Его отстранили от занятий в школе, что означало, что он должен был остаться дома на несколько дней.
Так круто.
После этого Уайетт нечасто со мной разговаривал, и все остальные дети оставили меня в покое. Даже Венди перестала показывать мне язык.
Вот откуда я знаю, что из него выйдет отличный спасатель.
Бозья кововка!
Джун опускается на колени, блестящие локоны падают ей на лицо. Она наклоняется, чтобы посмотреть на крошечное, пятнистое существо, ползущее по тыльной стороне руки Тео, и замирает от восторга.
Верно, говорю я, придвигаясь ближе. Это божья коровка.
Она счастливо улыбается, на щеках появляются ямочки, а в глазах вспыхивают отблески звезд. Мне всегда кажется, что у нее в глазах сверкают звезды даже при свете дня. Джун поднимает голову, смотрит прямо на меня, затем показывает пальцем на себя:
Джун баг[11].
Сначала я немного растерялся, а потом она замахала руками, как птица или жук?
Джун баг, повторяет она, делая движение, словно летит по воздуху. Квасивый жук.
А-а, бабочка? размышляю я.
Она кивает в знак согласия.
Несколько месяцев назад я сказал Джун, что мы с Тео хотели назвать ее Бабочка. Потом я нашел в ее комнате несколько книжек с картинками, в которых подробно описывались разнообразные яркие насекомые, и я остановился на бабочке с абрикосовыми крылышками. Она была в восторге.
Джун, баг, повторяет она, довольная ассоциацией.
Я улыбаюсь. А потом слова проникают в сознание, крутятся в голове, как некое открытие, готовое вырваться на поверхность.
Джунбаг[12].
Джунбаг, радостно повторяет она.
Тео поднимает голову, спрашивая:
Что это?
Так я буду называть Джун, отвечаю я.
Уверен, это красивый жук. Уверен, он такой же красивый, как бабочка.
Джун восторженно хлопает в ладоши, потом возвращается ко мне на колени. Она утыкается в меня носом, ее теплое дыхание согревает мне грудь.
Джун вюбит Банта.
Я обнимаю ее, мое сердце словно укутали в пушистый плед. Мы все остаемся в нашей «крепости», пока солнце не начинает скрываться за горизонтом, забирая с собой свет. Тео лежит на животе, болтает ногами, поглощая комиксы один за другим. Мы рассказываем друг другу истории и придумываем замысловатые сюжеты, чтобы разыграть их после школы на следующий день. Мы смеемся, дразнимся и шутим, наше воображение такое же живое, как поцелованное солнцем небо. И к тому времени, когда мистер Бейли приходит с работы и загоняет нас в дом, Джун засыпает у меня на коленях, слюнявя мне футболку. Ее тонкие прядки волос щекочут мне подбородок.
Я целую ее в висок и направляюсь к дому.
И я тебя люблю, Джунбаг.
На следующий день у меня еженедельный прием у доктора Шелби.
Она добрая женщина, а голос у нее мягкий, как пушистое облачко. Доктор Шелби не похожа на обычного доктора: она не тыкает в меня металлическими палочками, не светит мне прямо в глаза, не давит холодными пальцами в живот.
Она просто разговаривает со мной, играет, а иногда мы вместе даже рисуем. Я смотрю на нее, расположившись на ярко-оранжевом коврике, и бесцельно вожусь с ярким лабиринтом из бисера. Доктор Шелби наблюдает за мной, сидя нога на ногу, с блокнотом на коленях. Она постукивает карандашом по записной книжке, дружелюбно улыбаясь.
Тебе нравится лабиринт из бусин, замечает она, кивая на игрушку передо мной. Ты всегда сначала играешь с ним.
Я киваю, перекатывая разноцветные бусинки по тонкому металлическому стержню.
Это любимая игрушка Джун. Она напоминает мне о ней.
Мы часто говорим о Джун. Моя первая встреча с доктором Шелби произошла почти сразу после инцидента в моем старом доме: в ночь, когда я забрал Джун и так сильно порезал руку, что мне пришлось накладывать швы. У меня на ладони до сих пор остался шрам.
