Первые дни были убийственно мучительными. Я считал по секундам, когда мама вернется, пялясь на свои дешевые часы, думая, что они специально шли так медленно, лишь бы помучить меня. Мама покупала мне масленый и липкий хот-дог, когда мы возвращались домой. Она брала его в местной забегаловке у нас на районе из-за чувства вины и усталости от подхалимства перед чужой семьей, но даже это не уменьшало мои мучения.
На третий день летних каникул я нашел маленькое приватное кладбище, оно находилось между Центральным парком и будкой с рекламой автобусных туров. Кладбище было спрятано из виду, пустое большую часть времени и удобно располагающееся рядом с выходом из дома Ротов. Иронично, но это был мой рай на земле. Следующие дни я провел на кладбище, почти не уходя оттуда. Только иногда, когда мне нужно было найти дерево и справить нужду, найти сигаретные окурки или найти что-нибудь съедобное в том тайнике винного погреба, набивая карманы едой больше, чем я мог съесть, чтобы потом продать оставшееся в Хантс Пойнте. Я обычно брал еду и бежал обратно на кладбище, где я мог опереться на могильный камень какого-то человека по имени Гарри Фрейзер и уткнуться в него лицом.
Кладбище Маунт-Хеброн не было ужасным местом. Мне оно казалось таким же, как все остальное, что было в этом районе. Чистое и безупречное, с розами, которые все время цвели, ровно постриженными кустами и аккуратно выложенными дорожками. Даже надгробные камни сияли так, будто были новенькими кроссовками Jordan. Несколько машин, припаркованные около служебного домика, были «Лексусами» и «Порше».
Это место было похоже на мантию-невидимку. Иногда я притворялся, что мертв, и никто не мог увидеть меня. Никто не видел меня. Осознание этого успокаивало меня. Только глупые люди хотели, чтобы их видели и слышали. Чтобы выжить в моем мире, нужно было полностью исчезнуть.
Все было в порядке до четвертого дня. Стоит сказать, что я занимался своими делами дремал, пользуясь надгробием Гарри Фрейзера как подушкой. На улице было жарко, душно, температура давила на меня со всех сторон. Жар поднимался от земли, и солнечные лучи пробивались сквозь ветви деревьев. Я проснулся, дернувшись во сне, над моей бровью скопился плотный слой пота, у меня кружилась голова от жажды. Мне нужно было найти садовый шланг. Когда мои глаза открылись, я увидел девочку примерно моего возраста через шесть могил от меня, под гигантской могучей ивой. Она была одета в джинсовые шорты и майку. Девочка сидела на одной из могил, наблюдая за мной глазами цвета грязного болота. Ее коричневые волосы были в полном беспорядке. Они были волнистые и торчали в разные стороны, как змеи у Медузы.
Бездомная? Может быть. Я собирался ударить ее, если она попробует что-то украсть у меня.
На что ты уставилась? огрызнулся я, засунув руку в передний карман, чтобы вытащить бычок от сигареты и поднести к краю рта. Мои джинсы были слишком короткие и показывали голени, больше похожие на палки, но в талии были широки. Я знал, что не выглядел на двенадцать. Максимум на десять, и то в хорошие дни.
Я смотрю на мальчика, спящего на кладбище.
Смешно, Шерлок. Где твой мистер Ватсон?
Я не знаю никакого мистера Ватсона. Она все еще смотрела на меня. Почему ты тут спишь?
Устал, почему же еще. Я пожал плечами.
Ты жуткий.
А ты не занимаешься своими делами, я старался говорить холодно и жестко, чтобы отпугнуть ее. Мама всегда говорила, что лучшая защита это нападение. В любом случае, что ты здесь делаешь?
Я убегаю сюда проверить, не заметит ли мама, что меня нет дома.
Не замечает? спросил я.
Никогда. Она покачала головой.
Почему здесь? Почему не где-нибудь еще? нахмурился я.
Еще я навещаю моего брата-близнеца. Она показала на могилу, над которой стояла.
