Бра
Уайетт хватает ее за рукав куртки и, смеясь, толкает на лед. Она беспомощно скользит на коленях к центру пруда, пытаясь встать.
У меня внутри все сжимается.
Давай-давай, маленькая балерина, язвит Уайетт. Он тушит окурок ботинком, выпуская из носа клубы дыма. Покажи старшему брату, как красиво ты кружишься.
Один из его друзей пародирует балерину, вставая на цыпочки и пытаясь покружиться на снегу все начинают смеяться.
Джун не может удержать равновесие на льду, у нее разъезжаются ноги.
Ты придурок! кричит она, щеки краснеют от гнева. Зачем ты это сделал?
Я сбегаю с последнего холма, отделяющего меня от них:
Джун, не двигайся! Я иду.
Брант спешит на помощь, язвительно усмехается Уайетт. Он плюет мне под ноги, когда я непроизвольно останавливаюсь. Да просто развлекаюсь.
Не обращая на него внимания, я оглядываюсь вокруг в поисках предмета, которым можно было бы притянуть Джун к берегу. Длинная палка. Что угодно.
Я не уверен в плотности этого льда: он недостаточно толстый. Еще не было сильных морозов.
У Джун разъезжаются ноги, когда она пытается подняться. Во время очередной попытки она машет руками и падает навзничь, сильно ударившись о лед.
У меня кровь стынет в жилах.
Все смеются.
Джун выглядит так, будто сейчас расплачется.
Джун, замри говорю я ей, но все равно пытается подняться, пока по ее щекам текут слезы.
И в этот момент я слышу
Треск.
Мы все это слышим.
Сначала это просто трещина, но этого достаточно, чтобы все мгновенно замолчали. Глаза Джун вспыхивают. Замерев, она смотрит на меня с расстояния нескольких футов. Мне кажется, что в этот момент время останавливается. Это как нажать на паузу, когда смотришь фильм. Зловещий антракт. Ветер жутко завывает, снежинки жалят мою кожу, и все кажется тяжелым. Или невесомым. Или и тем и другим.
Лед продолжает трескаться: уродливые вены разветвляются, поглощая кусок за куском.
Брант
Джун шепчет мое имя с середины пруда, это и тихий всхлип, и полная ужаса мольба.
Это последнее, что она произносит, когда лед под ней раскалывается.
Джун!
Ее крик проносится по парку, и она уходит под лед.
Я не думаю.
Я просто двигаюсь.
Уайетт сбивчиво тараторит рядом со мной:
Я не знал, чувак, я просто думал
Я не слушаю.
Я. Просто. Двигаюсь.
Я мчусь по льду в надежде, что мне удастся не провалиться, пока я не доберусь до нее, но он быстро крошится, превращаясь в месиво.
Брант! Джун на мгновение всплывает на поверхность. Задыхаясь, она произносит мое имя, беспорядочно размахивая руками и уходя под воду.
Я следую за ней. Я проваливаюсь сквозь толщу льда, задыхаясь от холода. У меня трещат кости. Горит кожа. Кровь словно пошла льдом.
Но я не останавливаюсь.
Здесь неглубоко, но Джун уже тонет, находясь в состоянии шока. Я быстро подплываю к ней, а затем хватаю ее за талию и вытаскиваю на поверхность. Ее кожа выглядит бесцветной. Посиневшей почти
Фиолетовой.
Меня начинает мутить.
Кружится голова, отчего меня чуть не утягивает обратно под воду, но я упорно пробираюсь вперед к заснеженному берегу, где уже и след простыл от Уайетта и его компании на их месте появились встревоженные очевидцы. Холодная вода и куски льда впиваются мне в тело я не могу дышать. Мои легкие словно сковало льдом.
Меня трясет. Я сейчас потеряю сознание. Все вокруг меркнет.
Джун. Джун. Джун.
Я чудом добираюсь до суши и каким-то образом нахожу в себе силы вытолкнуть ее на берег. Незнакомый мужчина бросается на помощь и вытаскивает ее из воды, потом помогает мне.
Я в лихорадочной тряске падаю рядом с ней, а затем переворачиваюсь, чуть не накрывая ее хрупкую фигуру.
Джунбаг хриплю я, касаясь ее щеки и заиндевевших волос. Джунбаг, пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста.
Она вздрагивает.
Захлебывается.
Начинает откашливать воду, ее тело бьется в конвульсиях, затем она инстинктивно тянется ко мне, пытаясь вдохнуть. Джун трясет от холода, она цепляется мертвецки-синими пальцами за мою мокрую куртку.
