Абулайсов, еще один такой «эуувэуу» на людях и отправишься искать другой батальон или вообще к себе, в горы овец пасти, понял! Ходаренок голосом нагнетал суровость, чтобы заполнить ею свой кабинет. Даже руки упер в бока, дабы легкие были больше.
Командир, зачем в таких интонациях разговариваешь? Иса и сам был взбешен. Мне уже устало повторять, что в Беслане гор нет! Вовторых, на какой хрен мне нужен этот безногий инвалид, а?! Ты чего, не знаешь Как у меня он служить будет? У меня нет русских; у меня осетины, дагестанцы загибал он пальцы. Чеченцы, которые против него, получается, воевали! Надо было «Медведю» его отдавать, а он тоже, красавчик, отмолчался! Почему ты меня наказываешь русского даешь?!
Иса, мы о чем с тобой недавно говорили?
О чем?
О том!.. Нам надо от него избавиться, правильно? перешел комбат на полутона. Где ему будет труднее всего? У тебя, конечно! Помучается, не приживется и уйдет
А если не уйдет?
Отпустишь как «Сивого» Так понятнее?
Абулайсов мотнул головой.
Давай, командир, порешаем вопрос: у меня ему что делать?
Ну, к машинам его подпускать не нужно Поставь пока на рынок пусть аренду собирает но только с лояльных. С теми, с кем у нас проблемы пусть работают люди проверенные И смотри, чтобы твои больно не болтали!
Болтай, не болтай, все равно не поймет языка не знает.
А ты проверял? А вдруг?!
Выясним, порешаем вопрос Ну, я тему понял, пойду тогда?
Давай, свободен.
Иса заспешил к двери, но не дойдя двух шагов, остановился:
Вот зачем говорить: свободен? Я же не раб какой?!
Иса, осклабился Ходаренок, даже не раздумывая, как ответить иначе, тебя может удобнее будет нахуй посылать?
Абулайсов закатил глаза, как бы поискав в голове варианты, но судя по виду удовлетворился первым.
Ладно, ухожу Ты извини, командир, если что сам понимаешь Кавказ своя специфика у нас есть: кровь сразу горячий!
Давайдавай, нормально все!
Вернувшись в расположение, Абулайсов застал в своем кабинете двух командиров.
Заур Зазиев и Муса Аллагов сидели за столом, напряженно беседуя, пока не появился Иса, с чьим приходом внезапно повисло молчание. Такое молчание случается в минуты, когда подобные разговоры касаются вошедшего лично и затихают с его неожиданным появлением. Но в действительности, как это нередко случалось, оба затихли, ожидая неотложных распоряжений командира.
Заур, побратски, займись пополнением двоих дали: Текуев Аюб Халидович, прочел на папке Иса по слогам, и этот не стал он утруждаться, короче, одноногий Забери обоих из карантина, а то я в ярости весь из-за ситуации боюсь убить калеку при встрече! Абулайсов бросил на стол документы и завалившись на кровать, которая стояла тут же в кабинете, густо закурил.
Заур Зазиев, командир взвода осетинской роты, как и Иса, был уроженцем Беслана. На войну на Донбассе Заур попал неслучайно, успев повоевать в августе восьмого с Грузией.
В ранней юности, после того случая, когда его, младшего братапервоклассника и еще тысяча сто двадцать шесть человек трое суток продержали в спортзале школы, а двумя днями ранее в коридоре школы расстреляли отца в числе двадцати взрослых мужчин способных оказать хоть какоето сопротивление, Заур поклялся стать военным, обязательно офицеромспецназа «Альфы» или «Вымпела», которым не стал, в следствие полученных при освобождении ранений и приобретенной посттравматической эпилепсии.
Младший брат Заура Георгий в школьном аду выжил, правда, стал инвалидом. Зауру тогда было пятнадцать.
Как одноногого? спросил он.
Так! характерно, поосетински, думая, что исчерпывающе, ответил Иса, важно заломив руки за голову.
Вайнахи есть? поинтересовался Аллагов, будучи уроженцем Грозного и замкомандира «чеченского» взвода осетинской роты, где один из взводов был укомплектован исключительно чеченцами, как он сам.
Взяв документы, Зазиев заглянул в «жидкие» личные дела новобранцев, собранные в картонные папкискоросшиватели, в которых мало что имелось только учетные карточки и автобиографии, прочитав имя второго.
