Анна Влади
Ольга. Уроки престольного перволетья
1. Свадьба
Удалось на причалы-то сбегать, на невесту князеву поглазеть?
Удалось, удалось, милая. Я ведь в самые первые ряды протиснулась, дотошливо девку разглядела
Ну же, сказывай скорей, не томи Какова собой будущая княгиня? Хороша?
Хороша-а Лицо бело, нежно. Очи велики, ясны. Сини, кажись Брови и ресницы темны. Уста червлёны
А волосы, волосы-то каковы? Поди, черны, раз брови темны?
Не-е. Не угадала. Светлы. Аки лён И густы
Вот же, бывает такое. Кудрявы, прямы?
Прямы. По плечам и спине этак раскинуты были паволокой переливчатой. И перлами перевиты на висках
Высока ли, низка?
Ну-у Не низка, не высока Хотя Всё ж, верней, высока Для девки Почти с князем вровень
Телом как? Худа, изобильна?
Всяко не изобильна Но и не сказать, что худа Точёна И гибка Что берёзка. А ступает плывёт Ровно лебедь белая Ладная девка
А князь что?
А что князь Мог ведь и познатней невесту сыскать. А взял энту. Не за одно приданое, поди. За красу Влюбился, видать
Дверь в горницу резко распахнулась. Чернавки охнули, испуганно замерли. За порогом стояли две женщины. Грозно взирала на чернавок из-под нахмуренных бровей старшая теремная челядинка Белёна, правая рука госпожи. Крепкие кулаки Белёны были решительно упёрты в мощные бёдра. На полшага позади будто натянутая струна, прямая и звенящая гневом, явственно ощущаемым в помертвелой тишине, стояла сама госпожа. Белело в полусумраке сеней её лицо, обрамлённое шёлковым убрусом, играли, переливались самоцветы узорочья, насквозь пронизывал холодом взгляд.
Чем это вы тут заняты, оплазницы1? прикрикнула Белёна, перешагнув порог.
Госпожа не пошевелилась. Вряд ли она мыслила размыкать уста для упрёков, но её ледяное молчание и неподвижность пугали застигнутых за болтовнёй чернавок гораздо сильней крутых кулаков и резких окриков старшей челядинки
Дык мы того этого прибиралися Полы мыли у госпожи в горнице Как и заведено
Слыхали мы, как вы прибиралися! Языками! А ну, пшли отседова! рявкнула Белёна. На поварню! Бегом! Бездельницы!
Чернавки подхватили вёдра и ветоши и поспешно покинули горницу. Осторожно, с многократными поклонами миновали госпожу и скрылись с глаз. Госпожа вступила в горницу, подошла к высокому, богатому креслу, опустилась в него
Утомилась, матушка. Оно и понятно. Князю пир да веселье, а тебе морока да убыль Ты отдохни Посиди Изволишь чего?
Ступай, Белёна, приказала госпожа. Оставь меня
Белёна почтительно поклонилась и вышла, прикрыв за собой дверь.
Госпожа откинулась на спинку кресла, уронила голову на ладонь упёртой в подлокотник руки, закрыла гладкое чело и очи изящными пальцами в дорогих перстнях. На душе было гадко, дурные мысли тяготили ум, глупая бабья болтовня иглой колола висок.
«Точёна, гибка. Берёзка, лебедь! Да что б её! Мало князю баб и девок! Ладных, умелых, послушных На что ему эта сдалась? Верно, мать свою Игорю напомнила. Его первую кручину А если, и правда, влюбился? Седина в бороду Что тогда? В тереме и в Киеве новая хозяйка появится? А мне что? Вон из терема? Ключи от закромов и скотницы2, будь добра Ну уж нет! Не отдам! Совсем ты пала духом, матушка Рано раскисать, рано Натешится, наиграется, бросит А не наиграется разочаруется, осерчает Князев гнев ведь и подогреть можно Главное, чтоб не понесла Но и от того средства есть Поборемся ещё, повоюем. И поглядим чья возьмёт Я одна суть княгиня в Киеве! И пока я жива другой не бывать!»
