Вывешенный за расписное окно.
Крошечный садик под крышей дома
Прилетели навестить бабочки из королевского замка,
И девочка поклонилась им,
Едва не выронив чашку с чистейшей прохладной водой.
Румяная от жара печи жена пекаря,
Руки которой оливковое и подсолнечное масла сделали душистыми и мягкими,
Поставила на подоконник источавший пар противень с пышным хлебом.
Запахи кориандра, розмарина и аниса были до того привлекательны,
Что курчавый белый щенок с персиковой лентой, учуяв их,
Утащил один ломоть хлеба, чтобы полакомиться им
Под скамьей, где кто-то забыл венок из золотых одуванчиков.
На главной площади,
В центре которой разбили сад со всеми сортами шиповника и роз,
Раскинулись под увитым плющом заборчиком сада
Шатры и палатки приезжих торговцев.
Госпожа Бон-Бон, суетливая галантерейщица,
Расстелила скатерть на клочке мостовой между навесами и кибитками,
Разложила свой товар
И стала сооружать башенку из блестящих игральных карт,
Не столько развлекаясь, сколько привлекая к себе внимание в рыночном обилии цветных пятен.
К празднику продавали орехи и ароматные специи,
Заполнявшие до краев плетеные корзины и бочки,
Мотки выкрашенной шерсти,
Из которой создавали кукол для украшений и подарков,
Яблоки, персики и абрикосы,
Красные от жаркого Солнца.
Безмолвные шуты в длинноносых масках, перьях и колпаках с бубенцами,
Приехавшие в большом сундуке,
Украшенном бумажными фонариками,
Появлялись всегда нежданно из плотно завешанного шатра в ромбах,
Жонглировали, вытягивали пламя из-под земли, поражали зрителей фокусами и акробатическими номерами.
Заканчивая представление в океане оваций и восхищенных возгласов толпы,
Они снимали и подставляли под гроши шляпы и колпаки,
А руки их при этом качались вместе с головными уборами на сильном ветру,
Как у марионеток и деревянных кукол.
Между столами с цветами, бутылками вина и узорчатыми тканями
Из ниоткуда возникла в первый же день торжества
Темно-синяя палатка таинственного алхимика,
Над которым время и пространство не имели власти.
Хмуривший от света брови и морщивший горбатый нос,
Накидывавший на растрепанные рыжие кудри капюшон плаща синего и со звездами,
Как материя его исчезающего шатра,
Доктор выходил из палатки,
Кидал в чан на столе, держа за хвосты, несколько саламандр,
Звонко царапавших дно когтями и разводивших огонь,
А затем расстилал слева от лампы с ящерицами ковер.
Сами собой возникали на ковре амулеты из кристаллов и драгоценных камней,
Связки сушеных целебных трав и косички чеснока да лука,
Кроличьи лапки и кинжалы, изрезанные рунами и пожеланиями удачи на потерянных языках.
Мало кого торговец впускал в свою палатку со звездами,
У входа в которую висела табличка: «Доктор Ф, алхимик, врач и торговец диковинными товарами»
Сначала он задавал напросившемуся на прием вопросы,
Как мудрый сфинкс или грифон,
И для того, кто находил ответы на все двенадцать сложных загадок,
Распахивал вход в волшебный шатер.
Палатка всегда была полна пара и дыма кипевших зелий,
Опускавшихся цветными облаками к застланной коврами земле,
И редкому гостю предлагались деревянное башмачки,
Не пропускавшие жар.
Внутри палатка, снаружи казавшаяся совсем небольшой,
Была просторнее многих бальных залов.
Двери и зашторенные выходы
Вели к другим ее потайным частям.
Где-то доктор прятал свой кабинет
С каменными стенами, с витражными окнами под сводчатым потолком.
Подставив к одному из окошек в цветных ромбах лестницу,
Можно было увидеть за стеклом не площадь, занятую палаткой,
А океан звезд,
Что открывался астрологам с последних этажей их обзорных башен.
За соседней шторой пряталась каморка,
Где свет зажечь мог только хозяин,
Поскольку свечи в руках других людей непременно гасли,
Стоило гостям ступить на порог.
