Да, совсем не выспался. Вчера был тяжёлый день, насупившись отвечал сын.
Да разве день рождения бабушки тяжелый день? засмеялся отец.
Для меня да! выдал Лёва и тут же замолчал.
Бабушка снова улыбнулась, покачала головой и потрепала внука по волосам и после обратилась к дедушке, своему мужу, который все это время сидел в кресле, читал газету и ничего не говорил:
А ты, ты помнишь ту поездку?
Помню. Как забыть? Холодина в этом Устюге была жуть! Теперь, кстати, пишут, теплее стало, приятнее. В газетах вот сообщают, что теплее кругом стало, там-то уже тоже наверное тепло. Приедете, а там пальмы расти!
Ну скажешь тоже, уперев руки в бока, усомнилась бабушка.
А я был бы и не против пальм, заметил в ответ дед.
А Дед Мороз, какой он? спросила мама Лёвы.
Как какой? Старый, тут же выдал дед.
А ты-то сам молодой? обратилась к нему бабушка.
Я тогда был молодым, а он уже стариком. Теперь наверное еще старше стал.
Нет, он не стареет. Он всегда в одной поре, возразила бабушка.
Это почему? буркнул Лёва.
Потому что он волшебное создание.
На это никто ничего возразить не смог, а потому каждый молча продолжил свои дела.
Бабушка достала из шкафа какую-то старую, очень большую сумку и, обнаружив, что на ней есть небольшая дырка, принялась ее наскоро штопать, пришивая лапик из ткани другого цвета, но очень удачно подходящей по размеру. Дедушка с улыбкой посмотрел на неё, потом на родителей Лёвы, махнул рукой, мол проще вам взять этот мешок, а то ведь не отвяжется и снова принялся читать. Лёва закончил завтрак, встал из-за стола и начал собираться в школу. Сегодня последний учебный день в этом году, и вот уже завтра должны начаться долгожданные каникулы, вместе с которыми приходит и Новый год.
Собираясь в школу, он как всегда взял с собой любимую скрипку, пусть сегодня и не назначено занятий в музыкальной школе, Лёва не желал даже на время с ней расставаться. Он предпочитал всегда держать ее рядом и верил, что и сама скрипка будет подобна верному другу, и с ней он сможет стать великим музыкантом, играющим для большой публики великолепные концерты, и собрать самые большие залы в Павечерице и за ее пределами, а все вокруг будут аплодировать, аплодировать и аплодировать, бесконечно восторгаясь музыкальным гением. Он так мечтал о том, каким великим станет, что не любил размениваться на мелочи с недавних пор совсем перестал играть для других, играя только на репетициях и отчетных концертах, когда целый зал зрителей, во многом совершенно незнакомых ему взрослых людей, смотрят на него и, наверняка, строго положительно оценивают. Вчера вечером он отказался играть на дне рождении у бабушки, из-за чего утром проснулся не в духе. Он страшно не любил, когда дома его просят поиграть, а уж тем более, если приходит много гостей, и они что-то заказывают. «Тут вам не концерт по заявкам» всякий раз возражал Лёва. И хоть он еще маленький мальчик, все равно уже знал и серьезные, как говорил сам, «взрослые» мелодии, но где-где, а дома их никогда не играл, жалея время и страшно жалея скрипку, считая, что любая лишняя секунда рядовой игры будет вредна для инструмента и для исполнителя, буквально растрачивающего талант, словно это исчерпываемый ресурс. Ему мерещилось, что проводя смычком по струнам он буквально стирает свой талант, как ластик о бумагу, и вот уже сами ноты ускользают от него и норовят разбежаться. Конечно, все обстояло совсем не так, но Лёва очень в это верил. Весь вечер гости упрашивали его поиграть, но он остался непреклонен, а под конец и вовсе стал заносчив. В итоге спрятавшись от всех в своей комнате, он так и сидел там до позднего вечера и даже не выглянул, когда его звали к торту.
Наконец почти собравшись, Лёва взял свой большой рюкзак, сунул туда чехол со скрипкой и пошел одеваться. В прихожей бабушка помогала ему одеться и шутила:
Лёвушка, ну может на дне рождения дедушки поиграешь нам? Он совсем скоро.
Одни дни рождения. Только мой реже всего, буркнул в ответ внук.
Он полез за зимней курткой, как бабушка взяла его за руку и сказала:
Лёвушка, погоди, внучек. Оденься сегодня потеплее. День обещает быть холодным, поддень свитерок и шарфик вот этот возьми, и перчатки другие возьми, вот эти. И шапку тоже возьми вот эту. Ты хоть и не любишь ее, старомодная говоришь, а она зато очень и очень тёплая, тебе в ней будет хорошо.