Это все, что мне нужно.
Это все, что мне нужно знать. В результате я обессиленно падаю рядом с ней, смертельно изможденный.
Окружающий мир меркнет.
Глава одиннадцатая
«На первый взгляд»
Джун, 12 лет
Меня захватила лихорадка.
Я просыпаюсь в канун Рождества, закутавшись в одеяло. Меня бьет озноб. Такое ощущение, будто я снова в воде, борюсь за воздух, отчаянно ищу тепла. Дрожу, барахтаюсь, тону
Окаменевшая.
Легкие разрываются от мокрого кашля, когда я переворачиваюсь на бок, подтягиваю колени к груди и зарываюсь в постель. Солнечный свет проникает в комнату, оповещая, что сейчас день, но мне кажется, что я почти не спала.
Который час? Неужели все открывают подарки без меня?
Веки словно свинцовые. Я щурюсь от дневного света, так как слишком слаба, чтобы впитать его радостные лучи. Я пытаюсь позвать маму, но голос очень тихий. Пробивается лишь едва уловимый шепот, и я снова начинаю кашлять.
Мне холодно. Так холодно.
Матрас скрипит под моим дрожащим телом. И я чувствую, как он склоняется надо мной, прежде чем заговорить. Он теплый. Он совершенный.
Он мое все.
Он протягивает ко мне руку, собирает мои мокрые от пота волосы и осторожно кладет их на подушку. Его дыхание дрожит на моей коже, и затем следует самое дорогое мне слово в целом мире:
Джунбаг.
Я с содроганием втягиваю воздух, сдерживая очередной приступ кашля:
Я больна, Брант. Я очень тяжело больна.
Я знаю.
Мне нужно лекарство.
Брант переплетает свои пальцы с моими, а затем помогает мне перевернуться на спину. Каре-зеленые глаза смотрят на меня сверху вниз. Его радужки как почва и поляны, и при взгляде на них мне хочется резвиться на открытых лугах и разбить сад при первых красках дня.
Но не сегодня Я слишком больна.
Я хочу показать тебе кое-что, говорит Брант, его темно-каштановые волосы волнами падают на глаза. Он с улыбкой убирает их назад. Ты готова?
Я я так не думаю. У меня во рту пересохло, как будто я подавилась ватными шариками. Я моргаю, всматриваясь сквозь лихорадочную дымку так, чтобы рассмотреть маленькую темную родинку под его нижней губой. Она растягивается, когда он улыбается. Мне, наверное, нужен доктор. У меня зубы стучат.
Я знаю, что тебе поможет. Пойдем.
Куда мы идем? Любопытство вытаскивает мое обессиленное и мокрое от пота тело из мягкого покоя моей кровати. Брант обхватывает меня рукой, поднимая на ватные ноги. Это далеко?
Не слишком далеко. Всего лишь выше радуги.
Я крепко сжимаю его руку для опоры:
А?
Давай.
Виски пульсируют в такт биению сердца.
Я держусь за руку Бранта обеими руками, когда приступ кашля сгибает меня пополам.
Кажется, у меня грипп, Брант. Или мононуклеоз[24].
Это пневмония. С тобой все будет в порядке.
Пневмония? Дедушка умер от пневмонии, говорю я ему, от охватывающего меня чувства паники в висках начинает пульсировать еще сильнее.
Брант поддерживает меня в вертикальном положении, от него пахнет мылом Ivory и мятной жвачкой. Иногда эти запахи смешиваются с ароматом трав, так как он всегда готовит на кухне. Базилик, тимьян, шалфей. Запахи спокойствия и уюта. Он смотрит на меня, ямочки так выделяются на фоне острых скул.
Но ты не умрешь, говорит он. А теперь открой глаза.
Мои глаза уже Мои слова обрываются, когда передо мной появляется огромный за́мок, высокий и величественный, построенный из розовых кирпичей и лимонных леденцов. Он стоит среди парящих облаков и разноцветных звезд. У меня перехватывает дыхание.
Где мы?
Я же сказал тебе, Джунбаг, отвечает Брант, отпуская меня и шагая вперед. Выше радуги.
Это все нереально. Это же просто песня.
Теперь он в смокинге цвета яиц малиновки, из которых вылупились птенцы у нашей входной двери прошлой весной. Их гнездо было свито на пасхальном венке, который мама сделала из соломы и веточек.