Не перебивай! Все скажу, погоди. Так вот, губернатор теперь у нас деловой человек. По всем статьям деловой, говорю
«И на кой хрен они меня пригласили? Слушать их пьяные разговоры? Как долго это еще продлится? Час? Два? А может, вежливо извиниться, да и уйти, сославшись на семейные обстоятельства или на самочувствие? На что лучше?» думал Калинич, наблюдая, как начальники поглощают остаток коньяка.
Бубрынёв достал из бара еще одну бутылку. «Мартель» отметил про себя Калинич. «Хватит, пора улучить момент, чтобы смотаться. Пусть сами пьют, и разглагольствуют пусть сами, а мне в этой компании делать нечего, тем более сейчас, когда у них уже языки заплетаются», подумал Калинич. И Бубрынёв словно прочел его мысли. Что-то наш Леонид Палыч заскучал! К рюмочке почти не притрагивается, не ест ничего. Что так, Леонид Палыч, а?
«Вот он, удачный момент, чтобы улизнуть. Надо его не упустить», подумал Калинич, а вслух сказал:
Благодарю Вас, Иван Лукьяныч. Не могу я больше. Возраст уже не тот, здоровье оставляет желать лучшего
Ну, что Вы, дорогой Вы наш Леонид Палыч! Возраст у Вас еще, как говорит мой отец, почти что юный. У Вас еще впереди творческой жизни лет пятнадцать, не меньше. А здоровье поправим. Пошлем Вас в какой-нибудь «крутой» санаторий бесплатную путевочку организуем, врачей пригласим именитых. И будете еще не один срок у нас трудиться. А пока главное лекарство коньячок. После натуральных французских коньяков похмелья не бывает уж Вы мне поверьте. Кардиологи рекомендуют настоящий коньяк как лечебное средство. Вы «Мартель» пробовали? Не приходилось как-то, смущенно ответил Калинич.
Вот и попробуйте! Только «Камю» допейте, пожалуйста. Не выливать ведь добро такое, смеясь, сказал Бубрынёв, распечатывая вторую бутылку.
Нет, нет, с меня достаточно. Сегодня я неважно себя чувствую. Не забывайте все же, что мне уже пятьдесят восемь. Пенсионный возраст стучится в дверь. Я, наверное, пойду, а вы тут сами без меня, я думаю, решите все вопросы, которые Иван Лукьяныч на этот вечер наметил, вставая из-за стола, сказал Калинич.
Да что Вы! Что Вы, Леонид Палыч! Бубрынёв схватил Калинича за локоть, пытаясь усадить обратно в кресло.
Леонид Палыч, не спешите, пожалуйста, вмешался Чаплия. Сейчас кофейку попьем, поговорим о том, о сем. О деле, в том числе.
Будучи не в силах устоять против натиска двух начальников, Калинич снова опустился в кресло. Но рюмку с коньяком отодвинул. Бубрынёв тут же перелил ее содержимое в свою.
Не пропадать же добру, смеясь, сказал он и наполнил ее из только что распечатанной бутылки. Я все же хочу, чтоб Вы «Мартель» попробовали.
Бубрынёв и Чаплия выпили, а Калинич чуть отхлебнул и поставил рюмку.
Так вот, пережевывая ароматную кружалку сырокопченой колбасы, продолжил разговор Бубрынёв. Я оставил вас обоих после совещания, чтоб обсудить актуальный вопрос.
Генеральный замолчал и положил в рот ломтик душистой ветчины. Не прекращая жевать, он посмотрел сначала на Калинича, потом на Сергея Михалыча и, сделав очередной глоток коньяка, налил всем кофе в чашки, заблаговременно приготовленные заботливой рукой Вероники Никаноровны.
Сахар, сгущенное молоко, коньяк добавляйте сами по вкусу, продолжил академик, дегустируя уже немного остывший, но еще не успевший потерять аромат напиток. Сергей Михалыч, что ты можешь сказать насчет этого приказа министра?
Чаплия как будто ждал этого вопроса. Он оживился и незамедлительно высказался:
Я давно мечтал о том, чтобы у нас велись поисковые работы. Вот только направления поиска никак не мог нащупать.