Бис Егор Владимирович Русский, что ли? предположил он.
Был же уговор с Ходаром после Сивого, дуй хьун, русских к нам не распределять? удивился Аллагов, говоря про Ходаренка. Походу кончился уговор, да, раз Иса в ярости продолжил он.
Думаю, Иса в ярости из-за русский к тому же что, одноногий, что ли?
Может, потом языками потренируетесь, а? сказал Абулайсов с кровати. Я чего просил сделать?!
Уже иду! поспешил на выход Зазиев.
Я с тобой! Аллагов вышел в дверь следом.
Новобранцы карантина копошились в своих рюкзаках, как майские жуки укладывались на выход. Здесь же в толпе стояли представители рот в ожидании своего пополнения.
Егор привычно был собран, наблюдал как собираются другие, ждал своего, как называют в армейских кругах, «покупателя». Когдато ему нравилось наблюдать, как его саперы собираются в разведку или, наоборот, чистят оружие после боевой задачи все поразному, каждый посвоему, но было в этом и чтото общее бережное, почти любовное, обращение со своим снаряжением будь то оружие или привычный солдатский скарб. С оружием все было болееменее понятно как обслужишь, так и огонь вести будешь, а с имуществом было совсем все не так просто: любому бойцу приходилось таскать на плечах массу снаряжения, с ним же воевать, а значит требовалось как можно удобнее подогнать и распределить его на себе, разложив по карманам, сумкам, подсумкам и чехлам все самое необходимое солдату в бою лишнего имущества не надо.
Самые разные предметы должны были располагаться так, чтобы в нужный момент мгновенно оказаться под рукой и саперы следовали его принципу: примерил, подогнал, проверил, подогнал снова. Тогда Егор делал то же самое. То же самое делал и сейчас. Только времени сейчас требовалось больше, вот и поднимался раньше, и теперь наблюдал с края кровати, как это делают остальные, многим из которых, война была уже не по возрасту. Война всегда была уделом молодых.
Текуев!.. Аюб!.. громко объявил Зазиев, стоя на взлетке.
Здесь! крепкого вида лакец обозначил себя рукою, поднятой над головой с бородоюширмой, как у президента Линкольна, соединившей оба виска вдоль подбородка.
Мир тебе, брат! ответил на отзыв, стоявший позади Зазиева, Муса и, словно его пихнули в спину направился приветственно обнимать новобранца, как это делают все кавказские мужчины, отхватив руками сразу побольше воздуха, будто держат перед собой скрученный невидимый матрац, вероятно для того, представляя, оскалился Егор, чтобы не дай бог не напутать чего и не провести, возможно, первое, что свалится на ум, какойнибудь борцовский прием.
Зазиев только кивнул Текуеву в ответ, также громко объявив второго.
Я, отозвался Бис, подымаясь.
Покрутив головой, Зазиев не сразу идентифицировал в новобранце из темного угла инвалида. Бис не показался Зауру одноногим калекой, как отзывался о нем Абулайсов вполне себе обычный, с руками и ногами, рюкзаком за спиной, поверх головы которого торчала какаято карбоновая клюшка.
Это еще что за радист? посмеялся Муса, злорадствуя. Ротный сказал: одноногий А у этого, вроде обе презрительно глядел он исподлобья. Что скажешь, воин? безжалостно поинтересовался он, словно речь шла не о человеке в целом, а о босых ногах его и разбитых скисших берцах, которые под покровом ночи увели вороватые соседи по карантину.
Ты одноглазый, что ли? Плохо видишь? сказал Егор с выразительным чувством, оценив ситуацию. Или, с арифметикой у тебя хуево? глаза Егора стали злыми, и от этого более выразительными, а лицо угловатым и недобрым.
Нельзя сказать, что у Егора вообще лицо было мягким или просветленным грязного земляного оттенка атрофические рубцы, как результат подрыва, заметно красовались в области правого виска, на щеке и шее, рубец над переносицей «раскалывал» лицо к носу пополам и уходил под правый глаз; и такого же цвета оспины земли, въевшейся под кожу с окалинами раскаленного взрывом асфальтного гравия, с большой натяжкой делали его лицо не то чтобы приветливым или дружелюбным, его нельзя было назвать даже скольконибудь приятным.