал кувырок, перекатился по земле и вот, Златка не успела заметить перевоплощение перед ними стоит не волк, а мужчина, голый, не считая набедренной повязки, похожей на волчью шкуру, волосы цвета перца с солью, вихрятся во все стороны, усы и борода в колтунах, грудь сплошь в застарелых шрамах.
Убери меч, человек. Мы не хотим крови. Ты можешь попробовать, но нас больше, всех не перебьешь. А самка твоя при таком раскладе будет умирать дольше и мучительней.
Горисвет помедлил, но все же убрал меч в ножны.
Что вам надо? Кто т-ты и как звать т-тебя? Я Горисвет, женщина Златка. Нам нет д-дела до вас, мы едем по своей нужде. Помни, что у людей и вашего племени д-договор.
Про договор-то я помню, да вы сами к нам забрались, голос волколака был грубым, спотыкался на «р», словно рыча. Мое настоящее имя ты не выговоришь, человек. На твоем языке оно будет звучать как Ррышч.
Я уважаю твое п-племя и ваши владения, Ррышч. П-прошу, п-позволь нам проехать своей дорогой.
Не все так просто, человек. Мы обещали не трогать ваш род на тракте. Про чащу речи не шло. Впрочем, Ррышч оскалился, я пока не знаю, что с вами делать. Поедете с нами. Будешь махать мечом умрете. Садись на коня, к своей бабе.