Ее брат-близнец умер. Даже в двенадцать я прекрасно понимал, что такое смерть. Родители мамы умерли, как и Кит Олсен, и Сергей из гастронома через квартал, и Тэмми, проститутка, которая жила в палатке в парке Риверсайд. И на похоронах я был. Но эта девочка, потерявшая своего брата Это было странно для меня. Дети нашего возраста не умирают просто так. Даже смерть Кита Олсена вызвала волнения в Хантс Пойнте, а там у нас была довольно жесткая и непробиваемая толпа.
Как это произошло? Я поудобнее устроился на каменной плите Гарри Фрейзера, прищуривая глаза, смотря на нее, чтобы она знала, что я все равно за ней слежу, даже если ей грустно или еще что. Она барабанила пальцами по своей коленке, на которой была отвратительная глубокая рана. Она наверняка, как и я, перелезла через ворота, чтобы попасть сюда. Так как кладбище было частным, сюда нельзя было пробраться, просто взломав замок. Нужно было позвонить охране, чтобы тебя впустили. Мое плохое впечатление о ней сменилось на вынужденное уважение. Даже девчонки из моего района, которых сложно было девочками назвать, не перепрыгнули бы через ворота. На воротах были острые металлические выступы, и они были высотой примерно в восемь футов.
Он умер во сне, когда мы были еще младенцами, ответила девочка.
Это и правда отстойно.
Да уж. Она плюхнулась на землю, нахмурившись. Когда-нибудь задумывался, почему мы это делаем?
Умираем? Не думаю, что это специально, проговорил я.
Нет. Хороним мертвых.
Я не особо думаю о таких вещах, мой голос стал тверже.
Сначала я думала, что это как сажать семена, и тогда надежда сможет расцвести.
А теперь? Я вытер пот над бровью. Она выглядела умной. У многих детей нашего возраста ум был как у домашнего растения.
Теперь я думаю, что мы хороним их, потому что не хотим делиться миром с ними. Это так больно, сказала она.
Я все еще хмурился, пытаясь придумать, что сказать.
Я очень хотел пить, но не хотел двигаться. Было такое чувство, что я на каком-то тесте. Или конкурсе. Это была моя территория. Мое кладбище на лето. Я не хотел, чтобы она думала, будто могла приходить сюда и красть мое место, с мертвым братом или нет. Но было и еще кое-что. Я не знал, что это. Может быть, в конце концов было не так уж плохо не быть одному
И что? Ты так и будешь стоять и пялиться на меня? Делай что хотела, я затянулся окурком, пытаясь поджечь его зажигалкой, которую на днях мистер Ван уронил в общем коридоре.
Да. Ладно. Только не отвлекай меня, ты фрик. Она нервно махнула рукой в мою сторону.
Я закатил глаза. Она была странной. Ее брат был ребенком, когда она потеряла его, верно? Не то чтобы они были близки или что-то такое. Тем не менее. Что я знал о родственниках? Только одну вещь на самом деле: у меня не будет ни одного. Все потому, что моя мама каждый раз, когда ребенок закатывал истерику в сети магазинов the Dollar Tree или в универмаге Kmart, обращала на это внимание и говорила: «Дети неблагодарные, и на них тратится очень много денег. Дорогая ответственность».
Боже. Спасибо, мам.
Девочка отвернулась от меня к могиле. Она с нежностью погладила надгробие, которое казалось меньше остальных. На самом деле все могилы в этом ряду были маленькие. Холодок пробежался вниз по моей спине.
Привет, Ар. Это я, другая Ар. Я просто хотела проведать тебя. Мы скучаем по тебе каждый день. У мамы снова тяжелый период. Она профессионально игнорирует меня и папу. На днях я говорила с ней, а она смотрела сквозь меня, будто я призрак. Она делает это специально. Наказывает меня. Я тут подумала, может, ты будешь навещать ее меньше на следующей неделе? Я знаю, она видит тебя все время. В твоей комнате, на диване, где мы раньше спали, в окне
Она говорила около пяти минут. Я пытался не слушать, но это было все равно что пытаться прибить к стене желе. Она была совсем рядом. Я даже думал, она заплачет, но в конце она все-таки сдержалась. Наконец девочка подобрала маленький камешек с земли и положила его на мрамор, поднимаясь.