Доктор Шелби задавала мне вопросы о той ночи, спрашивала, почему я сделал то, что сделал. Она хотела знать мои мысли. Но в основном она спрашивала меня, почему я забрал Джун. Она задавала мне этот вопрос очень много раз, и мне интересно, рассчитывала ли она услышать от меня другой ответ.
Другого ответа она от меня так и не услышала.
Потому что я пообещал ей, что всегда буду ее защищать, ответил я.
Сейчас я понимаю, что в ту ночь в действительности подверг Джун еще большей опасности, и я жалею об этом. Но тогда я был всего лишь несчастным, испуганным мальчишкой, давшим обещание маленькой девочке, которое не хотел нарушать.
Доктор Шелби располагается на диване напротив меня, делая какие-то заметки.
Как дела у Джун? Научилась ли она чему-нибудь новому на этой неделе?
Да! Я сразу же оживляюсь: я люблю говорить о Джун и обо всех забавных вещах, которым она научилась. Она научилась крутить педали на своем трехколесном велосипеде. У нее ушло немало времени, чтобы научиться двигать ногами в правильном направлении, но она была так счастлива, когда поняла, как это делать. Она самая умная девочка из всех, кого я знаю.
Ей очень повезло, что у нее есть два старших брата, на которых она может равняться, когда подрастет.
Я перестаю возиться с бусинками и поднимаю на нее взгляд.
Я не ее брат. Я единственный ребенок, объясняю я. Мама не приносила домой больше детей.
Доктор Шелби на мгновение замолкает, потом что-то пишет в блокноте.
Бейли усыновили тебя, что делает тебя приемным братом Тео и Джун.
Нет, у меня нет ни брата, ни сестры. Я единственный ребенок.
Снова тишина. Еще больше заметок.
Хорошо, Брант, давай поговорим о вещах, которые делают тебя счастливым. Как тебе такая идея?
Нормально, говорю я, пожимая плечами, и опираюсь на ладони. Такие вещи, как Джун, да?
Конечно. А что еще?
Я прикусываю губу:
Видеоигры с Тео. Сладости, например, маффины и торты. Бабблз, хотя его уже нет. Но в основном Джун.
Это здорово, говорит она, улыбаясь. Может быть, ты сможешь вспомнить еще что-нибудь и расскажешь мне об этом на следующей встрече.
Когда я уходил домой в тот день, я все еще думал об этих вещах. Я думал о том, что делает меня счастливым, весь ужин, а также продолжал это делать, когда принимал ванну, и когда мистер Бейли помогал мне с домашним заданием по математике, и когда я укладывал Джун в ее новую детскую кроватку, и когда сам наконец опустил голову на подушку.
Миссис Бейли садится рядом со мной на кровать, и она поскрипывает под ее весом.
У тебя сегодня был хороший день, Брант?
Она всегда спрашивает меня об этом. Я смотрю на ручки, торчащие из ее белокурого пучка волос, и про себя отмечаю, что одна из них ручка Тео с «Марио». Это заставляет меня улыбнуться.
Это делает меня счастливым.
Думаю, да говорю я ей, перебирая пальцами край одеяла. Доктор Шелби хочет, чтобы я подумал о вещах, которые делают меня счастливым.
Мне нравится эта идея. Держу пари, ты можешь припомнить немало всего.
Забравшись под одеяло, я киваю:
Ага. Когда я собираюсь развернуться и улечься спать, меня вдруг осеняет. Это то, что раньше делало меня очень, очень счастливым. Я моргаю и затем смотрю на миссис Бейли с любопытством: А вы можете спеть мне колыбельную?
Ее улыбка становится шире, освещая лицо, совсем как когда улыбается Джун.
Конечно. Может быть, какую-то определенную хочешь послушать?
Я сглатываю ком в горле:
Моя мама пела мне одну. Я не могу вспомнить строки но там были синие птицы и радуга. От этих слов мне становилось радостно, но песня звучала грустно.
Кажется, я знаю эту песню. Миссис Бейли придвигается ко мне поближе, прижимает кончики пальцев к моему лбу, убирая в сторону мою взъерошенную челку. Она прокашливается. Скажешь мне, та ли это
В тот момент, когда она начинает напевать мелодию, меня окутывает знакомое чувство. На глаза мгновенно наворачиваются слезы.
Это она, прохрипел я, чувствуя, как перехватывает дыхание. Это та самая колыбельная.