Очень красивый. Я улыбнулась. Обожаю это умение Лили всюду находить что-то интересное.
Она начала таскать мне всякую всячину, едва научившись ходить: сначала смятые в пухлом кулачке одуванчики, потом растопыренные сосновые шишки и камешки с прожилками кварца. Я думала, с годами это пройдет, но у нее оказался зоркий глаз, и те сокровища, что она отыскивает теперь, поистине уникальны. У меня по всему дому припрятаны ее подарки сухие цветы между страниц любимых книг, переливчатые улиточные раковины в шкатулке с драгоценностями, круглые камушки, гладкие, как отполированный мрамор, в карманах пальто. Каждое подношение словно маленькая частица Лили.
Спасибо, сказала я.
А где мистер Уивер?
В мастерской. Я решила немножко передохнуть. Пока жду тебя.
Лили посмотрела на свои часики:
Мы должны быть дома через час. Скорей иди работай!
Всего час? Ты прямо как фея-крестная. «Когда часы пробьют ровно полночь»
Лили засмеялась:
А ты, значит, Золушка?
Это вряд ли. Я подмигнула ей и допила остатки кофе. Бери учебники. Мы с Максом освободили для тебя местечко. Сделаешь уроки.
Уроки? Лили наморщила нос. Я хочу помогать!
Сначала уроки. Это наше с тобой правило, и нарушать его мы не будем.
Лили поджала губы и собралась было возразить, но я предостерегающе глянула на нее. Лили со вздохом вытащила из рюкзака стопку учебников и потопала за мной в просторную мастерскую.
Макс, услышав наши шаги, поднял голову он подшивал за столом пару мужских брюк из темно-серой шерсти. Пока Елена потихоньку шила свои неповторимые свадебные наряды, Макс продолжал творить мужские костюмы, соперничающие с костюмами от Армани. И завоевал такую славу, что сразу три специализированных магазина в Нью-Йорке, Чикаго и Лос-Анджелесе дали ему заказ на коллекцию мужской одежды. Костюмы из «Ателье Эдем» не просто пользовались огромным спросом, они стали символом престижа и хорошего вкуса.
У меня сдавило горло при виде его согнутой спины этот простой человек своим трудом завоевал себе имя в таких местах, куда даже не мечтал попасть. И при всем при том удивительная скромность и непритязательность! В голове не укладывалось. Я проглотила комок и с трудом проговорила:
Макс, познакомься с моей дочерью Лили.
Он медленно разогнулся, поправил очки, которые сползли на самый кончик крючковатого носа. Рост и выступающие голландские скулы придавали ему устрашающий вид, но стоило Максу улыбнуться, как в комнате точно посветлело.
Так вот, значит, какая она, наша девочка, тихо сказал он. А потом обошел стол и своими огромными ручищами взял Лили за плечи, повернул к себе.
Я думала, та шарахнется, но Лили расплылась в улыбке и неожиданно обняла Макса:
Мама говорит, вы были ей, типа, папа. Значит, мне вы дедушка.
Я почувствовала укол совести: Лили выросла без дедушки; это несправедливо. Но что я могла поделать? Отец Сайруса умер, когда Лили было всего два, а со своим отцом я не общалась годами.
Отец. При одной мысли о нем совесть вцеплялась в меня, как злая собака. Хотя к тому времени, как в моей жизни появился Сайрус, наши отношения окончательно испортились, но именно я позволила мужу оборвать последние нити, которые связывали меня с отцом. Но разве у меня был выбор? Выйдя замуж за Сайруса Прайса, я потеряла не только отца.
У тебя есть дедушка, серьезно сказал Макс и странно посмотрел на меня. Твой дед был тружеником и порядочным человеком. И всегда заботился о своей семье
Это непростая история, поспешно вмешалась я.
Даром что с ранней юности я привыкла считать Макса и Елену своей семьей, они никогда не давали мне забыть, что у меня есть отец. Родной, живой и здоровый отец, которого просто-напросто так занимала собственная жизнь, что не хватало времени вспомнить про дочь. Живую и здоровую дочь, которой нужен папа.
Да я уж столько лет не видела папу, беззаботно заметила я, однако слова чуть не застряли в горле. «Я столько лет не видела папу» Сердце упало и разбилось на мелкие части. Не склеишь.
И плохо! нахмурился Макс.
Если Лили и почувствовала возникшее напряжение, настроения это ей не испортило:
А мне все равно приятно с вами познакомиться, мистер Уивер!
