Анна Никольская
Стучитесь в личку
© Никольская Анна, 2024
© Лапшина Д. Ю., рис. на обл., 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
* * *
Глава 1
Ридикюль под мышкой
Когда мне было пять лет, мы еще не в деревне жили, а в городе. На море. С родителями и бабой Лизой. Но это было уже давно, поэтому я море почти не помню какое оно на ощупь и вообще.
Вон оно за окошком, проплывает мимо. Интересно обычно люди в море плавают, а тут море само. Это потому, что мы едем на поезде «Новосибирск Анапа». Уже четвертые сутки, между прочим. Скоро приедем.
Валя, хватит в окно таращиться! Займись каким-нибудь делом, кричит мама.
Интересно, это каким?
Мама постоянно так, но я уже привыкла. Просто у нее голос громкий из-за работы. А со стороны кажется, что она все время злится. Незнакомые люди так думают.
Их в нашем купе двое. Хотя они вообще-то уже не незнакомые. Мы с ними еще на вокзале в Новосибе познакомились. Петр Сергеевич помогал маме затаскивать чемоданы, а Карина угостила меня дамскими пальчиками.
Она очень красивая, Карина, в цветастом платье до пола. Не то, что я с оладьей вместо лица. А у Карины глаза северного оленя. И волосы, когда она косу распускает, до самых пяток и еще чуть-чуть по полу! Карина даже снималась в одной рекламе шампуня, но там ее лица не видно только волосы. Она королева эпизода.
А у Петра Сергеевича, наоборот, лысина блестящая, как будто ее только что покрыли лаком. Я сразу заметила еще когда он возился с нашими чемоданами. Хотя Петр Сергеевич тщательно ее камуфлирует наискосок. Откашляется, поплюет на расческу и зачесывает, зачесывает совсем как Жозефина, наш кот, когда умывается. Он тоже кашлял, особенно весной, если менялась погода.
А еще я заметила, что ему нравится мама. Не коту, конечно, а Петру Сергеевичу (Жозефина маму терпеть не мог все время хватал ее зубами за щиколотки. Но он уже умер). Петр Сергеевич то и дело предлагает маме попробовать свою колбасу. Он, оказывается, мастер колбасных дел.
Но мама не любит колбасу. Она говорит, что порядочные люди ее не едят. И к мужчинам она тоже равнодушна.
Хотя у нас в деревне и мужчин-то почти нет. Даже в нашем с мамой классе она у меня классная руководительница всего один мальчик, Фрунзик Акопян. Да и тот меньше всех ростом. Зато девчонок целых девять. И так у нас в деревне везде. Демографический перекос, как мама выражается.
А кота нашего звали Жозефиной, потому что раньше мы думали, что он кошечка. Но нет, оказалось наоборот. Прошлым летом Жозефина наелся каких-то жуков и умер.
Мы похоронили его в саду, под георгинами. Он же чисто сиамский, а не какой-нибудь.
* * *
Мама пьет кефир и морщится. Потому что Карина с Петром Сергеевичем купили у бабок на перроне пирожки с ливером и теперь их едят. А они же из собачатины! Но пахнут здорово!
Пейзаж бежит наперегонки с поездом ногами электрических столбов. От нечего делать я начинаю их считать, но потом бросаю.
Забираюсь на верхнюю полку, чтобы не нюхать пирожки, и рисую в альбоме бабу Лизу. У нее на голове маленькая шляпа с вуалью называется таблетка. Еще у Лизы кружевные перчатки и такой же зонтик от солнца. А под мышкой ридикюль. Баба Лиза стоит на высоком берегу и удит рыбу
Эй, ты, там наверху! Пирожка пожуй! улыбается мне снизу Карина. Она в больших наушниках и с ноутбуком на коленках.
Ей нельзя, у нее несварение, сочиняет на ходу мама.
Она на все пойдет, лишь бы я правильно питалась.
У бабы Лизы блестящая красная удочка и такие же туфли на каблуках.
Лиза, а где у тебя крючок? Я ем теплые вишни из газетного кулька, а косточки выплевываю вниз, в море.
А зачем мне крючок? На крючок только рыба ловится, у бабушки такой вид, как у памятника капитальный.
А ты что ловишь? удивляюсь я.
Я мечту.
Ничего себе! А какую?
Заветную, понятное дело. Подержи, баба Лиза отдает мне удочку, а сама достает из ридикюля помаду и красит губы. Они у нее, как мои вишни красные-красные.
