Поначалу она и сама не заметила, что в комнате кто-то есть. Со всех сторон рассматривая свои ладони, она тщетно пыталась найти ожоги, которые непременно должны были остаться после адского жжения. Но руки имели совершенно нормальный вид, а кожа осталась белой, без единого изъяна.
Немного успокоившись, Татьяна Афанасьевна осмотрелась и увидела женщину, одетую в синий рабочий халат. На голове незнакомки была аккуратно повязана белая косынка, розовые перчатки плотно обхватывали миниатюрные кисти. На столе, за которым трудилась женщина, стоял прибор, похожий на микроскоп с двумя окулярами. Справа от стола стоял большой открытый ящик, слева несколько емкостей, похожих на бидоны, в которых деревенские труженицы носили прежде молоко. С интервалом примерно в минуту женщина доставала что-то небольшое из ящика (Татьяна Афанасьевна не могла рассмотреть, что именно, так как в комнате царил полумрак, лишь письменный стол освещался небольшой металлической лампой), аккуратно помещала извлеченный предмет под прицел окуляра и внимательно рассматривала его, время от времени поворачивая тонким пинцетом. Затем она бережно брала объект исследования между указательным и большим пальцами и опускала в одну из емкостей.
Татьяна Афанасьевна хотела было заговорить с невесть откуда взявшейся здесь женщиной, но медлила, боясь новых странностей этого места и его обитателей. Диалог с «грузчиком» и вовсе сбил ее с толку. Она снова начала подозревать, что все происходящее нелепая галлюцинация.
Шутка молодого человека, которую Татьяна Афанасьевна совершенно не поняла, по-видимому, очень задела работницу. Она снова повернулась к микроскопу и сохраняла молчание, пока смущенный паренек, потея и кряхтя, снимал ящики с поддона и выставлял их рядком на полу комнаты. Закончив, он расстегнул ворот своей куртки и достал из внутреннего кармана черный приборчик, похожий на калькулятор с круглым экраном.
Извините, снова обратился он к женщине.
Чего тебе еще? процедила она сквозь зубы, не оборачиваясь.
Я насчет оплаты. Снимите, пожалуйста.
Парень протянул ей одноглазый прибор.
Какой у тебя тариф?
Месяц за каждый ящик.
Ни хрена себе! возмутилась женщина. Мне больше дня за ящик не списывают. А кто-то принес, скинул, и до свидания!
Ну, дык не я ж тарифы устанавливаю, стал оправдываться парень виноватым голосом. Да вы не расстраивайтесь. Наоборот, радоваться надо, что не безлимит. И мне, и вам. Рано или поздно все спишется.
Женщина взяла машинку и набрала что-то на клавиатуре, после чего «грузчик» удалился, тихо прикрыв за собою дверь.
Некоторое время после его ухода работница сидела недвижно, задумавшись о чем-то и глядя перед собой невидящими глазами, как вдруг повернулась в сторону Татьяны Афанасьевны и в испуге соскочила со стула.
Вы кто такая? выпалила она.
Татьяна Афанасьевна выпрямилась от неожиданности.
Это вы мне?
Само собой, вам. А кому же еще?
Вы меня видите?
Вижу.
Работница с опаской разглядывала Ненасытину, машинально передвинув свой стул так, чтобы он оказался между нею и Татьяной Афанасьевной.
Извините, конечно, но кто вы такая и что здесь делаете? спросила Ненасытина.
Где здесь?
В моем кабинете.
А с чего вы взяли, что я в вашем кабинете?
Но простите, ведь мы с вами находимся в кабинете директора второго зеленоморского интерната, верно?
Вы, может быть, и находитесь. А я нет.
Это как же, если вы только что сидели за моим столом?
Ненасытина нахмурилась, думая, нормально ли разговаривать и, более того, спорить с галлюцинацией.
Тут всякое бывает, сказала женщина и загадочным взглядом обвела кабинет. Или же то, что сама она вместо него сейчас видела.
Ее поведение не на шутку пугало Татьяну Афанасьевну.
Что-то я вас не понимаю. Кто вы?
Сортировщик 5708.
