<29 апреля 1991 г.>
Стала известна дата нашего отъезда первая половина июня. Папа сказал, что уходит на пенсию, и нам обещают квартиру. Мама стала выспрашивать, где именно? Но папа сказал, что это пока секрет, сюрприз будет. Он постарался ради мамы, еще учли все его достижения потомственного военного, награды и заслуги перед родиной.
Большинство вещей мы с мамой уже сложили по ящикам, а оставшееся мама сама укладывает и песни поет. Она счастлива и плакать перестала, а я не знаю, грустить мне или радоваться. Папа на работе допоздна, приходит уставший и отчего-то грустный.
<3 мая 1991 г.>
Лариса как с ума сошла. Послезавтра Август уезжает и неизвестно, когда вернется обратно. Ларисе несколько раз удалось с ним повидаться. Они даже два раза успели поцеловаться по-взрослому. Лариса грозится, что не вынесет разлуки с любимым и перережет себе вены. Предложила ей сходить прогуляться. Она сказала, что лучше останется дома. Я боялась ее одну оставлять, но и сидеть с ней и слушать ее постоянные причитания тоже уже не могу. Взяла с нее обещание, что она не натворит никаких глупостей и ушла от нее.
<5 мая 1991 г.>
Хочу перед отъездом все хорошенько запомнить в нашем городке.
Трехэтажные дома стоят ровными рядами, в них живут офицерские семьи и гражданские. Третий слева в первом ряду наш дом. Можно уже сказать, что он был нам родным целых шесть лет. Возле соседнего дома каждую пятницу один армянин продает (или продавал, не знаю, в каком времени уже обо всем рассказывать) всякие вещи для кухни: прихватки, медные турки, ложки, металлические открывалки.
<6 мая 1991 г.>
В детский садик я успела походить всего несколько месяцев перед школой. Он находится в длинном здании вместе с клубом и продуктовым магазином. Рядом двухэтажная школа только для начальных классов. Старшеклассников возят на автобусах в Потсдам, там большая русская школа. Прямо перед началкой стоит парикмахерская. Один раз попробовала в ней сделать «модную» стрижку. Два месяца в кепке ходила, пока волосы не отросли. Чуть дальше, направо, небольшое кафе, летом с Ларисой мы часто ели там вкусное мороженое. Про железную дорогу я уже писала. Она делит городок пополам и совсем не огорожена.
<11 мая 1991 г.>
У Ларисы депрессия. Из дома отказывается выходить, даже школу пропустила. Мама ее жалеет и перед отцом прикрывает, будто Лариса болеет. Прихожу к ней, рассказываю последние школьные сплетни, но ей совсем неинтересно. Не знаю, как еще ее отвлечь.
<12 мая 1991 г.>
Сейчас первый час ночи, за окном моросит мелкий противный дождь. Иногда смотрю на себя с высоты прожитых лет, словно читаю биографию. Представляю, что будут обо мне говорить и думать. Даже не знаю, откуда это у меня.
<17 мая 1991 г.>
Ничего интересного не происходит. Живем в ожидании отъезда, можно сказать, сидим на чемоданах (вернее, деревянных армейских ящиках) в прямом смысле слова.
<25 мая 1991 г.>
В последний раз решили с мамой съездить в Берлин. Она сказала, что уже никогда не получится больше. Раньше по два раза в месяц ездили. Сначала до Потсдама на поезде-«подкидыше», где всего два вагона и кабины для водителя с двух сторон. Потому что «подкидыш» довозил народ, подкидывал до больших станций. А в Потсдаме уже садились на обычный поезд и ехали до Берлина. Гуляли всегда много. Столько интересного видели! Словно на другую планету или в будущее попадали. Мама говорила, что такого в Союзе еще долго не будет. Помню, как-то в одну из поездок мы с ней целый час по магазину сантехники ходили, ванны и унитазы разглядывали. Глупо, конечно, но там такая красота была! Реально как в музее.
В последнюю нашу поездку мама прощалась с каждым зданием и деревцем. Некоторые даже гладила и что-то шептала.
<27 мая 1991 г.>
Лариса две недели уже не ходит в школу. Классной я наврала, что она заболела ангиной. Ее мама каждый день звонит мне, просит прийти и рассказать, что в школе было. Но уже не могу с ней общаться, хоть она лучшая подруга, и ее очень жалко. Не могу смотреть, как она все время плачет.
