А порой игры переносились на полянку, дальше от дома, к оврагу, где протекал мутный поток сбросов из теплосетей. Берега этой Грязнушки поросли густыми скоплениями череды, из которых невозможно было зимой выбраться без колючек. Полянка возле неё была удивительно ровной, с прекрасной мягкой травой, которая в отдалении переходила в кочки и колючки.
Наш дом весной
Нам хватало совсем немного: времени, средств. Подбиралась превосходная компания из пяти-шести мальчишек и двух-трех девочек. Но чаще их вовсе не было. И разгорались схватки. Играли в «вышибалы», «пятнашки», «прятки», «козла», гоняли мяч до упаду все испробовали на этой полянке. А игру в «ножички» превратили вообще одно время в культ. Наигравшись шли искать других приключений. Особенно по вечерам. Помню, одно время на взгорье, за картофельным полем, на бугре, сидела одна пара немолодых людей. Сидели себе и сидели. Угощались печеньем, мармеладом, а нам просто невдомёк было. что они, может быть, про-щались с молодостью.
Зимнее время
А мы видели в этом что-то необыкновенное. Прятались в грядках картофеля, благо он был высокий, заодно и мяли частенько его, и спешно покидали поле, чтоб не застиг хозяин Шуклин, проходимец и жулик. Про него говорили всякое и что он сидел десять лет в тюрьме, и что мошенник отъявленный, но мы видели, что этот человек просто злобный хозяйчик, и потому боялись его. Или шли на добычу слив, что росли у соседа-мордвина. Деревья были посажены за высокой изгородью, их ветви спускались
Дом с вершины высоковольтного столба
над тропинкой. Добыть же спелые плоды было не просто дорожка спускалась вниз и расстояние до ветвей увеличивалось. Мы собирали сливы в траве под ветвями или сбивали палками, подпрыгивая и пытаясь дотянуться до плодов. Соседа звали Егоров. Рябой мордвин был военным пенсионером, в армии ремонтировал оружие. Он дружил с отцом, при встречах они много пили, но как-то раз мордвин упился до такой степени, что был увезен в больницу, немного тронулся, стал не в себе, и отец, видя это понемногу перестал его навещать. А вскорости и совсем позабыл про его существование. А рядом с нашим домом жили некто, мы их плохо знали, но потом сосед напротив, Семен Лобода, купил у них развалюху и стал в ней жить, однако через год помер. В ней стала хозяйничать его сестра Варвара топить печь, копаться на огороде.
Но потом ей надоело владеть двумя домами и она пустила квартирантов, которые менялись с космической быстротой. Прямо перед окнами ее дома росла огромная слива, до того сладкие плоды у нее были, что мы рисковали брать их даже днём. В скором времени соседка завела у себя злобную дворняжку, лающую по поводу и без повода, что вселяло в нас неописуемый страх быть обнаруженными или укушенными. Это в наши планы не входило.
Но несколько раньше еще одной страстью для нас было лазанье по развалинам старых домов, которые крушили неподалеку в переулке. Это был дом соседа-мальчика по имени Тола Тола. Среди обвалившихся стен долго ковырялись, с удивлением вдыхали запах старой штукатурки и извести, таинственного кирпича древности, остатков домашнего уюта. Потом пятнадцатилетний Тола-Тола уехал, оставив нас в неизвестности, но его с успехом заменил Мишка Лагунин, наш одногодок, потрясавший всех мальчишек округи умением выворачивать глазное веко. К тому же он был из тех, кому пальца в рот не клади да и в математике сообра-жал лучше чем я. Это, может быть и стало основной причиной дружбы с ним. Меня очень забавляли его кривлянья. Было что-то в них от старого доброго цирка, которого я, к сожалению, не видел.