Сортировщик чего?
Исходников.
Чего-чего, простите?
Женщина молча кивнула в сторону микроскопа.
Можете посмотреть Наверное.
Татьяна Афанасьевна неуверенно поднялась на ноги. Жжение во всем теле стихло, руки больше не болели. Только теперь появилось странное ощущение, будто комната, в которой она находилась, действительно, не была ее кабинетом. Внешне в ней ничего не изменилось, но визуально знакомые предметы казались все более чужими. Ненасытина ощущала что-то наподобие того, что можно почувствовать, если сесть в полный автобус в центре города и доехать до конечной остановки. Когда выходят все пассажиры, салон кажется совершенно другим, будто ты попал в другой автобус, хотя на самом деле все время не сходил со своего места.
Она мешкала, нетвердо держась на ногах, и никак не решалась приблизиться к столу. В глазах ее странной собеседницы появилось сочувствие.
Выглядите вы что-то неважно. Присядьте, предложила она. Побелели, как покойница.
А я еще, случайно, не покойница? осмелилась спросить Татьяна и ей тут же стало совестно за нелепый вопрос.
Подозреваю, что нет. Безнадежные в отдел кадров попадают. Я, как отошла, сразу там в приемной и оказалась, доверительно сообщила работница.
Неужели она, Татьяна, действительно, лишилась рассудка? Сидит, наверное, сейчас в палате психиатрической лечебницы и ведет сама с собой бредовые беседы. Бедный Боренька! Как он будет жить без нее?
Думаете, вы сошли с ума? угадала женщина мысли Ненасытиной.
Что вы, конечно, не думаю! Просто мило болтаю с покойницей. Это ведь вполне в порядке вещей, иронично заметила Татьяна Афанасьевна.
Вполне, заверила работница. Поглядите.
Она осторожно расстегнула три верхние пуговицы и распахнула халат на груди.
От того, что Татьяна Афанасьевна увидела, ее затошнило и повело в сторону так, что пришлось схватиться за край стула, дабы удержать равновесие: в центре грудной клетки женщины зияла дыра, будто сквозь ее тело, как по тоннелю, на огромной скорости промчался детский электрический поезд.
Видали такую красоту? почти весело спросила сортировщица, снова застегивая халат.
Что это? едва слышно пролепетала Ненасытина.
Газовый баллон взорвался. И понять ничего не успела, а уже в отделе кадров.
Какой отдел кадров?
Татьяна Афанасьевна с трудом сдерживала слезы.
Обычный. Который жмуриков сортирует, чтобы потом их мучили в соответствии с должностными инструкциями.
Ненасытина схватилась вдруг за голову обеими руками и до боли сдавила виски ладонями.
Бред! Все это мне чудится! Чудится! Хочу скорей проснуться! почти крикнула она.
Прекратите истерику! прервала ее женщина. И без вас тошно.
Татьяна Афанасьевна сделала над собой усилие и отерла выступившие слезы негодования.
Простите. Я не понимаю, что происходит.
Если честно, сказала женщина, смягчившись, я и сама не знаю, почему вас сюда занесло. Вы у меня первая живая гостья. Но я слышала о подобном. К Александру Ивановичу, моему здешнему начальнику, как-то живой медиум заглядывал. Не весь. Одна голова. Долго говорил что-то на каком-то тарабарском языке, но Александр Иванович ни черта не понял. При жизни сантехником был, какая уж там лингвистика. Голова покраснела от досады и исчезла. Дурень потом сокрушался, что языков не учил.
Сортировщица рассмеялась.
А у соседки по кабинету, Марии Сергеевны, проявился раз молодой растаман. Весь в косичках, разноцветный. Поглядел на нее и говорит: «Хуяси!». И сразу исчез. Наш уборщик (он при жизни востоковедом был) сразу сказал, что есть такой город в Китае. Но на китайца паренек похож не был. Так что, скорее всего, соотечественник.
«Дырявая» женщина проявляла все большее расположение к гостье.
Да вы присаживайтесь, присаживайтесь!
Она подвинула стул ближе к Ненасытиной. Та грузно опустилась на мягкую подушку.