Ну и сволочь ты, Гэри Шелби.
Он пожимает плечами:
Бизнес есть бизнес. Я уже дважды высылал ей предупреждения. Тебе наверняка есть куда пойти. Одна ты все равно жить не можешь, тебе шестнадцать.
Девятнадцать. На прошлой неделе исполнилось.
До двадцати одного все равно не дотягивает, а по условиям договора аренды должно быть именно столько. Не говоря о том, что надо исправно платить.
Конечно, он не может просто так меня выселить наверняка необходимо какое-то решение суда, да что толку с ним бодаться, если жить я здесь все равно не собираюсь?
Сколько дашь времени?
Неделю.
Неделю?! Податься мне некуда, а за душой двадцать семь долларов.
Можно два месяца? В августе я уезжаю учиться.
Если бы не трехмесячная задолженность, я, может, еще пошел бы тебе навстречу. Но три плюс два выходит пять почти полгода бесплатного проживания. Столько денег тратить на благотворительность я не могу, уж извини.
Вот сволочь!.. бормочу я себе под нос.
Да, это я уже слышал.
Пытаюсь сообразить, кто из друзей мог бы приютить меня на два месяца. Натали уехала в колледж прямо в день выпускного решила сперва походить там на курсы летней подготовки. Остальные либо бросили школу еще раньше и уверенно шли по стопам Жанин, либо обзавелись семьями словом, им не до меня.
Есть Бекка, но у нее такой мерзкий отчим, что я и на милю к нему не подойду лучше уж жить с Гэри, честное слово.
Осталась последняя надежда.
Мне надо позвонить.
Поздновато, говорит Гэри. Завтра позвонишь.
Отпихнув его в сторону, выхожу на улицу.
Тогда нечего было выселять меня сегодня!
Иду под дождем прямиком к его дому стационарный телефон в нашем парке есть только у Гэри. Поскольку большинство местных не могут позволить себе мобильную связь, все ходят звонить к нему. Кроме тех, конечно, кто задолжал.
Прошел почти год с тех пор, как я последний раз звонила отцу, однако его телефон я еще помню. У него уже восемь лет этот номер. Примерно раз в месяц он звонит мне на работу, однако я стараюсь избегать разговоров о чем говорить с человеком, которого едва знаешь? Лучше уж вовсе не общаться, чем кормить его враньем в духе: «У мамы все хорошо. В школе все хорошо. На работе все хорошо. И вообще все хорошо».
Проглотив гордость плотный и вязкий ком, я набираю номер отца. К счастью, он не отключил телефон на ночь и снимает трубку со второго гудка.
Брайан Грим.
Голос хриплый. Разбудила, значит.
Откашливаюсь.
Кхм, привет, пап.
Бейя? Он тут же просыпается: мой звонок среди ночи не на шутку его встревожил. В чем дело? Что-то случилось?
С языка так и рвется: «Жанин умерла», но слова застревают в горле. Он почти не знал мою мать, а в Кентукки последний раз приезжал давным-давно, когда она еще неплохо выглядела, по крайней мере, не напоминала ходячий скелет.
Да нет, все нормально.
Как-то странно сообщать такую новость по телефону. Уж лучше при встрече.
Почему ты звонишь так поздно? Что случилось?
Я сегодня в ночную. Днем к телефону не подойти.
Потому я и выслал тебе мобильник.
Он выслал мне мобильник? Даже спрашивать не буду. Мать наверняка его загнала и, возможно, купила на эти деньги ту самую дозу, что сейчас гниет в ее венах.
Слушай, говорю, мы давно не виделись, я хотела тебя проведать, пока не началась учеба.
Да, конечно, давай, без промедления отвечает отец. Назови дату. Билеты я куплю.
Кошусь на Гэри: тот стоит рядом и пялится на мою грудь.
Я надеялась приехать уже завтра.
В трубке повисает тишина слышно, как отец встает с кровати.
Завтра? У тебя точно все хорошо, Бейя?
Я запрокидываю голову, зажмуриваюсь и опять вру:
Да, да. Просто Жанин Короче, мне надо сменить обстановку. И я соскучилась.
Нет, не соскучилась. Мы едва знакомы. Но сейчас мне нужно отсюда свинтить и желательно побыстрей.
В трубке раздается клацанье клавиатуры видимо, отец сел за компьютер. Он начинает бормотать себе под нос названия авиакомпаний и часы вылета.
