Я вам покажу, чем мы тут маемся.
Женщина засуетилась. Пододвинула для себя второй стул, уселась, потом выудила из ящика стола второй белый платочек и пару чистых перчаток.
Вот, наденьте, чтоб все как положено.
Татьяна Афанасьевна небрежно повязала платок и с трудом натянула маленькие резиновые перчатки. Сортировщица же ловко выудила из деревянного ящика какой-то небольшой предмет и осторожно водрузила его на своей ладони. Это был почти круглый полупрозрачный пузырек, размером с мелкий каштан. Если бы не легкое свечение, которое сочилось изнутри, его запросто можно было бы принять за кусочек мармелада.
Это и есть исходник, гордо заявила она, будто демонстрировала образец ценного произведения искусства.
Татьяна Афанасьевна уставилась на ладонь с непониманием.
Если исходник оказался в таком ящике, значит, его хозяин тоже сыграл в ящик. Или вот-вот сыграет.
Хозяин этого мармелада?
Сортировщица рассмеялась.
Ну вас! Мармелада! Скажете тоже!
А что это?
Лицо женщины приняло серьезное выражение.
Не догадливая вы какая-то, директор интерната. Что да что! Понятно что! Оно самое!
Она бесцеремонно ткнула Ненасытину в солнечное сплетение и как-то неприятно захихикала, отчего у Татьяны Афанасьевны по телу побежали мурашки.
Моя работа, продолжала женщина, сортировка.
Она указала на бидоны, на вычищенных боках которых поблескивали металлические латинские буквы. Исключительно согласные, отчего сложить их в слова не представлялось возможным. Должно быть, какие-то аббревиатуры.
Сюда, она дотронулась до одной из емкостей, самой маленькой по размеру, попадают только белые. Такие исходники редко встречаются. Я ни одного еще не видала. Красотища, говорят, неимоверная. Краше бриллиантов. Но большинство этих штук бывают белыми и прозрачными только в момент, когда сходят с конвейера. А потом уж все, тяжело вздохнула женщина. Понесли ботинки Митю, как говорится. А в этот если угодил пиши пропало! Конечная станция.
За «конечную станцию» был весьма симпатичный пузатый бидончик с инкрустированными золотом латинскими буквами NFRNM.
Татьяна Афанасьевна совершенно не могла взять в толк, о чем рассказывает ее странная собеседница. Но, тем не менее, решила ни о чем больше не спрашивать. Женщина явно относилась к тому типу людей, которые любят раздувать щеки и важничать там, где дело идет об их работе. Жил в ее детстве по соседству такой вот задавака, автослесарь по имени Тимур. Увлекался восстановлением раритетных машин. Мальчишки без конца клубились вокруг него, рассматривали измазанное мазутом металлическое хозяйство и все спрашивали:
Дядь Тимур, а что это? Дядь Тимур, а зачем это?
А он в ответ только надуется и ответствует:
Понятно, что! Понятно зачем!
Было бы понятно, не спрашивали бы! Бабушка-Ненасытина называла его Фуфырем.
Женщина, тем временем, сняла «мармеладину» с ладони и положила под прицел прибора на столе.
Это спиритометр. Можете поглядеть, если хотите.
Татьяна Афанасьевна несмело нагнулась и приложилась к холодному окуляру. Перед ее взором возникла полупрозрачная субстанция, переливавшаяся разными цветами. Словно это был калейдоскоп, в котором вместо стекляшек гуляли капли плотного жидкого вещества. Зрелище красивое и необычное, напоминавшее витражи в католических церквях. Наблюдение за яркими каплями завораживало и странным образом умиротворяло, как вдруг из самой гущи переливов показалось крошечное человеческое лицо.
Ненасытина отшатнулась в ужасе.
Но ведь там там
Что там? А! Пустяки. Проекция, снова неясно пояснила сортировщица. Не бойтесь. Она вас не укусит.
Татьяна Афанасьевна пересилила страх и снова приложилась к окуляру. Крошечная голова по-прежнему болталась на волнах разноцветной жидкости. Теперь Ненасытина разглядела, что принадлежит эта голова пожилому мужчине. Землистое равнодушное личико обрамляли вихры густых седых волос, черные точки глаз были недвижны.
