Пахнуло сыростью. Разрытая холодная и влажная земля сочилась червями. Повезло, что была зайчатина, иначе пришлось бы собирать этих мерзких гадов на ужин. Завалявшимися на дне сумки кусками старой фольги я обложила дно ямки и принялась разжигать костер. Когда пламя начало жадно поглощать брошенные в дар ветки, я смогла наконец устроиться поудобнее и задремать, облокотившись спиной на теплый ствол. От сырости меня бросило в жар, щеки пылали, но согреться никак не удавалось. Так бывает, когда промерзнешь во время долгой прогулки на свежем зимнем воздухе, в детстве подобное случалось постоянно, стоило только заиграться с соседскими ребятами. Я продолжала вспоминать снежки и снежную бабу своего детства и как делала ее совсем недавно со своими близкими, уже будучи взрослой. Я вспоминала, а голова неудобно падала то на грудь, то куда-то вбок, от чего я каждый раз вздрагивала и просыпалась в необъяснимой тревоге. Наконец, мне удалось ненадолго заснуть, костер все еще тлел, вещи понемногу высыхали, озноб уменьшался, уступая место спокойствию. Сон продлился недолго: как только скрылся последний луч света и лес погрузился в ночной мрак, где-то совсем близко послышался пронзительный вой. Так громко, что мне показалось, будто источник находится всего лишь в нескольких десятках метров от моего укрытия.
Волки, одними губами прошептала я сама себе.
Скорее всего, учуяли заячьи потроха. Я с силой ударила себя по щеке: «Тупица, знала же, что по осени у них нюх острее, чем в любое другое время года, и выпотрошенный заяц лучшая приманка, как на ужин пригласила». Теперь у дюжины волков есть путеводная нить из запахов от реки до моего укрытия. Если они голодны, то шансов выжить мало: будут загонять, как лесную дичь.
В чаще стояла ночь, темная и холодная, с густыми чернильными тучами, которые, подобно лайнерам, грузно пересекали небесный океан в поисках берега. Я уничтожила остатки костра, свернула одежду. На всякий случай перепроверила карманы нож все еще при мне. Было бы очень некстати в спешке выронить его, пробираясь через заросли кустарников. Я с силой вжалась спиной в дерево, чтобы никто не напал на меня со спины. Волки умные социальные животные. Если от одинокого хищника еще удастся сбежать, то от стаи спастись шансов мало. Летом только однажды мне удалось увидеть волка, но издали, я быстро ушла в противоположную сторону, чтобы не тревожить дикого обитателя. Тогда я даже обрадовалась ему, потому что скучала по обществу живых существ. Белки и птицы не доставляли особенной радости, тем более если учитывать их роль на моих ужинах. За все лето мне попался всего один волк, пара лосей да хряк. И самой опасной встречей за месяцы моего скитания стали люди. Не так страшно умереть от зубов диких животных, как попасться в лапы людей. Тем не менее сердце разрывало грудную клетку, готовясь вырваться наружу и удрать вперед меня самой, подальше от приближающихся животных.
Послышался шорох и тихий топот лап, воздух наполнился запахом мокрой псины. Я замерла в ожидании, видя только неясные приближающиеся силуэты. Глубокий вдох, затем медленный выдох, и вот передо мной уже зависли две пары сверкающих глаз. Белые клыки блеснули в темноте, и я почувствовала тепло волчьего дыхания. Никто из хищников не показывал агрессии, а это значило, что я могу начать пятиться назад. Главное не терять их из виду. Тихие и мягкие шаги я услышала только со стороны реки и ближайшей деревни, а значит, путь позади меня открыт.