Немного поспорив, Лёва все же поддался на уговоры, решив, что так будет проще. Он наспех оделся и почти выбежал из дома, загадывая на ходу желание: «Хочу стать великим и взрослым. Скорее бы это случилось!».
Без необходимости спеша, он не смотрел под ноги и во дворе споткнулся и, немного стукнулся головой, благо выручила толстая бабушкина шапка. Он бы мог упасть и удачнее, но первым делом, еще падая, он подумал о скрипке, поэтому успел вывернуться так, что ушибся весь сам, но инструмент не пострадал. Не успев очухаться, к нему тут же подбежал его друг Яша и принялся поднимать.
Да аккуратнее ты, скрипку, скрипку не трогай. Цела?
Да цела вроде бы. Ты как? смотрел на него круглолицый голубоглазый мальчик, из-под шапки которого выбивались белые волосы. Щеки его немного раскраснелись, а ворот чуть расстегнут, наверное с утра уже успел либо побегать с кем-то, либо с снежки поиграть.
Я в порядке, головой стукнулся! Ух, дурацкий лед! И чего он тут лежит, гневался Лёва, и одновременно удивлялся доброму и «жаркому» виду своего друга, ведь на улице в самом деле довольно холодно, все как говорила бабушка.
Зима ведь, Лёва, развел руками друг.
Знаю Яша, и без тебя знаю.
А зачем тогда спрашиваешь, чего он лежит? Или ты имел в виду, зачем он тут, да?
Пойдем, Яша. Опаздываем, опаздывать нехорошо! торопил Лёва скорее по привычке, ведь времени до начала занятий осталось с запасом.
А я часто опаздываю.
Ну и зря! Ничего из тебя не получится значит.
Что значит не получится?
Вот ты кем мечтаешь стать?
Я? А я вот хочу работать на поезде. Машинистом быть хочу, водить.
Ты шутишь?
А что такого? Представь, водишь эту махину, чинишь если надо. Это же очень интересно! А ты что хочешь?
Ты не поймешь.
Почему это я не пойму?
Потому что я хочу быть тем, кем никто быть не может. Ясно?
Не совсем.
Музыкантом хочу быть! Так понятно?
А-а-а, ну конечно! Так ведь ты уже им стал! А у меня вот поезда нет.
И не будет, если не научишься приходить вовремя. Останешься навсегда таким Яшей.
Так я и буду сам собой! Буду Яшей!
Просто Яшей. А если хочешь стать машинистом Яшей, то нужно стать дисциплинированнее.
Ты говоришь прямо как мама.
Всё, пошли.
Лёва еще раз отряхнулся от снега, и они ускорили шаг и пошли в направлении школы.
По доброй традиции улицы города празднично украшены. Дома, лавки, здания, деревья всюду разнообразные наряды, украшения и символы Нового года. Вывески магазинов завлекали гостей тематическим товарами и предложениями выгодных цен; сладости и выпечка всех видов и сортов предлагались в лучших кондитерских; стеклодувы представляли коллекции новых оригинальных игрушек, и тут же продавались коньки, сани и лыжи все что нужно для новогодних забав.
Дети шли в школу в приподнятом настроении, все они готовились встречать Новый год и ждали, чтобы этот учебный день поскорее кончился. Навстречу детям то и дело попадались взрослые, которые спешили по свои делам, а некоторые из них направлялись в сторону железнодорожного вокзала. Таких людей можно легко узнать: их лица светились от счастья, и все семейные пары шли под ручку, радостные и веселые, предвкушая, что совсем скоро они поедут в Великий Устюг, а вечером вернутся с целым поездом подарков.
В это время ребята шли молча, Лёва думал о чем-то своем, а Яша всю дорогу пинал какую-то банку, чем иногда вырывал из мира фантазий своего друга, тот немного бубнел на него, а потом снова затихал. Несмотря на то, что мальчики давние друзья, они во многом отличались друг от друга как в поведении так и по внешнему виду, и если Лёва шел весь наглаженный, в чистых ботинках, гордо поднимая голову и выпячивая грудь, то Яша шел чуть сгорбившись, походкой медвежонка, из полу расстегнутой толстой зимней куртки с подтертым мехом неряшливо торчала одежда, обувь свою он умудрился где-то запачкать, на голове уже не было шапки, потому что он ее обронил и только благодаря тому, что Лёва это заметил, она не потерялась, а теперь лежала в рюкзаке у самого Яши. Рюкзак его частично расстегнут, но все это Яшу совершенно не волновало, и касаемо внешнего вида он никогда не беспокоился, хоть всякий раз и получал об этом замечания от родителей, учителей и даже друзей.