Но тот, кто успевал в короткой вспышке узреть тайны комнаты,
Долго еще вспоминал заспиртованных в емкостях разных форм змей и чудовищ,
Не мог избавиться от ночных кошмаров и видений,
Рисовавших во всех уголках,
Откуда кралась в иное пространство тьма,
Разинутые хищные пасти.
Напротив каморки с чудищами была библиотека,
Полная свитков и пышных томов,
По углам тронутых водой, прорастившей на вздутых ею страницах водоросли и мох,
Или огнем уничтожавших чуму пожаров.
Фолианты были подняты со дна океана,
Куда их погрузили морские сражения,
Были найдены глубоко под землей
Крепко сжатыми костяными руками представителей исчезнувших цивилизаций.
Некоторые бестиарии, альманахи и сборники сочинений
Хранились в стеклянных ящиках, обвитых цепями.
Но прятали книги не из-за их ценности,
А из-за их опасности.
Много недоброго в себе несли гримуары, текст которых проявлялся,
Когда читатель ронял на страницы капли крови,
Чтобы превратить их в чернила,
Способные окрасить невидимые буквы.
Заимствовавший древние книги должен был дать особое обещание,
Которое казалось меткой более болезненной и глубокой,
Чем клеймо преступника,
Потому доктор запирал ото всех свою библиотеку.
Прятались за занавесями в звездах
И зигзаги подземных туннелей.
Они пробегали под всем городом и под всем окружавшим палатку миром,
В одном из них, прислушавшись,
Удавалось различить среди плача падающих с потолка капелек холодной воды
Стук каблучков принцессы Камиллы,
Поднимавшейся по парадной лестнице Замка Двенадцати Фонтанов.
Другая завеса скрывала зал с большим столом,
Пригодным для игр в кости и карты,
Подходящим для гаданий.
Жуткий таинственный ореол бегущего от закона чернокнижника,
Способного одним своим появлением навести беду,
Был присущ доктору,
И оттого никто не просил его предсказать судьбу.
Таился в цветных шторах задвинутый резным шкафом с зельями проход
К холодному подводному источнику с целительной водой,
Где в полутьме
В кувшинках, водяных лилиях и лебединых перьях мирно спали прекрасные нимфы.
Много еще прятали потайные ходы шатра доктора,
Даже водопады, диких зверей, цветущие сады, гроты, погреб и клетку, наполненную скелетами.
По соседству с чудесной палаткой,
Которую одновременно могли видеть и в королевстве, и в дружественной ему империи,
Стояла расписная кибитка цыганки,
Посещаемая намного чаще.
Вышитые на коврах астрономические объекты, гадательные шары и указывавшие на двери персты с золотыми кольцами
Зазывали любопытных в душный фургон,
Пропахший приворотными зельями и лошадиным потом,
Увешанный цветными флажками и украшенный свечами,
Воск которых рисовал на полках, стенах и полу чудные символы.
Там за перламутровое украшение или горсть медных монет
Девушка с налобной повязкой,
Где третий глаз ее был золотом и серебром расшит,
Предсказывала человеку судьбу.
Гадалка усаживала гостя на ковер и подушки перед совсем низким столиком,
Наливала в пиалу кофе и чай, чтобы в гуще узреть грядущее.
Задевая посетителя браслетами и широкими рукавами,
Брала его руку, читала будущие дороги по линиям на ладони.
В тенях, обведенных на потолке и стенах искрившимися свечками,
Танцевали духи, с которыми гадалка беседовала.
Когда силуэты замирали,
А свечи из голубого, зеленого, розового и желтого воска сами собой гасли,
Точно задутые чьим-то сильным дыханием,
Цыганка вынимала из-за золотого корсажа платок,
Расстилала его на своем столе, сев в позу лотоса,
И раскладывала на пересечениях нитей свои карты.
Причудливые фигуры,
Созданные фантазией художника и колдуна,
Многочисленными глазами заглядывали в то,
Что скрывалось за горизонтом,