Даш
Ничего не говори. Зачем ты его сюда потащил? шиплю, продолжая гладить ребёнка по голове.
Марк шмыгает носом, потихоньку успокаивается.
Как ты после этого хочешь оставить его себе? Ты десять минут не смог за ним присмотреть!
Князев бросает на меня гневный взгляд, но молчит.
Все живы? Алексей Олегович подбегает к нам, запыхавшись. Врача?
А тут есть? поднимаю голову.
Конечно. Пойдемте.
Поднимаю ребенка, немного покачиваясь. Марк уже довольно тяжелый. Таскать его на руках становится проблематично.
Миша пытается мне помочь, забрать его к себе, но сын вцепляется в меня мертвой хваткой и, как только между нами образуется маленькое расстояние, начинает рыдать.
Я сама, отталкиваю мужа и иду следом за Шумаковым.
Чувствую, что Алексей Олегович смотрит на разыгравшуюся сцену не без удивления. Ну да, мы же типа идеальная семья
На кушетку в кабинете врача сажусь вместе с сыном. Не без уговоров прошу показать доктору ручку и позволить обработать щеку.
Миша все это время стоит у окна, наблюдает за происходящим молча.
Ушиб. Перелома нет, но на всякий случай рентген сделайте, заключает врач.
Хорошо. Спасибо вам, выдыхаю и снова целую сына в макушку.
С ипподрома сразу мчим в больницу. Делаем рентген. К счастью, перелома и правда нет. Это слегка отрезвляет, и меня начинает отпускать.
Домой еду на заднем сиденье. Сын посапывает в детском кресле, а я то и дело трогаю его пальчики на не ушибленной ручке.
Пару раз сталкиваюсь в зеркале глазами с мужем и, как только это происходит, отворачиваюсь.
Я, конечно, понимаю, что конкретно Миша не виноват и произойти такое могло и при мне. Марк активный, поэтому падает часто. Просто все мои чувства настолько обострены, что мне доставляет какое-то извращенное удовольствие обвинять Князева в том, что сын свалился с лестницы.
Дома укладываю Марка спать, перед этим демонстративно захлопывая дверь в детской прямо перед Мишиным носом. А вот когда спускаюсь на кухню, врезаюсь мужу в грудь. Поднимаю голову и оказываюсь резко прижатой к стене.
Глава 7
Ты Что ты себе позволяешь?
Вздрагиваю, когда его ладонь ложится на мою талию. Мягко, без нажима или какого-то агрессивного подтекста. Он мастерски умеет держать себя в руках. Но глаза все равно выдают ту бурю, которая вот-вот на меня обрушится.
Что ты сделала, Даша? Князев прищуривается, вглядывается в мое лицо, будто пытается уловить то, что я скрываю.
Или он уже знает? Он знает, что я еду к адвокату? Этого не может быть. Я никому не говорила, ни с кем не обсуждала. Неужели он как-то отслеживает мой телефон?
Колени подгибаются, а тяжелый запах мужского парфюма раздражает слизистую. Не люблю этот аромат, у меня всегда от него болит голова. Он будто бетонной плитой накрывает.
Затылок стягивает пробуждающейся болью, она медленно ползет к вискам.
Отвечай, Миша ведет пальцами мне по ребрам и смотрит прямо в глаза.
О чем ты?
Нет. Он ничего не знает. Иначе бы не спрашивал. Нужно успокоиться.
Он не знает! Блефует просто. Да. Блефует.
Если бы был в курсе, разговаривал бы явно иначе. Он бы паспорт у меня отобрал или, не знаю В подвале запер?
Что значит, как я после этого хочу оставить Марка себе? Что ты сделала? Или, упирается ладонью в стену рядом с моей головой, что собираешься сделать?
Ничего я не собираюсь. Просто констатирую факт. Ты с ним не справишься, вот и все, выпаливаю резковато и вроде даже с претензией, а сама удивляюсь, как еще не начала заикаться от страха.
Значит На развод не подаешь? склоняет голову вбок.
Тут же киваю.
Нет. Я не допущу, чтобы ты отобрал у меня сына!
Звучит двусмысленно.
Миша прищуривается, а его пальцы задевают мою грудь. Как только это происходит, оба замираем и, кажется, даже не дышим.
После заминки стряхиваю с себя его руки, а своими машу в воздухе от негодования.
Боже, хватит искать двойное дно там, где его нет. Я уже четко поняла, что, если я хотя бы подумаю о разводе всерьез, Марка мне не видать.
