На какой-то момент у парня прорезался дар речи.
Конечно, я понимаю, начал он взволнованно. Это всё так неожиданно для тебя. Любовь это такая штука, когда нельзя принимать скоропалительных решений, нужно время, чтобы обязательно разобраться в себе. Я не тороплю тебя и готов ждать столько, сколько тебе необходимо. И даже если ты поймёшь, что не сможешь полюбить меня так же сильно, как я тебя что ж мне будет достаточно и того внимания, которое ты сможешь уделять мне.
Дубцов говорил путано, но недолго. Надя выслушала его сумбурную речь, и потом вдруг спросила:
Скажи, а почему тебя в армию не взяли? Тебе ведь уже двадцать лет исполнилось?
Дубцов в очередной раз смутился, но ответил:
Не прошёл медицинскую комиссию. Выдали белый билет.
«Значит, ты дефектный?» чуть не вырвалось у неё, но она вовремя сдержала себя, чтобы не обидеть парня.
Словно прочитав её мысли, Володя пояснил:
У меня признали плоскостопие. Я и шофёром стал по этой причине.
Красноречие парня пропало так же внезапно, как и появилось. Обратно они возвращались, не проронив ни слова. Провожать себя до калитки родного дома Надя не позволила. Её не хотелось, чтобы их вместе повстречал кто-нибудь из односельчан. Хуже всего будет, если этим человеком окажется Остроумов-старший.
Они расстались на берегу реки, даже не обменявшись рукопожатием. Надя быстрым шагом ушла вперёд, Володя, постояв некоторое время у кромки воды, направился к автобусной остановке. От продолжительного гуляния у него нестерпимо заныли ноги.
Поздним вечером этого же дня Надя написала длинное письмо Мишке. Заклеив конверт, она положила его в сумочку и улеглась спать.
Глава 2
Известие о приезде Михаила Остроумова в отпуск разнеслось по посёлку со стремительной быстротой. Эта весть дошла до Надежды Ласточкиной уже к концу следующего дня. Свежую новость сообщила мать Зинаида Алексеевна.
Слыхала, Мишка Остроумов в отпуск заявился, сказала она за ужином, как бы невзначай, и бросила на дочь изучающий взгляд.
Мишка? Остроумов? переспросила Надя, с трудом сдерживая внутреннее волнение. Когда?
Вчера вечером его видели на рейсовом автобусе. Сказывают, на бескозырке прописано золотыми буквами «Северный флот», а на кончиках ленточек блестят золотые якоря. Бескозырка белая, морская рубаха тоже белая, а брюки чёрные, клёш, на ремне якорь золотой блестит.
Ты так рассказываешь мне про него, будто расхваливаешь заморское блюдо, произнесла Надежда с притворным равнодушием.
Ещё чего! сказала Зинаида Алексеевна повышенным тоном, изображая на лице недовольство. Не из тех он парней, чтобы я его расхваливала. Просто передаю то, что слышала от людей. Только и всего.
Ладно, маман, не нервничай по пустякам, я пошутила, с вялой улыбкой проговорила Надежда.
«Приехал, значит, думала она, лениво ковыряясь вилкой в тарелке. Интересно, получил он моё письмо или нет? Если получил почему не ответил? Не захотел? А, может, была веская причина? Я должна обязательно с ним повстречаться, поговорить начистоту. Для меня это крайне необходимо. И постараться сделать так, чтобы эта встреча произошла в ближайшие дни».
Она представила, как встретится с Мишкой, как выскажет ему всё, что написала тогда в письме, и потребует ответа. Нет, не так. Она вначале спросит его: получал ли он её письмо, а уж затем сориентируется, что сказать и как себя вести. Прокрутив мысленно эту встречу, Надя почувствовала, как неожиданно затрепетало сердце в груди и кровь хлынула в виски.
Чтобы скрыть от матери внезапно нахлынувшее чувство, она отставила тарелку в сторону, сообщив, что поела в больнице перед уходом и быстро отправилась в свою комнату.
Странная ты какая-то, Надюша, проговорила с удивлением Зинаида Алексеевна. То говоришь, что в больнице отвратительно готовят, а то вдруг кушаешь там так плотно, что отказываешься от домашнего ужина. Не пойму я тебя. С тобой всё в порядке? Никто не обидел?
