Эй, шустрая, не свались!
Он поставил корм и воду на стол и посадил туда же голубку. Не было заметно никаких повреждений, она даже не хромала, свободно расхаживала по столу и стала нежно ворковать.
Что, ты говоришь? Я не пойму. прислушивался Максим, словно мог понять голубиную речь, но голубка продолжала свою трель, раскрыв точно веер кружевной хвост. Ты красавица. Ты просто ангел. Он протянул руку, и она запрыгнула на ладонь. Максим ходил по комнате, высоко подняв голубку, любуясь белоснежным оперением, отливающим жемчугом в электрическом свете. А она, раз за разом, расправляла крылья, чтобы сохранить равновесие.
Мимоходом он бросил взгляд на часы. Стрелки показывали пять. Обычно, в это время он уходил из дома, до прихода родителей, чтобы не наблюдать их вечерние разборки. Это уже стало традицией, и Максим даже не мог надеяться, что сегодня будет иначе. Но идти на холод с раненой птицей было не верно, и оставить её дома тоже нельзя, ведь ещё неизвестно, как отреагирует на это мама. Впрочем, эти нюансы, почему-то мало волновали Максима. Он чувствовал необычайную радость и счастье, волной нахлынувшими в его сердце, при виде этого нежного, волшебного существа. Поэтому, когда хлопнула входная дверь, не дрогнул ни один нерв. Максим только гадал, кто пришёл мать или отец.
Макс, ты дома? спросила мать.
Дома.
Она заглянула в комнату.
Всё в порядке?
Да. -ответил Максим, и уткнулся в учебник, делая вид, что занимается домашним заданием.
Ну и отлично. сказала она и ушла. Мать не заметила голубку, и Максим с облегчением выдохнул.
Живём! прошептал он птице и погладил по клювику. Комната Максима считалась закрытой территорией, и никто не имел права пересекать её границы. Мать заходила, лишь для того, чтобы навести порядок, а отец мог войти, только после стука в дверь и устного разрешения. Поэтому Максим надеялся, что сегодня они не будут напрягать его своим присутствием. Он увлёкся неожиданно нагрянувшей гостьей, едва улавливая доносящиеся звуки, словно из параллельного мира.
Макс, ты что не ел? крикнула мать из кухни.
Ел.
Борщ не тронут!
Я не хотел борщ. Я омлет делал.
Зачем я тогда готовлю? Кому я это всё готовлю? негодовала мать, раскручивая раздражение. Я не буду ничего варить. Готовьте и ешьте, что хотите, мне всё равно!
Мне тоже. тихо, произнёс Максим голубке, прикасаясь к нежным пёрышкам.
Мать больше не сказала ни слова, но шумные действия выдавали её испорченное настроение, и чуть позже она, снова, вошла.
Давай дневник! холодно и резко, как позволяло ей материнское право, произнесла она и замерла, глядя на птицу. Это что?
Это голубка. спокойно, ответил Максим.
Ты с ума сошёл!
А что такого?
Ты притащил дикую птицу. Ты знаешь, сколько заразы в них! Унеси её, сейчас же!
Она не заразная! Она просто раненая.
Птичку пожалел!? А меня не жалко? За вами подтираешь постоянно, как прислуга, ещё и за ней убирать! Макс, мы договаривались, никаких животных в доме! сказала мать и раскрыла дневник. Опять подрался! Макс, ну сколько можно! Каждую неделю замечания!
Ну, так привыкнуть уже пора. улыбаясь, ответил Максим.
Бесстыжий! Придёт отец, пусть он с тобой разбирается. И унеси птицу из дома! приказала мать и вышла из комнаты.
Я унесу, когда она сможет летать! крикнул ей в след Максим и захлопнул дверь.
И не кричи на меня! послышалось в ответ.
Максим снова взял голубку на руки.
Не обращай внимания. успокоил он её. Это не буря, это лёгкий бриз.
И он знал о чём говорил, потому что с работы пришёл отец и мать с порога напомнила ему об отцовском долге, приказав немедленно приступить к воспитательной работе.
А можно, я сначала, руки помою. устало, сказал отец. Мать язвительно, ответила упрёком, и семейный вечер пошёл привычным чередом. Максим сидел за столом, заткнув уши ладонями. Он не различал слов. Они становились размытыми и пустыми звуками. Он смотрел на голубку и понимал, она, то единственное, что может радовать его в этот момент.
Позже раздался стук в дверь и вошёл отец.