Перемещаюсь к столешнице и зачем-то начинаю перекладывать тарелки из одной стопки в другую.
Выдаю себя своими же нервами, но успокоиться не получается.
Князев делает шаг. Я слышу, как подошва его ботинок припечатывается к полу, создавая характерный для шагов звук.
Миша останавливается прямо за спиной, а потом упирается ладонью в столешницу, заключая меня в ловушку рук.
Сердце бьется как ненормальное. Мне страшно, а запах его парфюма удушающий какой-то. Как мне пережить эти минуты, пока он рядом?
В голове проносится момент нашего с Князевым знакомства. Он тогда так странно на меня смотрел, с презрением, что ли
Влад еще сказал, что Мишка просто закрытый. Только вот ночью мне его глаза снились. Холодные. Злые какие-то.
В следующую встречу я старалась вообще на него не смотреть, подсознательно боялась, а когда отец решил отдать меня за него замуж
Думаю, я в ту самую минуту поставила крест на своей жизни.
Почему именно он?
Чувствую горячее дыхание мужа. Оно опаляет кожу на шее уже наяву. Зажмуриваюсь и впиваюсь ногтями в кухонное полотенце. Плечи на автомате опускаются, я группируюсь, скукоживаюсь вся.
Он никогда и пальцем меня не трогал. Да. Но я подсознательно его боюсь, потому что представляю, на что этот человек способен. Он такой же, как мой отец. Только не скрывает свою сущность. Папа на людях притворяется добряком, а вот Миша даже не пытается нравиться другим
Чего ты от меня хочешь? не узнаю свой голос. Он тихий, но при этом надрывается.
А что ты можешь мне дать? слышу смешок в его словах. Дурацкую иронию.
Он и так у меня все забрал, все!
М? проводит ладонью по моему бедру.
Жирный, повисший в воздухе намек, приводит в шок. Мелко дрожу.
Не трогай меня.
А в прошлый раз тебе понравилось
Зажмуриваюсь.
Этого не было. Не было. Не хочу это признавать и думать об этом не хочу. Это случайность. Я понятия не имею, как так вышло.
Для меня, у нас была одна единственная близость. Одна. Та от которой меня потом ещё неделю тошнило.
Будешь снова говорить, что ничего не было? М, Даш?
Тот ужас, который охватывает разум, абсолютно неподвластен контролю. Ненавижу себя за то, что произошло в нашем последнем отпуске. Я не могла, это была не я.
Поворачиваюсь и отвешиваю мужу пощечину.
Князев прикасается к щеке, которая уже покраснела. Трет ее.
Это было ошибкойошибкой.
Семнадцать ночей подряд, пока не закончился отпуск?
Его взгляд убивает меня в этот момент. Отталкиваю и бегу наверх. Нужно уехать.
Я не могла. Не могу думать про тот чертов отпуск на новогодних каникулах. Это добивает окончательно, я же почти поверила в то, что ничего не было.
Только один раз, плохой, ужасный, после которого я забеременела, он подкреплял мою ненависть. А теперь что?
Мне нельзя вспоминать, нельзя очаровываться. Нельзя признавать, что понравилось. У нас никогда и ничего не выйдет. Никогда.
Заберу Марка и поеду к маме. Скажу, что соскучилась по ней. Поживу пару дней, а потом решу, что делать дальше. Отец все равно сейчас не в городе, вернется только на следующей неделе. Миша вряд ли станет обсуждать с ним наш конфликт, и уж тем более не будет устраиваться скандалов при сыне.
Я ужасная мать, что думаю об этом, но, пока Марк рядом, Князев меня не тронет. И Марка насильно домой не поволочет. А уж я сделаю все для того, чтобы сын хотел подольше задержаться у бабушки. Он ее обожает.
Хватаюсь за голову и чувствую презрение. Сама себя презираю. Я ужасная мать, ужасный человек. Я хочу использовать ребенка в этих разборках
Дура. Набитая дура.
Плачу, но все равно распахиваю шкаф и с грохотом бросаю на пол чемодан, следом стаскиваю с плечиков платья, смахиваю с полок джинсы и футболки. Собираю все, что необходимо на первое время.
Не без труда достаю с верхней полки еще один чемодан и бегу в комнату Марка, аккуратно, почти бесшумно собираю его вещи, об игрушках, самых любимых, тоже не забываю.