* * *
Вы, Мария Викторовна, где останавливаетесь? У частников? спрашивает Петр Сергеевич. А то я в «Жемчужине» местечко организую. Там трехразовое питание и фитобар. Чего вам с дочкой у частников ютиться?
Спасибо, мы не у частников, говорит мама.
А где же? снова интересуется Петр Сергеевич.
В вагоне душно и лысина у него вся мокрая. Он вытирает ее влажной антибактериальной салфеткой «Малыш».
А я дикарем с палаткой, говорит Карина. Смотрела «Три плюс два»?
Не-а. Тебе одной не страшно? спрашиваю.
Хотя по Карине и так видно, что не страшно. Она вон какая бедовая два раза была замужем!
Вы, Мария Викторовна, зря отказываетесь, продолжает Петр Сергеевич. На процедуры походите, отдохнете. А девочку вашу можно воспитателям пристроить.
Она вам что, щенок? Брови у мамы начинают ходить ходуном. Пристроить, надо же!
Что вы! Вы меня не так поняли волнуется Петр Сергеевич.
Бедный. Просто он к маме за четыре дня еще не привык.
Вы не волнуйтесь, говорю я с верхней полки. Мы с мамой домой едем, на постоянное место жительства.
Валентина! цыкает на меня мама.
То есть, как это? не понимает Петр Сергеевич.
У нас там дом есть, говорю. Да. И папа тоже у нас там есть.
Я что-то не понимаю лысина у Петра Сергеевича становится бордовой, как солнце за окном. Что же вы мне голову тогда морочили?
Перестаньте, одергивает его мама. Никто вам ничего не морочил. Напридумывали себе!
Пошли, чего покажу, говорит Карина и уводит меня из купе.
* * *
Мы стоим в тамбуре. Карина курит электронную сигарету.
А что я такого сказала? говорю я.
Со взрослыми почему-то всегда так. Соврешь куча недовольства, а скажешь правду вообще из штанов выпрыгивают.
Проза жизни! Карина выпускает пар изо рта. Забудь!
Красиво.
Но вообще-то, это не совсем проза жизни.
Вообще-то, дома у нас с мамой пока нет. Мы его будем снимать. Вернее, даже полдома.
И папы у нас тоже нет.
Подъезжаем, говорит Карина, убирая сигарету. Ты писать мне будешь, Валентина Батьковна? Я тебе электронку оставлю.
Глава 2
Необычная черносливина
Город встречал меня теплым объятием такое ощущение, что меня не было здесь не восемь лет, а целых восемь жизней Солнце, море, кипарисы кругом, а на фонарном столбе висит объявление, и ветер его колышет:
«Сдам жилье русской женщине с ребенком. Дешево»
Нам это как раз подходило, и мы тоже как раз подходили. Просто на полдома нам чуть-чуть не хватало. Маму в школе сократили, поэтому.
Она бы никогда не согласилась вернуться в наш город, если бы не подвернулась работа. Ненужные воспоминания, как она объясняет. Маме позвонила подружка, тетя Вика Ботеева. Тетя Ботя, как я ее называю. Они раньше в одной школе с мамой работали. Тетя Ботя сказала, что маму там до сих пор любят и ждут.
Покажите! Покажите мне тех, кто до сих пор ее любит и ждет! Несчастные, несчастные люди.
А я не понимаю, как это «ненужные воспоминания»? Особенно, если они про бабу Лизу. Папу я плохо помню только его жесткую бороду с рыжинами. Потому что он все время ездил в командировки, и мы редко виделись. В этой бороде у него жил хомячок. Кажется, его звали Игнат и, кажется, он разговаривал папиным голосом я его ужасно боялась. Так вот этого Игната я помню гораздо лучше, чем папу.
Что ты все ездишь? говорит ему мама. Ездит, ездит, а толку с гулькин нос! У Вали зимнего комбинезона даже нет!
Зачем ей зимний комбинезон? удивляется папа. Не в Сибири ведь живем.
Ребенок болеет круглый год!
Я болею клуглый год! подтверждаю я.
А ты ее кутай поменьше.
А ти меня кутай поменьсе!
А ты мне не советуй! Советчик нашелся.
Разговаривать с мамой все равно, что со встречным ветром.
Это все твоя мать. Вчера с моря пришли, у Валеньки губы синющие, трясется вся! А Елизавета Яковлевна: «Мы русалку ловили, чего вы от нас хотите?»
Поймали?
Что? переспрашивает мама.
Ну, русалку, поймали? папа улыбается и достает из рюкзака круглый синий камешек с золотыми прожилками. Он у меня геолог. Держи, котик Тарасик!