Понемногу глаза привыкли к темноте, и я более отчетливо увидела волчьи очертания. Животные вели себя спокойно. Мне казалось, что они принюхиваются. Шаг за шагом я пятилась назад, стараясь не издавать лишнего шума, но под ногой предательски хрустнула ветка. У меня замерло сердце, когда я услышала сдавленное рычание слева, совсем близко от меня. Тяжело дыша, я медленно начала спускать сумку с плеча, развязала верхний карман и достала оттуда жареного зайца. Не сырое мясо, но все-таки что-то. Также медленно и аккуратно я бросила остатки своего пайка в неопределенном направлении и замерла. Недоверчиво повеяв носом, животные потеряли ко мне интерес и направились поедать остатки русака. Не мешкая ни минуты, я начала отходить подальше от волков. Оставалось надеяться, что стая не отправится следом.
Идти через лес ночью хуже не придумаешь. Заблудиться, свернуть не в ту сторону, не заметить канаву или овраг, попасться диким животным. Ночью человек уязвим, так что далеко уйти нельзя, пришлось искать новое укрытие. Прошлая ель была очень удачным местом, и я стала оглядываться в поисках чего-то похожего, что также могло послужить мне безопасным убежищем. Все время бегства от волков я шла наощупь, ориентируясь только на слух. Полнейшей глупостью было тушить огонь костра, который мог отпугнуть диких животных. В страхе быть съеденной я даже не подумала об этом. Поэтому сейчас первым делом я нащупала толстую ветку, остатки старой ткани, завалявшиеся на дне сумки, сбрызнула их спиртом и соорудила факел. Поджечь его не составило труда: я быстро чиркнула спичкой и подпалила ткань.
Отблески пламени освещали дорогу, а его жар отогревал мое лицо и руки. Дождь перестал лить, и я продолжила идти по черному сырому лесу. Под ногами листья, иголки, труха и мох смешивались в единую черно-коричневую жижу, остатки листьев навязчиво липли к ботинкам. Вскоре после долгих бестолковых метаний я нашла подходящую ель, наломала лапника и устроила теплое ложе под вечнозеленой кроной.
* * *
Под стук моих зубов можно было бы станцевать чечетку. Хорошо, что удалось добыть несколько шкур, они немного спасают от холода, но без дома толку в этом практически нет. Я обдувала коченеющие пальцы рук, в надежде, что получится их отогреть. Костер слабо потрескивал, но выпавший за ночь снег охлаждал воздух гораздо сильнее его пламени.
С трудом превозмогая боль в пальцах, я продолжила складывать и перевязывать ветки для шалаша. Первые заморозки еще не так страшны, как настоящий зимний холод, но и их было вполне достаточно, чтобы начать тревожиться за будущее положение вещей. Только к вечеру мне удалось выстроить плотно сплетенную стену из веток и прутьев. Достаточно плотную, чтобы по крайней мере не пропускать дождь и небольшой ветер. Накануне я сделала еще одну. Теперь у меня была защита с двух сторон от ненастья.
Весь следующий день я провела таким же образом: ломала, связывала, сплетала. На этот раз дело шло быстрее, видно руки начали привыкать к беспрерывному труду. Связывая ветки пожухлой травой, я то и дело смахивала слезы, навязчиво обжигающие мои щеки. Надо было продолжать идти дальше: я почти у цели, а шалаш и долгий привал отдаляли меня от нее на неопределенное время. «С другой стороны, то ли рассуждала, то ли уговаривала я себя, если не обеспечить себе надежное укрытие, можешь и вовсе никуда не добраться, если придется пережидать непогоду, потому что замерзнешь насмерть. Или провалишься куда, добавлял внутренний голос. Так что в данной ситуации самое лучшее переждать первые осадки наступающей зимы».
Под собственные беспрерывные бормотания, которые стали моими постоянными спутниками за время скитания, я закончила четыре деревянные плиты размером с хорошую двуспальную кровать и одну более узкую. Ее я собиралась оставить для стены с входом. Еще полдня ушло на то, чтобы все части «стен» соединить между собой. Крыша оказалась неподъемной. Сил у меня не хватало, а чертыхалась я так громко, что распугала оставшихся зимовать в лесу белок.