Так, смотри. Можешь добраться самолетом «Юнайтед», он вылетает в Хьюстон рано утром. В аэропорту надо быть через пять часов. Когда обратно?
В Хьюстон? Почему в Хьюстон?
Я переехал в Техас. Полтора года назад.
Н-да, пожалуй, дочери положено такое знать. Хорошо хоть номер мобильного не сменил!
Ах да, запамятовала. Хватаю себя за шею. Можешь пока не покупать обратный? Может, побуду у тебя подольше.
Хорошо, покупаю в один конец. Утром в аэропорту найдешь стойку «Юнайтед», возьмешь там посадочный. Встречу тебя на выдаче багажа.
Спасибо!
Быстро вешаю трубку, пока он не успел задать еще какой-нибудь вопрос. Когда я оборачиваюсь, Гэри указывает пальцем на дверь.
Если хочешь, подвезу тебя до аэропорта, говорит он. Не бесплатно, разумеется.
От его ухмылки меня передергивает. Предлагая женщине услугу, Гэри Шелби ждет получить за нее вовсе не деньги.
Лучше попрошу Дакоту его, конечно, тоже придется отблагодарить, но он хотя бы не Гэри.
Как бы я ни презирала Дакоту, к нему я уже привыкла. И на него всегда можно положиться.
Вновь снимаю трубку и набираю Дакоту. Отец сказал, что вылет только через пять часов, но потом может быть поздно: если Дакота уснет, звонком его не разбудишь. Лучше приеду в аэропорт пораньше.
К счастью, Дакота подходит к телефону.
Да? слышится в трубке его заспанный голос.
Привет. Нужна помощь.
Секундная тишина, затем:
Серьезно? Бейя, ночь на дворе!
Он даже не спрашивает, что мне нужно и все ли у меня хорошо. Просто сразу начинает беситься. Напрасно я вообще с ним связалась надо было обрубить все на корню.
Отвези меня, пожалуйста, в аэропорт.
В трубке слышится раздраженный вздох мол, от тебя одни неприятности, Бейя. Хотя я прекрасно знаю, что это не так. Пусть нас связывают скорее деловые отношения, ему бывает со мной хорошо. Очень хорошо.
Скрип кровати: Дакота встает.
Ладно, дай мне полчаса.
Он вешает трубку. Я тоже.
Прохожу мимо Гэри и на прощание погромче хлопаю дверью.
С годами я научилась не доверять мужчинам. Все они по большей части такие, как Гэри Шелби. Баз вроде неплохой, и все же нельзя закрывать глаза на то, что он отец Дакоты. А Дакота тот же Гэри, только моложе и смазливее.
И хотя время от времени кто-нибудь рассказывает мне о хороших и добрых мужчинах, я начинаю думать, что это миф. Раньше мне казалось, что Дакота как раз из хороших. Снаружи они все такие, однако я-то знаю: под слоями эпидермиса и подкожного жира прячется червоточина.
Дома я окидываю взглядом спальню хочу ли я взять что-то с собой? Нет. Мне и собирать толком нечего, если не считать сменной одежды, расчески и зубной щетки. Складываю вещи в полиэтиленовые мешки, а потом уже в рюкзак, чтобы не намокли, если опять попаду под дождь.
Прежде чем выйти на улицу ждать Дакоту, снимаю со стены портрет матери Терезы. Пытаюсь запихнуть его в рюкзак, но он не влезает. Тогда я просто беру еще один пакет, кладу туда портрет и с ним выхожу из дома.
2
Одна умершая от передоза мать, одна пересадка в Орландо, несколько задержек в связи с нелетной погодой и вот я на месте.
В Техасе.
Как только я выхожу из самолета в телетрап, меня окутывает полуденный зной: кожа моментально начинает плавиться и скворчать, будто я кусок сливочного масла на сковородке.
Вяло, без особых надежд я бреду по указателям к зоне выдачи багажа, где меня ждет отец, моя плоть и кровь и при этом совершенно чужой человек.
Вообще говоря, плохих воспоминаний об отце у меня нет. Наоборот, я с теплом вспоминаю те летние дни, что мы проводили вместе, пожалуй, это мои единственные хорошие воспоминания о детстве. Весь мой негатив к отцу вызван не общением с ним, а отсутствием общения. Чем старше я становлюсь, тем ясней понимаю, как мало он сделал для того, чтобы стать частью моей жизни. Иногда я гадаю, как все сложилось бы, проводи я больше времени с ним, чем с Жанин.