Никому не показываю, как плачу. Это слабость, а я слишком гордая и сильная, чтобы все увидели, что на самом деле я слабая и ранимая.
<29 мая 1991 г.>
Забираем с собой все, что можно. В России же ничего толком нету, а здесь одежда красивая и качественная, техника разная. Нам выделили контейнер на пять тонн, чтобы мы уложили свои вещи. Записала адрес Ларисы, обещала ей сразу же написать, как мы устроимся. Отъезд через 9 дней. Страшно даже.
<12 июня 1991 г.>
Уходили как в кино. Начальник части приказал расправить боевое знамя части, еще военных времен. Тут же особист подскочил и стал кричать: что это тут творится! Но начальник его послал (практически в прямом смысле слова). Терять уже все равно нечего.
Впереди, над головами, несли красное знамя с золотой пятиконечной звездой. Несколько немцев фотографировали, их никто не останавливал. Лариса провожать не пришла, сказала, что не выдержит такого прощания, это для нее слишком. Шли молча, а потом кто-то тихо запел: «Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой» На словах «Выходила на берег Катюша» к певцу присоединились десятки голосов наших. Я тоже пела.
С ребятами, которые уезжали, заранее договорились, что наденем пионерские галстуки. И мы шли все торжественно, как на параде. Шли на вокзал грузиться в поезд. Мама плакала. Я часто моргала и жмурилась, чтобы не разреветься.
<4 июля 1991 г.>
Уже две недели живем в гостинице. Родители хлопочут о новой квартире. Я тоже вся в хлопотах. Но пока не буду писать, куда мы должны переехать. Это секрет.
<19 июля 1991 г.>
Вот и на новом месте. Нам дали двухкомнатную квартиру! (Ю-ху!) И где? Почти на берегу Черного моря! Действительно, папа настоящий сюрприз нам устроил. Теперь круглый год будем жить возле моря. В первый раз его увидела. Очень понравилось! Хоть каждый день купайся и загорай. Я так счастлива! Теперь у нас начнется новая жизнь.
<20 июля 1991 г.>
Когда уезжали в командировку, я совсем маленькая была. Плохо помню тогдашний Союз. Здесь все так сильно отличается от Германии! И люди другие, какие-то усталые и раздраженные, но мне очень любопытно. Стараюсь всем улыбаться.
<23 июля 1991 г.>
Ходим на море, но вода слишком теплая и совсем не освежает. На улице жара, больше сорока градусов в тени. Ночью не становится прохладнее, даже ветерка нет. Спим под сырыми махровыми покрывалами, специально их мочим в холодной воде, чтоб не так душно было спать.
Написала Ларисе письмо. Интересно, долго оно будет идти? Как она там?
<26 июля 1991 г.>
Полюбила газировку из автоматов. Так чудно. Сначала надо помыть стакан в специальном углублении, откуда вода идет, потом поставить его с другой стороны, оттуда уже выливается сироп с газировкой. Больше всего тархун понравился, хоть после него рот и губы становятся зелеными. Дюшес тоже очень-очень классный. Не сравнится со всякой колой и фантой, которые в Германии продавали. Еще вкусное фруктовое мороженое в картонных стаканчиках, оно даже вкуснее чем в нашем кафе было. Ларисе бы тоже понравилось.
<1 августа 1991 г.>
Поехали в горы с ночевкой. На Красной поляне прямо как в сказке! Ночью между деревьями летали светлячки это такие маленькие жучки. У них брюшко светится желто-зеленым огоньком, а если к ним подойти ближе или дотронуться до светлячка, то свет сразу гаснет.
Сейчас по ночам море светится. Это какое-то чудо! Когда проводишь рукой по воде остается зеленоватый искрящийся след. Вода сверкает, блестит, переливается. Трудно даже объяснить. И кажется, ты попал не в море, а в волшебный мир. Родители тоже резвились как маленькие и брызгали друг в друга.
<10 августа 1991 г.>
Папа говорит, тут не так уж плохо, как пытаются представить на западе, и мы еще покажем всем. Запад боится СССР, и в этом наша сила. Мама сердится на папу, говорит, что уже устала от политики, хочет спокойно жить у моря и наслаждаться покоем.