Тридцать шесть, признался Егор, на мгновение ощутив себя сначала сильно старым, затем в возрасте Песка, припомнив, что в свои двадцать три тоже оказался на войне, также пил чай, курил под дырявый свод ротной палатки, бесстыдно мог заговорить с едва знакомым человеком, без сожалений дубасил солдат, и даже, как будто ощутил еще не ампутированные руку и ногу. Неожиданно подумал о Кате. Представил как за это время подрос сын и постарели родители. Почувствовал, как неприятная тоска защемила что-то в груди. И также быстро, за миг, осознал горечь всего происходящего с ним сейчас. Так и застыл, ссутулившись, на кровати с чашкой в бесчувственной руке.
Ротный Жорин появился в карантине ровно в восемь.
Готов? спросил он как обычно спрашивают перед экзаменом, и добавил. Идем, комбат ждет.
Егор бойко поднялся и суетливо пошел следом, но уже на лестнице тяжело преодолевая пролеты двух этажей, будто серьезные препятствия, почувствовал шаткость. Спуск на протезе по лестнице был немногим легче подъема в силу конструктивных особенностей протеза, но сейчас это было чувство совершенно иного порядка.
О! А с виду цел! развел руки Ходаренок, словно хотел заключить Егора в объятья, но попятился назад пока не обрушился в кресло за столом. Хорош! Нечего сказать, хорош! И генерал твой тоже! оглядел Ходаренок Егора с головы до ног, прежде чем предложил присесть.
Спасибо. Я постою, отказался Егор, решив, что предложение сделано из сочувствия к нему. Как инвалиду. А он нет. Он давно, без каких-либо признаков инвалидности, стоя, с двумя пересадками, преодолевал расстояние от станции метро «Красносельская» до «Динамо». Да мог и больше, решил Егор, припомнив Нью-Йоркский марафон восьмилетней давности и пеший марш на два километра на новеньком тогда еще только подаренном «умном» протезе. Выстою, решил.
Ну и наебали вы меня со своим генералом! Молодцы! Ходаренок, сузив озорные глазки, растянулся в жутковатой улыбке, оголив белозубый рот, отчего его неопрятно остриженная борода с усами разъехалась по щекам как будто на лицо натянули ежа.
Если честно, генерал здесь не причем, всерьез сказал Егор. Это была моя идея. И мое желание.
Как ты уговорил-то цельного генерала на такую аферу? продолжая ехидно улыбаться, сказал Ходаренок, внимательно разглядывая Егора, словно представлял без всего лишнего, мешающего одежды, протезов в том виде, каким его собрали хирурги. А опомнившись, добавил. Нет, ты все-таки присядь. Разговор предстоит долгий.
Егор осторожно опустился за стол напротив, положил перед собой руки и чтобы те нарочно предательски не задрожали сцепил в замок такого завораживающего фантастического вида, как если бы пожали друг другу руки люди двух разных миров или прошлое обратилось в будущее за секунду в одном человеке. Стоявший позади Жорин, молча, как если бы предложение касалось и его тоже, опустился за стол рядом, косясь на чудо-протез.
Послушай Как тебя?
Егор, в ту же секунду назвался он, словно ждал этого вопроса всю тяжелую бессонную ночь.
Честно признаюсь, сказал комбат, я не очень понимаю, что с тобой делать? Ты, молодец, конечно, приехал. Настроенный, вижу, решительно. С виду не глупый и, верю, знаешь не понаслышке, что здесь творится война Ты же воевал?
Егор кивнул.
Чечня?
Егор кивнул снова.
И конечности потерял на войне? Подрыв?
Да, выдавил из себя Егор, чтобы не казаться безмолвным болваном.
Сказали, опытный сапер Саперы нам, безусловно, нужны Но, как так вышло? мотнул головой Ходаренок, глазами указав на руки.
Ошибся, обычно, без сожаления, признался Егор.
Ошибся раздосадовано повторил Ходаренок. И вот, ты здесь Не боишься ошибиться второй раз? Зачем тебе это? Только давай честно, без геройства: не сорок второй год на дворе, не Москва в огне, и ты ну, никак не Маресьев
Бис моя фамилия, согласился Егор.
