Свежий Степин одеколон, аромат чабреца из чайника, заусеницы на его длинных пальцах, низкий ворот белой майки, из-под которого топорщились русые волосы на груди, соленая на вкус мочка уха. От его ладоней, особенно правой, которая удерживала ноги, становилось душно и горячо.
Пойдем со мной, прошептал он, глубоко вдохнув и уткнувшись в ее волосы.
Пойдем.
Он мягко опустил ее на землю, взял за руку и повел. Она подумала про спальню, но Степа направился к входной двери. Вера не то шла, не то парила следом, а Степа толкнул дверь, и они оказались в подъезде. Том самом старом подъезде с затхлым обжитым запахом. Сколько всего он помнил
Степа, куда мы?
Но он молча повел ее вниз, в темноту пролетов. Лампочки почему-то не горели, окна были мелкие, грязные и запотевшие. Внутри поднялось не хорошее предчувствие. Четвертый Третий Первый. В сумраке показалась входная железная дверь, страх охватил Веру, и она посмотрела на свою руку в его ладони. Ладонь его оказалась черной и обугленной, как тогда. Авария, проводка, искрящийся щиток, Степа, вспышка, тело на полу, обручальное кольцо на его белой не живой руке, шушукающиеся на похоронах соседки («Такая молодая и уже вдова»), длинный гроб, смерть, смерть, смерть
Мне нельзя с тобой! вдруг крикнула она и выдернула руку.
Степа смотрел на нее обреченно, обезоружено. Смерил взглядом свою изуродованную ладонь, потом снова посмотрел на жену.
Ты же обещала, что мы будем вместе.
Степа, у меня дети
Я тебя люблю.
Он шагнул к ней с вызовом, как игрок, который поставил на карту все, что у него было.
Степочка, я тоже тебя люблю, и всегда-всегда буду любить.
Степа шагнул снова, но Вера взмахнула руками и взлетела. Это было тяжело, тело становилось не послушным она чувствовала, как каждая клеточка тела стареет.
Не улетай, попросил он. Я так скучаю без тебя. Я один.
Каким-то животным нутром Вера почувствовала, что если вернется в свой возраст, то уже не сможет улететь.