А уж как мне приятно. Макс рассмеялся. И я с радостью буду одним из твоих дедушек. Дедушек много не бывает, верно?
Лили кивнула, разглядывая похожего на медведя старика:
Жалко, что я вас не знала, когда была маленькой.
Да ты и сейчас маленькая! захохотал Макс. Мелочь пузатая. Гусенок!
Я смотрела на Макса, на Лили и не знала, что сказать. И вдруг в голове точно взорвалось: а ведь ты одинока, Рэйчел Прайс. И живешь ты уединенной и безрадостной жизнью. А Лили? Вон какая веселая и счастливая, просто удивительно. Видимо, нужно, чтобы в ее жизни был мужчина такой, каким ее отец быть не может.
Да, жалко, сказала я наконец. Сколько лет потеряно даром. Сколько лет Макс и Елена могли быть частью нашей с Лили жизни! Мне следовало
Ерунда! решительно перебил меня Макс. «Следовало» ужасное слово.
Но
Но ничего. Жизнь путешествие, Рэйчел. Когда идешь по дороге, можно смотреть или назад или вперед. Он выставил скрюченный палец и, едва не зацепив Лили за нос, указал в такое далекое будущее, что я и представить себе не могла.
Лили, прищурившись, проследила взглядом за стариковским пальцем.
Вперед смотреть? догадалась она.
Ты поняла, милая. Макс расплылся в улыбке. Всегда только вперед!
* * *
Десять костюмов. Два месяца. Двадцать тысяч долларов. Эти цифры назвал Макс, когда позвонил. Услышав его голос после стольких лет, я потеряла дар речи. А он, должно быть, решил, что у меня дух захватило от того, сколько теперь стоит один-единственный костюм его работы.
Очень не хочется просить тебя, еле слышно, чуть не шепотом, пробормотал Макс. Сайрус уже ушел, однако мы с Максом все равно разговаривали вполголоса. Но уже слишком поздно отказываться от этого контракта. В Лос-Анджелес и в Чикаго я все уже отправил, а нью-йоркский магазин ждет готовый заказ к Рождеству.
Голос Макса словно перевел часы назад, вернул меня в то время, когда все в моей жизни было проще. Надежнее. Я закрыла глаза и, забыв обо всем, просто слушала, как он дышит в трубку.
Обычно мне нужно две недели на один костюм. Одному никак не управиться, продолжал Макс. И еще тише добавил: Ее сердечный приступ случился так неожиданно. Откуда нам было знать? Елена на здоровье никогда не жаловалась. А теперь Он умолк. Что мне делать, Рэйчел?
Я тебе помогу, пообещала я. И в ту же секунду пожалела. Как я ему помогу? Сайрус ни за что не разрешит. Но так же поспешно, как отвергла эту идею, я снова уцепилась за нее: Я тебе помогу. Во всяком случае, попытаюсь. Если сумею выбраться из дома, буду у тебя в понедельник.
Спасибо, сказал Макс.
Пока еще не за что. Я ничего не обещаю. И потом, я же лет десять не бралась за иголку.
Ничего, это как кататься на велосипеде, повеселев, уверил меня Макс. Я не забыл твой первый шов. Ты прирожденная портниха.
Нет, не мог Макс помнить, как я впервые взялась за швейную иголку. Его при этом не было.
* * *
Целых три года с семи до десяти лет на каждый праздник я наряжалась в одно и то же платье. Другого не было. И не потому, что мы были нищими, нет. Хотя и богатыми нас тоже не назовешь. А потому, что Бев предпочитала тратить деньги только на то, что могла съесть. Или выпить. Но даже предложи она мне прошвырнуться по магазинам, я бы не согласилась. Пошатываясь, спотыкаясь, она будет брести вдоль прилавков и я рядом с ней? И все вокруг будут пялиться на нас? Лучше умереть.
Хорошо хоть платье было милое. Синее, под цвет глаз, с заниженной талией и с пуговками из искусственного перламутра, которые изящной линией спускались по всему лифу от кружевного воротничка до пояса юбки. В день Пасхи я в который раз достала свой праздничный наряд и с сомнением оглядела свое отражение: меня смутило не платье, а то, как оно обтянуло мне плечи и оголило коленки, вместо того чтобы, как положено, спуститься до середины голени. В свои десять лет я не была модницей, но догадаться, что прилично, а что нет, слава богу, могла. И я поняла, что выгляжу неприлично.