Тут и спиритометр не нужен. Все понятно. Этот пойдет на новый срок.
Сортировщица ловко выдернула «мармеладину» из прибора и опустила в самый большой бидон, инкрустированный буквами бронзового цвета.
Кто у нас тут следующий?
Из ящика появилась новая «мармеладина», имевшая в отличие от предыдущей довольно неприятный вид.
Вот это экземпляр! воскликнула сортировщица. Экая уродина! Вы поглядите!
Пузырек, действительно, походил на темного слизня. Цвет имел отталкивающий, болезненный, почти непрозрачный.
Подвиньтесь-ка. Лучше я сперва гляну. Есть у меня нехорошие подозрения, что
Она осеклась. Татьяна Афанасьевна почувствовала себя как-то нехорошо. В груди у нее захолодело, будто кто-то трогал самое сердце ледяными пальцами.
Сортировщица долго склонялась над прибором. Казалось, что она давно уже разглядела все, что нужно, и теперь не хотела оторваться от прибора, чтобы не смотреть на Татьяну Афанасьевну.
Что там? взволнованно прошептала Ненасытина. Ее переполнял безотчетный страх.
Работница медленно оторвалась от окуляра и глянула как-то сквозь нее.
Что там? потребовала Ненасытина уже громко, вся сжавшись, будто ее сейчас ударят.
Таня, сказала вдруг женщина поплывшими губами. Таня, ты меня слышишь?
Картина перед глазами поплыла вслед за губами странной собеседницы. Яркий белый свет ослепил ее, и она четко уловила сильный запах медикаментов.
Таня, ты меня слышишь? над ней склонилось бледное небритое лицо Бориса.
***
Алло, Василий Степанович, в двадцать седьмую! Пациентка проснулась, раздался мягкий женский голос за спиной Бори.
По всей видимости, голос принадлежал медицинской сестре, которая сейчас вызывала врача в палату Ненасытиной.
Таня, как ты? снова обратился к ней Борис.
Что со мной случилось? с трудом смогла выговорить Татьяна Афанасьевна. Губы не слушались ее, в горле пересохло, и каждый вдох доставлял сильную режущую боль.
Борис аккуратно отодвинул стойку капельницы и подсел ближе.
Вчера вечером ты поскользнулась на ступеньках и ударилась головой. Уборщица нашла тебя, когда шла домой, и вызвала скорую.
У меня черепно-мозговая травма?
Легкое сотрясение, Борис осторожно взял ее руку и мягко сжал между своими ладонями. Слава Богу, ты легко отделалась. Вечером ты беспокоилась сильно, не могла заснуть, поэтому тебе поставили снотворное.
Я была в сознании? удивилась Татьяна Афанасьевна.
Конечно. Ты не помнишь?
Ах, да. Помню.
Она решила, что благоразумнее будет не говорить лишнего.
Несмотря на ноющую боль в затылке, Татьяна Афанасьевна почувствовала дикую всеобъемлющую радость. Значит все, что она пережила, было всего лишь бредом, рожденным ее собственным воображением под влиянием снотворного. Не существовало никакого отремонтированного интерната, невидимых детей и жуткой тетки в синем халате. И надо же, какую сложную картину нарисовало ее подсознание вследствие тяжелой травмы! Наверное, в ней умерла оригинальная писательница или вообще метафизик.
Вот видишь, ты уже улыбаешься! Значит, все будет отлично.
Борис явно был в приподнятом настроении. Возможно, он ее действительно любит. От этой мысли Татьяна обрадовалась еще больше и слегка сжала его пальцы в ответ.
Здравствуйте, как вы себя чувствуете?
Медсестра, которая только что говорила по телефону, подошла к кровати. Высокая стройная девушка лет двадцати смотрела на Ненасытину с широкой, пожалуй, даже слишком широкой улыбкой. Не в ее ли присутствии заключается причина хорошего настроения Бориса? Эта мысль несколько омрачила радость Татьяны Афанасьевны.