Давно мечтал! передразнил его академик, доливая себе в кофе солидную порцию коньяка. Да какой ученый о такой благодати не мечтает! А нащупать актуальное, при этом нетривиальное направление, да чтоб оно еще и выход дало весомый это особый нюх надо иметь. Не каждого Господь Бог наградил таким нюхом, не каждого Работать, когда все ясно: и что делать, и как, и для чего это, Михалыч, не сложно. Это уже не наука, а ремесло. Тут только руки нужны, крепкая задница да квалификация, а талант ученого тут уже не обязателен. Я вот тоже мечтал о том, чтобы у нас в институте поиск велся. И не только мечтал, но еще и действовал в этом направлении. И, как видите, не безрезультатно убедил министра, и этот приказ тому свидетельство. Мечтал я и о том, чтобы поисковые работы вели у нас наиболее талантливые ученые. Я хотел бы, чтобы талантливый ученый, который возглавит этот поиск, не занимался бы администрированием, хозяйством, финансами, снабжением и прочей белибердой, без которой, к сожалению, никак нельзя. Этим бы занимался способный зам, чтобы руки у научного руководителя были абсолютно свободны. И зарплату ему я бы назначил в исключительном порядке такую, чтоб он ни в чем не нуждался, и жилье ему выбил бы повышенной комфортности, с личным кабинетом, компьютером, факсом и прочей техникой. Своей персональной машиной бы с ним на равных делился. И реальная возможность обеспечить это у нас уже имеется! Ваш покорный слуга сумел-таки убедить министра, хоть и нелегко это было Ох, как нелегко!
Вот бы меня на такое место, Иван Лукьяныч, а? кокетливо сказал Чаплия.
Ну-у-у, Серега! От скромности не помрешь! Тебя на такое место ха! Не потянешь, соколик, не потянешь! Хоть голова у тебя и варит, но варево ее не того плана, что тут нужно. Не обижайся только, я это так, между нами здесь все свои. Понял? Ты, прости за прямоту, можешь идти только по проторенной дорожке. Наука у тебя движется по-настоящему, ничего не скажу. Движется. Ты не этот, как его не наш Галкоев. У того вся наука не то что за уши притянута, а так из пальца высосана. Ни с чего науку делает как купец деньги. На подножном корму выживает. Живучий, как сорняк в огороде. Но он такой энергичный, что по этой части любого из нас трижды за пояс заткнет. Он и кандидатскую досрочно защитил. Там, я помню, все было так сыро да хлипко! Но он все же пробился на защиту и защитил с блеском. С блеском не потому, что работа того стоила, а потому что смог все блестяще организовать и обставить как нельзя лучше. Все продумал до мелочей, все подготовил. Так что ему оставалось только пальчиком махнуть, и машина сама заработала. На него заработала!
Чаплия снова наполнил рюмки, и академик автоматически хильнул, не чокаясь. Сергей Михалыч последовал примеру шефа. Они взяли по ломтику лимона и принялись их жевать, громко причмокивая. Чаплия съел свой целиком, а академик только высосал сок и остаток положил на тарелку. Утершись салфеткой, он продолжил:
Вскоре он добился разрешения аспирантов вести, а потом докторскую сумел представить. Ни на чем сделал докторскую на какой-то статистике по чужим данным, полученным еще тридцать лет тому назад! Напхал туда современной математики, сделал какие-то выводы, дал какие-то рекомендации, каким-то одному ему ведомым способом заручился поддержкой именитых ученых и докторская готова. Эти, с позволения сказать, выводы, конечно, яйца выеденного не стоят, но работа проделана колоссальная, наукообразие соблюдено все в духе времени, актуальность налицо, хоть и явно за уши притянута. А вот не подкопаешься никак. Да и выгодно это всем, почитай. Что ни говори, но докторская это и показатель для института, и спецсовет должен непременно принимать к защите докторские своих сотрудников. Иначе на кой хрен он скрючился такой хороший? Прикроют к едрене-Фене. И руководителю «галочка» без забот и хлопот. Как подарок на юбилей. И все у него всегда в срок, все своевременно. Вот это предприимчивость! Далеко пойдет. Такой ни перед чем не остановится. Но его нельзя на поиск ставить формально у него все окей будет, но наверху-то не дураки сидят. Все поймут. А поиск это должно быть нечто новое, неординарное, живое. Тут у руля настоящий ученый нужен! Со всеми его достоинствами и недостатками! Тут как раз тот редкий случай, когда достоинства мы обязаны поддержать, а недостатки всеми возможными и невозможными методами нейтрализовать, подстраховать, исключить. Игнорировать, наконец. Леонид Палыч, я сумел объяснить Вам главную идею?