Обычно, когда он приходил в гости, то я основательно списывал у него все или почти все примеры и задачи, а он у меня упражнения по русскому языку. Так в нашей дружбе и проходило время. Но вот пришел срок и у него потихоньку стали умирать и родители и родственники. Все как-то случалось неожиданно и он совершенно остался один. В большом доме. Брат погиб в море и там его схоронили, умерли мать и отец. Сестра же отказалась взять брата и он попал в детдом. Так мы потеряли следы нашего верного друга. Порой я вспоминал Мишкин непокорный вихор и мне становилось не по себе, будто я был виноват в его несладкой жизни. Встретил я его только раз потом, когда учился в институте. Он много поездил, испытал, поступал даже в МГИМО, но конечно, не поступил. Таким он и остался для меня: вихрастый мальчишка с глубоко запавшими глазами
Приятели детства
Был еще какой-то Арсен, но я его помню слабо, он был дружен с братом Сергеем, но потом следы его затерялись. Племянники еще не подросли и играли мы в основном втроем: Сашка, я и Вася, который всегда нами руководил, так как был намного на два года старше нас. После летних дождей, да и осенью, мы возле дома делали большущую запруду, чтоб в ней налилось воды побольше нам было выше колен местами. И начинали плавать на пустом баке из под бензина, который был плоским и представлял собой очень удобный плот. Был еще один плот, но похуже калитка. Большая и неповоротливая, она была менее любима нами и мы редко пользовались ею. На этом плоту интересно было заплыть на середину пруда и оттуда сойти прямо в воду, если, конечно, она была теплая. Но главное заключалось в том, чтобы совсем сухим проплыть от берега до берега. Там мы и соревновались. Или строили водяные мельницы из катушек, когда долбили дыру и спускали воду из лужи. Вообще лето, а особенно август месяц приносили много приятных забот это были каникулы и самое интересное время.
Саша и Миша от 4 до 7 лет рукой подать
Мы всласть бегали под проливными дождями, шлепая босыми ногами по многочисленным лужам, вода потоком лилась с неба и ее струи полоскали нас, веселя душу. Домой возвращались в жутком виде: ноги грязные до колен, штаны испачканы глиной и вдобавок в мокрейшем состоянии. Однако удовольствие пересиливало все. Мама старалась одна на всех и этого хватало Но чего это ей стоило.
Мама и последние сыновья Саша, Миша, Вася.
Когда на улице занимались холод и непогода, устраивали игры дома. Кровать превращали в машину, себя бог знает в кого, и игра начиналась. Воображение было самым бурным и наше веселье порой на столько затягивалось, что маме приходилось силком усаживать за обед. В это же шестиклассное время моей страстью стали значки. Я их не копил, как некоторые, а любил носить, временами перецепляя с одной стороны рубашки на другую. И когда из армии возвращались старшие братья, на меня падала львиная доля их значков, с которыми они расставались совсем без сожаления. Это была игра воображения и она несла очень большую роль в нашем детстве. Были у нас и разные животные. Во дворе мы держали кур, и среди них очень сердитого петуха, с которым я как-то пытался подружиться.
Наша боевая птица..
Какими у нас были развлечения в детстве?
Только игра. И вот все ее страсти мы переносили на свои занятия. В маленьком саду прямо перед окнами дома, где одно время в углу росла яблоня «белый налив», а в центре садика «арапка», отец привозил почти каждое лето большую кучу песка, благо он доставался ему даром нужно же было где-то вывалить груз! И тогда на этом песке почти целыми летними погожими днями разгорались целые представления с войной, миром, и прочими идеями. Потом арапка, окруженная всю жизнь песком, засохла, отец ее спилил и вместо нее остался один пенек. Мы стали взрослые и песок с его таинственной жизнью перестал нас интересовать. Теперь уже неинтересно было стоять на коленках, строить замки, дороги.
Свет и тени детства
На фотографиях того времени видно, с каким я удовольствием носил все атрибуты солдатчины, а то сам выдумывал. Подошло любопытное время вступать в пионеры. Нас повели в шефствующую воинскую часть и солдаты на торжественном построении повязали нам галстуки. После этого мы дали им небольшой концерт читали стихи, пели, а девочки танцевали.