Мысль пронеслась и исчезла, делая кульбиты, растекаясь и превращаясь в параллелепипеды и круги.
В комнате становилось душно. Луна скрылась за темнотой. И открытая форточка резко захлопнулась от внезапно налетевшего ветра. За окном погромыхивало и ворчало.
«Наверное, будет гроза», успела подумать я и провалилась в сон.
Вот стихотворение, над которым я тогда так долго работала:
Жил маятник добротен и весом.
Он жизнь свою разметил шаг за шагом.
Он не был фантазёром и шутом.
И все гордились этим работягой.
Под постоянный каждодневный стук
Жизнь шла спокойно, тихо и невзрачно.
И только люстра волновала вдруг,
Бросая взор на маятник прозрачный.
Когда она внезапно, словно дождь,
Обрушивала света водопады,
Наш бедный маятник бросало в дрожь
И он спешил, бежал и чуть не падал.
Он начал родословную вести -
От самовара медного приличней.
Но вот часы забыли завести
И мир предстал совсем в другом обличье.
Порядок жизни был другим уже -
И в тишину погруженной квартиры,
Вошли, таясь, в каком-то мираже
Другие величины и кумиры.
И маятнику в этой тишине
Привиделось свободное пространство,
Где он летал! И в этой высоте
Свое возненавидел постоянство.
Свой круг. Свой предначертанный удел.
Всю ограниченность приличий и привычек.
А он летать, летать, летать хотел
В тот мир, что невесом и безграничен.
Где мог он быть таким, каким хотел.
Мог рисковать, чтоб волновалась люстра.
И крюк, его не выдержав безумства,
Разжался вдруг -
И маятник взлетел.
Он воспарил над зряшной суетой,
Где плен и предрассудков, и приличий
Наш держат в категории иной,
Где мысль не существует без кавычек,
Где мы живём и разбиваем лбы
Привычных истин не тревожит мука.
Не рвёмся мы, условностей рабы,
Из нами же начертанного круга.
Глава 3. Гроза
Духота пропитала комнату насквозь. И за легкой занавеской, где едва угадывался рассвет, уже брюзжало, лениво ворочалось, грозя темным сгустком в небесах и мощными раскатами
Я окончательно проснулась. Циферблат высвечивал 4 утра. «Рано», только успела подумать я, как сверху кто-то с силой ударил в небесный барабан. Через минуту город заволокло сплошной пеленой воды и темно-синего сумрака.
Я стояла у окна и отчетливо понимала, что проснулась не от духоты летней ночи и даже не от начавшей бушевать грозы. От той, старой обиды. Она, явившаяся в мой сон, вызывала тоску. Я не понимала, почему учительница математики явилась ко мне ночью?
Маргарита Генриховна уже давно не здесь, а чертит графики в небесах, откуда на рассвете пришла гроза
Столько лет прошло, страшно подумать, почти жизнь. И Сашки Дунаева нет, и Кахи Чкония, и комсорга нашего всеобщего Комиссара Лёшки Омельченко тоже нет.
Ябеда-Лерка уехала в 90-е в Германию, и как в воду канула: следы её потерялись.
Когда я вспоминаю школу, мне всегда кажется, что за окном весна. Черешневые деревья в цвету. Школьный сад манит неодолимо. Вервасильна милая девушка, недавно выпущенная из музыкального училища и ставшая неожиданно даже для себя классной руководительницей 7-го класса «А» тоненькая и восторженная, рассказывает нам краткое содержание оперы Джоаккино Россини на либретто Пьера Бомарше. Класс занимается чем угодно, но только не музлитературой. Вервасильна с восхищением повествует об ухаживании графа Альмавивы за своей будущей женой милой и скромной девушкой, о находчивом и ловком слуге Фигаро, помогающем своему хозяину вырвать любимую из рук жадного и старого нотариуса-опекуна Розины. С восторгом говорит об уловках и жертвах, на которые идёт граф ради любви и большом чувстве Альмавивы.
Я смотрю в окно, и мне хочется немедля ни секунды убежать к морю. Но подруги в восторге. Это же про любовь! Тоня, соседка по парте и лучшая подруга, толкает меня в бок:
Интересно-то как!