В Пировальне, просторном чертоге терема князя Киевского, отведённом для празднеств и увеселений, полуденное столование собрало множество знатных людей. Во главе стола восседал сам Игорь Рюрикович. Три дня назад в Киев прибыли ладьи его невесты, княжны из далёкого Плескова. Пока после дальней дороги в преддверии свадьбы княжна Ольга и её названый батюшка отдыхали, князь Игорь, не жалея сил и не зная устали, развлекал нарочитых гостей, прибывших на торжество, дневными застольями и вечерними пирами.
Одним из гостей за княжеским столом был воевода Свенельд. Он приехал в Киев тогда же три дня назад. Вместе с первейшим советником князя, Асмудом, Свенельд сопровождал князеву невесту и её людей из Новгорода в Киев. Но, в отличие от десницы, Свенельд провёл на севере всю зиму сначала в Ладоге, затем в Новгороде.
Стало быть, ты, воевода, исперва Вальгарду-мятежнику сказывал, что не станешь князю Яромиру подсоблять в борьбе за Новгород? спросил у Свенельда Фаст, седовласый, сухощавый муж преклонных лет, буравя воеводу пронзительным взглядом светлых глаз. Он сидел за столом напротив Свенельда, среди людей, особо приближённых к князю. А Яромир Плесковский, между тем, будущий тесть нашего Игоря. Ему не помочь значит, супротив самого князя пойти
Фаст позволил себе назвать князя Киевского одним лишь именем, потому как приходился ему родичем: когда-то был вторым супругом ныне покойной Ефандры, матери Игоря. Ефандра после смерти Рюрика перебралась из Новгорода в Киев к сводному брату. Олег Вещий устроил брак сестры по отцу со своим воеводой. Сейчас Фаст правил в названном в честь него же городке-заставе на реке Ирпень Фастово, крепости на границе с землями древлян. Его сыновья, сводные братья князя Киевского, Турдв и Карень, сидели наместниками в Чернигове и Любече, градах, расположенных от Киева выше по течению Днепра. Их ладьи присоединились к поезду будущей княгини по пути в стольный град.
Обо всём, что случилось прошедшей зимой в Новгороде, братья узнали по дороге и, вероятно, успели поведать отцу, встретившись с ним в Киеве. Да и сам Свенельд неоднократно рассказывал о бранных делах с сыном бывшего наместника Новгорода: и князю докладывал сразу по приезде, и на вопросы любопытствующих гостей раз за разом отвечал. Но недоверчивый, вредный старик, мнивший себя чуть ли не вторым человеком после князя отчим же вроде как желал самолично допросить Свенельда: вдруг дрогнет воевода под его пристальным взглядом, коли в дурном повинен.
Сколько уж всего полезного Свенельд сделал для князя Киевского, будучи у него в услужении, а всё недостаточно хорош был. Или же наоборот слишком хорош Больно ловок, без меры удачлив, чересчур приближён к некоторым членам княжеской семьи. Так за спиной Свенельда шептались иные нарочитые мужи, сами-то не особо спешащие оторвать зады от насиженных мест ради княжеской службы. Впрочем, к Фасту это не относилось. Он верно послужил в своё время и Олегу Вещему, и нынешнему князю Игорю.
Я ведь так нарочно людям Вальгарда сказал, терпеливо пояснил Свенельд. Чтобы они не затаились, а в Новгород воевать пошли, а там уж и в ловушку попались.
Что же ты Яромиру о ловушке не рассказал, отчего в неведении его держал то ли поможешь, то ли нет?
Так ведь гонцов пришлось бы к князю Плесковскому отправлять, людей лишних в замыслы посвящать. Тебе же самому известно, воевода Фаст, чем больше людей знают бранные замыслы, тем трудней сохранять их в тайне. А проведав о том, что я князя Яромира усилю, Вальгард бы забился в крысиную нору, стал бы гонцов окрест слать, пособников себе искать, войско укреплять. Нельзя ему было позволять этого. Пособники нашлись бы. Володислав Смоленский тому подтверждение
Да, Володислав паскудник И хитёр, крысёныш. Войны Киеву не объявлял, а дружину Вальгарду прислал. Разобраться с ним надобно. Княже! окликнул Фаст Игоря. Когда на Смоленск войной пойдём?
Едва Фаст перевёл внимание с воеводы на князя, к Свенельду тут же устремилась теремная челядинка с кувшином. Подойдя, прислужница склонилась, подлила в кубок хмельного и шепнула: