20 февраля администрация Путиловского завода заявляет локаут в ответ на требование рабочих об увеличении зарплаты. Предыстория такова: в декабре 1916 года по команде стран-союзников многие частные банки в России прекратили финансирование тех акционерных обществ, что владели промышленными предприятиями. По сути это был двойной удар подрыв военно-экономической сферы союзника и курс на обострение классовых конфликтов между предпринимателями и рабочими.
Сразу же после объявления локаута словно ждавшие этого Чхеидзе и Керенский установили контакт с руководителями нелегальных организаций с А. Г. Шляпниковым и К. К. Юренёвым и договорились о проведении демонстрации 23-го февраля или 8 марта.
Сначала демонстрации были мирными, но 25-го февраля они стали перерастать во всеобщую стачку, бастовало уже 300 тысяч человек, однако власть не реагировала, и только 26-го С. С. Хабалов, командующий Петроградским военным округом, дал приказ стрелять. Было убито около 50 человек, следствием чего солдаты запасных полков, расквартированных в Петрограде, стали переходить на сторону демонстрантов.
Первым выступил Павловский полк, затем другие полки. В Волынском полку, когда солдаты восстали, офицер попытался их утихомирить. Произнеся речь, он развернулся к солдатам спиной, и тогда фельдфебель Тимофей Кирпичников из винтовки выстрелил ему в спину. Это сыграло переломным моментом в истории перехода армии на революционную сторону.
Кстати, показательно сложилась судьба этого Кирпичникова. Сначала он слыл героем, портреты его выставлялись в витринах магазинов и аптек. После октябрьского переворота про него забыли, но он сам напомнил о себе, явившись на Дон к генералу А. П. Кутепову, заявив, что он пришел бить большевиков и что он, мол, «тот самый» Тимофей Кирпичников. Генерал Е. Достовалов описывает эту встречу: «Вспоминаю характерный для настроения восставшего офицерства рассказ генерала Кутепова из первых времен существования Добровольческой армии, который он любил повторять и который всегда неизменно вызывал общее сочувствие слушающих. «Однажды, рассказывал Кутепов, ко мне в штаб явился молодой офицер, который весьма развязно сообщил мне, что приехал в Добровольческую армию сражаться с большевиками «за свободу народа», которую большевики попирают. Я спросил его, где он был до сих пор и что делал. Офицер сказал мне, что был одним из первых «борцов за свободу народа» и что в Петрограде он принимал деятельное участие в революции, выступив одним из первых против старого режима. Когда офицер хотел уйти, я приказал ему остаться и, вызвав дежурного офицера, послал за нарядом. Молодой офицер заволновался, побледнел и стал спрашивать, почему я его задерживаю. Сейчас увидите, сказал я, и когда наряд пришел, я приказал немедленно расстрелять этого «борца за свободу»»226. Так закончил свои дни участник уличных беспорядков в Петрограде 27 февраля 1917 г.
Когда ситуация в столице для прежней власти стала выходить из-под контроля в Полуциркульном зале Таврического дворца собрались депутаты, отказавшиеся подчиняться царскому указу о временной приостановке работы Думы. В ответ на царский запрет они сформировали Временный комитет Государственной думы, куда вошла часть депутатов IV Думы и часть депутатов других созывов Думы. Одновременно в том же Таврическом дворце, но уже в другом помещении группа из меньшевиков-думцев, большевиков и левых эсеров создала исполком Петроградского совета рабоче-крестьянских депутатов (Петросовет).
Таким образом, были созданы два органа управления революционной власти, и в обоих заседали масоны. Например, масон Н. В. Некрасов в 1939 году показал, что всем масонам был дан приказ немедленно встать в ряды защитников нового правительства, сперва Временного комитета Государственной думы, а затем Временного правительства. Масон Л. Д. Кондауров в 1930 году писал, что еще до революции масонский верховный совет поручил ложам составить список лиц, годных для новой администрации. В результате во всех организациях, участвовавших в создании временного правительства, оказались масоны, а в самом правительстве они составили его радикальное ядро.
Британцы откровенно радовались произошедшему в России. Ф. Л. Берти, посол Великобритании во Франции, после большевистского переворота, 8 декабря, записывает в дневнике: «Нет больше России! Она распалась, и исчез идол в виде императора и религии, который связывал разные нации православной веры. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на Востоке, т.-е. Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т.д., и сколько бы их ни удалось сфабриковать, то, по мне, остальное может убираться к чорту и вариться в собственном соку»227.
Еще дальше пошел британский премьер-министр Ллойд Джордж. «В начале революции, пишет в воспоминаниях Бьюкенен, в Петербурге рассказывали, что Ллойд-Джордж, узнав о падении царизма, потирая руки сказал: Одна из целей войны достигнута, преследуемая Англией уже достигнута»228.
Впоследствии общественный деятель, мыслитель, И. Л. Солоневич указал, что в основе русской революции находились непонятные идеи далеко не первосортных людей: «Делала революцию вся второсортная русская интеллигенция последних ста лет. Именно второсортная. Ни Ф. Достоевский, ни Д. Менделеев, ни И. Павлов, никто из русских первого сорта при всем их критическом отношении к отдельным частям русской жизни революции не хотели и революции не делали. Революцию делали писатели второго сорта вроде Горького, историки третьего сорта вроде Милюкова, адвокаты четвертого сорта вроде Керенского. Делала революцию почти безымянная масса гуманитарной профессуры, которая с сотен университетских и прочих кафедр вдалбливала русскому сознанию мысль о том, что с научной точки зрения революция неизбежна, революция желательна, революция спасительна. Подпольная деятельность революционных партий опиралась на этот массив почти безымянных профессоров. Жаль, что на Красной Площади, рядом с мавзолеем Ильича не стоит памятник неизвестному профессору. Без массовой поддержки этой профессуры революция не имела бы никакой общественной опоры»229.
М. Палеолог указывает на неожиданность свершившейся революции для самих революционеров: «Русские социалисты 1917 года испытали такое же удивление, как и французские республиканцы 1848 года. На конференции, состоявшейся в Париже 12 марта 1920 года, г-н Керенский заявил, что 10 марта [26 февраля] 1917 года в его доме собрались его политические друзья и что они единодушно решили, что революция в России невозможна. Через два дня царизм был свергнут»230.
Об этом же свидетельствует и П. Жильяр: «Монархия была свергнута вовсе не поднявшимся иа глубины бурным валом, как об этом говорили; наоборот, ея крушение подняло такую страшную волну, которая поглотила Россию и едва не затопила соседния государства»231.
Манифест отречения Николая II в пользу великого князя Михаила Александровича Романова, гласил: «Ставка. Начальнику Штаба. В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренния народныя волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победнаго конца. Жестокий враг напрягает последния силы и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России, почли МЫ долгом совести облегчить народу НАШЕМУ тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшаго достижения победы и, в согласии с Государственной Думою, признали МЫ за благо отречься от Престола Государства Российскаго и сложить с СЕБЯ Верховную власть. Не желая разстаться с любимым Сыном НАШИМ, МЫ передаем наследие НАШЕ Брату НАШЕМУ Великому князю МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ и благословляем ЕГО на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату НАШЕМУ править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед Ним, повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ЕМУ, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России. Николай. Г. Псков. 2 Марта 15 час. 1917 г. Скрепил: Министр Императорскаго Двора Фредерикс»232.