Да к черту твою фамилию! беззлобно сказал Ходаренок, как если бы его прервали на полуслове. Как ты собираешься воевать безрукий и безногий Тьфу, прости, Господи! извинился Ходаренок, то ли за то, что вспомнил черта, то ли представил оторванные конечности, или наоборот, отвратительного вида тело без них, то ли за то, что никак не получалось подобрать нужное характерное для безрукого и безногого человека слово, необидное, но емкое, способное заменить любое из тех, что бессовестно лезли на язык. Ну? Как ты представляешь себе это? Харчи варить и то две рученьки нужны вдруг ласкательно и бережно заговорил комбат. Согласен со мной?
Не согласен негромко, но довольно чётко сказал Егор. Вы меня разубедить хотите? Или в Маресьеве заинтересованы больше, чем в сапере, потому что танцоры требуются? А может, повара? с трудом сохраняя ровность голоса, сказал Бис. Я не по этой части И вот, мои ноги! помогая руками, Егор вывалил протез из-под стола на соседний от себя стул, а это руки! громыхнул он протезом по столу с силой, не рассчитав высоты, что Жорин вздрогнул и шумно выдохнул, будто успел за это время задремать. Может, мне «Барыню» станцевать в доказательство своей нормальности?
Спасибо. Не надо растерялся Ходаренок. Мне, конечно, плевать, чем ты мотивирован на войну, но раз ты здесь, значит, нет плана делать это в одиночку. Про вашу спецназовскую идеологию, про «боевую единицу» я недавно слыхал заметил комбат маленький фрачный знак на лацкане куртки, только ты пришел к нам, а мы, как подразделение, как единый боеспособный живой организм, должны быть уверены друг в друге, поддерживать плечом и огнем, и доверять на все сто процентов, на триста шестьдесят градусов! А как в случае чего другие смогут доверить тебе свои жизни, в том виде, в котором ты сам уязвим? Подставиться самому полбеды, подвести ребят последнее дело, осознаешь?
Осознаю, произнес рассудительно Егор. И довольно трезво оцениваю сложившуюся ситуацию и свои возможности. Ну, тогда и вы судите объективно: боевых навыков и опыта у меня больше, чем у большинства ребят, с кем я успел познакомиться в карантине. Они, «в случае чего», Егор выразительно произнес последние слова, предполагающие по замыслу Ходаренка внезапное развитие различного рода неприятностей, уязвимы не меньше моего и не застрахованы от гибели
Послушай, прервал его комбат, ты прав! Абсолютно прав! Только твоя ситуация во много раз сложнее, и сложна она тем, что нет у меня такого права, не могу я навязать тебя кому-то из командиров. Ну, не по-людски это будет. Вот, спроси Игната возьмешь его в свою роту?
Утомленный Жорин с трудом разлепил глаза, как полагал Егор, после ночной пьянки.
Чего ему делать у меня? пробормотал он, с видом, в понимании Егора, далеко не представляющим офицера или командира, так мог выглядеть шахтер или бригадир шахтерского звена но тоже с большой натяжкой, и уж тем более не после тяжелой попойки, а после тяжелой ночной смены под землей.
Ты, командир, решай! сказал комбат.
Нечего решать. Не подходит он мне.
Вот, видишь? сказал Ходаренок, обращаясь к Егору. Мало кто представляет, что ты будешь делать и каким тебя наделить функционалом ввиду твоей неполноценности Тьфу, ты, черт! Как еще сказать-то иначе?
Ограниченности, подсказал Егор.
Точно! Ограниченности, согласился Ходаренок и, тут же, забыл. Пойми ж ты: вчера карантин смотрел на тебя с восторгом, а завтра как на печальный результат того, что может случиться с каждым. Так себе мотивация, скажи?
Егор заерзал на месте.
Могу предложить работу в тылу, намеренно, с прицелом на характер, сказал Ходаренок, согласен? забарабанил комбат шариковой ручкой между пальцев.
В тылу?! искренне возмутился Егор, на секунду окаменев от услышанного. Нет Так не пойдет Я ж!.. проглотил он возмущение. Устройте мне экзамен по основным видам боевой подготовки?! Тестирование если угодно?! лихорадочно стал предлагать Бис. По итогу примите решение: где я буду полезен! Слово офицера даю, это точно будет не тыл!