Я обращаю внимание на Вервасильну. Она раскраснелась, разволновалась, рассказывая о решительном характере Розины и её желании выйти замуж по любви. Её веснушки утонули в пламени щёк. И уже не кажется скучным слушать арии из опер по нескольку раз, разбираться в полифонии и прочей музыкальной кухне. Но мальчишкам откровенно «до лампочки» и восторги милой преподавательницы и любовь какой-то севильянской девицы, да и сам Россини
На задней парте Сашка Дунаев вместе с Лёхой Рябечковым режутся в морской бой. Они увлеклись не на шутку, слышатся только приглушённые возгласы, из которых становится понятно на чьей стороне победа. Серёжка Агафонов уткнулся головой в парту. На первый взгляд кажется, что он весь внимание, а глаза опущены, и что? Это от наслаждения. Погрузился мальчик в чудесную музыку итальянского композитора. Но на его коленях долгожданная книжка про пиратов, книжку дали на один день, и Серёжка весь там, в этой книге: пираты, корсары, флибустьеры! «Эй, на палубе! Встать на якорь! Совсем не рад увидеть твою рожу снова, щенок! Видишь этот флаг? Он такой же чёрный, как черны наши сердца. Заткнись и слушай! Если что не так ты будешь болтаться на рее, как штаны на ветру. Проклятье! Йо-хо-хо! И бочонок рома!» Я с соседнего ряда вижу его склонённое лицо и губы, шепчущие особо понравившиеся строчки. Он вообще читает медленно, основательно, но запоминает текст почти наизусть! Это только со стороны кажется, что он внимательно слушает урок.
Лёвка Абрамян с Кахой Чкония наоборот ведут себя шумно, то и дело получая от Вервасильны замечания. После каждого вразумления они немного успокаиваются, хлопают глазами и на несколько минут затихают. Но проходит минута, и они опять переглядываются, прыскают смехом, видимо задумали что-то, бросают записки, свёрнутые клубочком на соседние ряды, спускаются поочередно под парту и вылезши из под неё откровенно ржут, но уже тихо.
Наконец, апогей! Вервасильна вызывает к доске Леру Гусеву. Лера лучшая ученица, отличница. К тому же имеет потрясающие вокальные данные. Её мама спит и видит Леру знаменитой певицей, минимум на сцене Большого. Мама с готовностью работает в родительском комитете, хлопочет, печёт на все праздники торты, собирает деньги на подарки учителям, одним словом, активничает и даже иногда с важным видом сидит в качестве гостя на уроках музыки, наслаждаясь пением дочери. Вервасильна всегда просит Леру озвучивать отрывки из музыкальных произведений, которые мы проходим на уроках.
Лера высокая, статная, белокурая. Она стоит первой среди девочек на уроках физкультуры и возвышается почти над всеми мальчишками. Не то, что я, коротышка. И если наш физрук бодро командует: «На первый-второй расссчитайссссь!», я заканчиваю построение фразой «расчёт окончен».
Но почему-то мальчишкам Лера не нравится. Лера по этому поводу не заморачивается. Ей не нужна ничья дружба. Такой умнице, такой красавице никто не нужен, кроме себя самой. С девчонками она общается постольку-поскольку. Мальчишек в упор не замечает и всегда смотрит поверх наших голов. Мальчики в ответ считают её задавакой, но это ещё полбеды. Они с жаром уверяют девчонок, что обо всех наших проделках и прочих событиях в классе Лера доносит и классной руководительнице Вервасильне и завучу Автандилу Николаевичу. Это же ясно, как дважды два. Лерка каждый день заходит и в учительскую, и в кабинет завуча. Вы сами это замечали. Вот почему Автандил на удивление быстро, будто по подсказке, угадывает зачинщика в любом нашем «деле». И наши словечки приводит в пример. Как-то не по-товарищески, подло поступает Лера. И мальчишки стараются изо всех сил вывести Леру из её всегдашнего спокойствия, непоколебимой уверенности в своей, только ей одной доступной правоте и отомстить за стукачество.