Что у тебя опять случилось? спросил он.
Ничего. ответил Максим и подал дневник.
Отец пролистал страницы и остановился на злополучной записи. Мать стояла на пороге и с нетерпением ожидала возмездия.
Ему, по-моему, всё равно! сказала она, раздражённая спокойствием сына.
Это было ещё на прошлой неделе. ответил отец.
И что? Это значит, ты не должен обращать внимания на его выходки?!
Не я начал эту драку. сказал Максим.
А кто? не уступала мать.
Шлыков. ответил Максим.
Опять Шлыков. Ты, если бы был нормальным отцом, уже давно бы разобрался с этим Шлыковым! выпалила мать.
Ещё не хватало, чтобы я с детьми разбирался! У него свой отец есть!
Он уже с ним разобрался. сказал Максим.
И что? поинтересовалась мать.
Похвалил. ответил Максим.
Ну, ты-то хоть в долгу не остался? спросил отец.
Не уместный вопрос. уверенно, ответил Максим.
Тогда, молодец! похвалил отец.
Вот это воспитание! воскликнула мать Такими темпами, он после школы не в колледж поступит, а в колонию!
Прекрати молоть чушь! Постыдилась бы перед сыном! крикнул на неё отец.
Конечно! Я всегда несу чушь! Вы, здесь самые умные! кричала мать. Максим видел, что она не может совладать с собой и скоро её гнев сменится слезами. Он ненавидел эти минуты, потому что она становилась не красивой и даже страшной. А он чувствовал жалость, боль и вину, и всегда хотел прижаться к матери и пожалеть. Только со временем понял, что ей это не нужно. Поэтому и теперь старался не смотреть в её сторону. Мать не могла успокоиться, она вырвала у отца дневник и швырнула его на стол. Голубка с перепуга вспорхнула и села на голову Максиму.
Я же просила тебя! Разве так сложно выполнить мою просьбу! закричала она, схватила птицу, и в одно мгновение, молниеносно распахнула окно и выбросила её на улицу. Всё произошло настолько стремительно, что Максим не успел остановить мать, и только подбежав к окну, увидел белую точку, ускользающую в вечернем сумраке.
Что, ты наделала! задыхаясь, воскликнул он и побежал в прихожую. Обулся, кое-как накинул куртку и выбежал из квартиры. На улице, на секунду остановился, глотая ледяной воздух, а потом помчался в сторону, куда улетела голубка. Он разглядывал сугробы, поднимал глаза ввысь и смотрел сквозь голые ветви деревьев, в надежде, что она нашла убежище на одном из них, вглядывался в чёрное небо и бежал, бежал, бежал. Очнулся, лишь, когда услышал визг тормозов, и ослепительный свет фар ударил в глаза. Максим замер. Но, в то же мгновение, кто-то крепко, словно клешнями, вцепился сзади за куртку, и потащил. Максим перебирал ногами, но видел, что не касается земли. Он парил, летел по воздуху, как во сне, как в сказке. Только острая боль между лопаток не позволяла верить в чудеса. Наконец, хватка ослабла, и Максим рухнул в снег. Ледяная, колючая масса ударила в лицо и окончательно привела в чувства.
Тебе следует быть внимательнее, когда переходишь через дорогу. прозвучал спокойный, мелодичный голос.
Максим поднялся, перед ним стояла девочка, на вид такого же возраста, как он. В белой меховой ушанке и серебристой дутой куртке, она была похожа на Снегурочку, только карие, как смородины глаза зияли чёрной глубиной, из которой исходил холод. Максим даже отступил на шаг.
Ты кто? спросил он.
Я Барбара. ответила девочка. Всё в порядке? Ты не ушибся? заботливо, спросила она.
Вроде, нет. ответил Максим и поёжился. Снег на лице таял и ледяные капли щипали щёки как, иглы. Он вытер лицо ладонью.
Что у тебя стряслось? Расскажи мне.
С чего ты взяла, что у меня что-то стряслось?
В спешке, ты не надел шапку, и бежал, не видя ничего вокруг. У тебя что-то случилось. заключила Барбара. Максим смотрел на незнакомую девочку, которая без разрешения вторгалась в его жизнь, возможно, с благими намерениями, но он не готов был принимать чужую помощь. Он чувствовал раздражение от её приторного участия и адский холод, продирающий до костей. Максима, просто трясло. Ты замёрз. Пошли. сказала она и повела его за руку.