Ничего странного, мама. У одной из наших сотрудниц сегодня был день рождения, громким голосом сообщила Надя уже из-за закрытых дверей, придумывая на ходу оправдательную ложь. Именинница притащила из дома столько вкусных вещей, что все мы просто объелись. А со мной всё в порядке. Не волнуйся.
С Володей когда встречалась в последний раз? спросила Зинаида Алексеевна через щёлку в двери.
Не помню, мам, давно это было.
Не хорошо так поступать, Надюша. Парень любит тебя, тянется к тебе всей душой, а ты нос воротишь.
Дубцов уехал в институт поступать, а до этого готовился к экзаменам. Не хотела его отвлекать, донеслось из комнаты. И вообще, мама, позволь мне самой решать, когда и с кем встречаться.
Раздался хлопок закрылась створка двери и щёлка, через которую Зинаида Алексеевна общалась с дочерью, исчезла.
Голос Надежды стал раздражённым, могло показаться, что ещё один неприятный для неё вопрос матери и она, разгневанная, тут же швырнёт на пол какой-нибудь предмет.
Зинаида Алексеевна была умной женщиной. Почувствовав состояние дочери, она не ринулась в комнату и не стала допытываться о причинах раздражения, чтобы затем, выяснив, привлечь к себе дочь и начать её успокаивать, гладя по голове нежной материнской рукой. Она оставила дочь в покое и вышла на улицу прогуляться.
Надежда осталась одна. Ей пришло в голову написать записку для Мишки, запечатать в конверт и опустить в почтовый ящик Остроумовых.
«А что? Очень подходящий вариант, обрадовалась она пришедшей к ней мысли. Напишу сегодня же, и когда стемнеет брошу в почтовый ящик. Только на конверте надо написать «Лично в руки», и дело будет в шляпе.
Надя повеселела и принялась писать послание.
Поздно вечером, когда улица погрузилась во мрак, она, словно хитрая лиса, крадучись, направилась к дому Остроумовых.
Не доходя до уличного фонаря напротив знакомых ворот, остановилась у трёх старых тополей, выросших кучно, и спряталась за стволом одного их них.
Мишкино окно было освещено. На фоне светлой занавески виднелся размытый силуэт человека. Он был неподвижен и лишь изредка слегка двигался.
«Читает книгу», догадалась Надежда. В голове мгновенно пронеслась радостная мысль: «Сидит дома, ни с кем не гуляет. Значит, никакой подружки не завёл. Иначе не сидел бы в четырёх стенах, а понёсся к ней, сломя голову! Эх, если бы он сейчас вышел на улицу! Можно было бы гулять с ним до рассвета! Завтра выходной день, на работу не нужно, можно спать до обеда».
Она решила бросить в окно камешек, чтобы привлечь внимание Мишки, но быстро передумала.
«Зачем эти детские выходки? рассердилась Надежда на себя. Он и так всё время считал меня ребёнком. Не хватало ещё, чтобы сейчас распахнул окно, назвал, как прежде, унизительным словом «дитятко», покрутил пальцем у виска и захлопнул его до того, как она произнесёт первый звук. И ещё хуже, если он просто обзовёт её каким-нибудь нехорошим словом. Вот тогда уж, Надюха, точно рухнут все твои надежды на встречу. И, как говорит Володька Дубцов, придётся сливать воду».
Она оглянулась по сторонам и быстро перешла через дорогу. Остановившись у ворот, решительно протолкнула письмо в узкую щель металлического ящика. Затем круто повернулась и пошла прочь от дома Остроумовых, ускоряя шаги. Надежда почти бежала от этого ненавистного ей и такого желанного окна с тонкими занавесками, на фоне которых виднелся дорогой для неё силуэт
Мишка сидел дома не потому, что ему не к кому было пойти. Просто так сложились обстоятельства, что все его заводские друзья в этот день работали в вечерню смену. Встречу с ними он запланировал в выходной день, пригласив к себе домой.
День он провёл на реке, купаясь и загорая, а после ужина решил почитать книгу. Родители к этому времени уже спали.