Обвожу взглядом вымазанные землей лица.
Поднимаемся здесь и растягиваемся по склону! Особо не высовывайтесь! Не забывайте, на стене стража тоже не зря свой хлеб ест. Забрасываете по паре снарядов и назад! Всем понятно?!
Получаю в ответ утвердительные кивки и командую.
Тогда пошли!
Пригибаясь в высокой траве, парни поползли вверх. Через минуту они уже под самой стеной. Пока тихо!
Вижу, как полетел первый шар, и почти сразу по торчащему коньку крыши раскатилось пламя. Тут же следом еще один и еще. Теперь над стеной уже заклубился густой черный дым. Еще пара мгновений, и все поместье скрылось за дымной пеленой, а откуда-то из ее глубины донеслись испуганные людские вопли, ржание лошадей и заливистый лай.
Один за другим возвращаются стрелки. Все целы, никто нас здесь не ждал, и охрана по всему в этот час попросту дрыхла.
Нахожу взглядом совершенно бешенные глаза Соболя и успокаиваю парней.
Все, выдохнули! Все молодцы, а теперь бегом обратно!
Бросив команду, разворачиваюсь и бегу уже знакомой тропой. Вновь обходим по лесу холм и выскакиваем к дороге. Вниз по склону деревня, там уже трезвонит колокол, и слышен встревоженный гул. Вверх по склону, распахнутые ворота поместья и бегущий оттуда народ.
Последний рывок вдоль придорожных кустов, и я вижу Куранбасу и притаившихся стрелков.
«Никто не стреляет!» Отмечаю это краем сознания и падаю на землю рядом с половцем.
Ну что там?! Спрашиваю и сам уже вижу всю картину.
В проеме распахнутых ворот видно бушующее в поместье пламя. Мечущиеся люди выгоняют мычащий от ужаса скот и спасают хозяйское добро. Испуганным потоком выносится табун лошадей.
Не оборачиваясь, Куранбаса кивает в сторону поместья.
Бойцов почти нет, одни бабы да старики!
Я уже и сам это вижу.
«Что же ты, Теодорих, дома-то не ночуешь?! Иронизирую про себя и тут вижу среди бегущих людей одну выделяющуюся фигуру. В окружение служанок, стараясь сохранить достоинство, идет явно хозяйка горящего дома. Накинутая на плечи дорогущая шуба, убранные в жемчужную сетку волосы говорят сами за себя. Ей расчищают дорогу два крепких бойца в кольчугах со спущенными койфами.
Показываю Куранбасе на эту группу.
Собери всех наших, и хозяйку возьмите мне живой!
Глава 7
Два арбалетных болта в грудь сваливают охранников на землю. Взметнувшийся женский визг, и стайка служанок, бросив свою хозяйку, метнулась в разные стороны. Оступившаяся от неожиданности госпожа упала в траву и замерла в испуганном оцепенении.
Она так и лежала в полном ступоре, пока мои стрелки не подхватили ее под руки и не притащили ко мне. Парни особо не церемонились, и вид у нее теперь слегка помятый. Шуба упала где-то по дороге, уложенная прическа растрепалась, и длинные свисающие пряди волос делают ее похожей на всех прочих испуганно голосящих баб.
Провожу оценивающим взглядом по женскому лицу тщетно пытающемуся скрыть обуревающий страх.
«С учетом того, что только что у нее на глазах сгорел дом и перебили охрану, держится дама неплохо!» Проносится в голове, но вслух я задаю другой вопрос.
Ты кто?!
Получаю в ответ гордо вскинутый подбородок и гневный взлет бровей.
Я Елеонора Буксгевен, жена барона Теодориха Буксгевена! Мой муж могущественный человек, и если вы тронете меня хоть пальцем, то
Подняв ладонь, останавливаю ее.
Не торопитесь с угрозами, сударыня!
«Елеонора! Надо же! Азартно хмыкаю про себя. Вот это удача, так удача!»
Тут же пытаюсь выудить из памяти хоть что-то относительно этой женщины.
«Если мне не изменяет память, то женой господина барона должна быть родная сестра неудачливого князя Псковского Ярослава Владимировича. Тогда имечко у нее странноватое, и скорее всего, в девичестве ее звали по-другому».
Гневно-пронизывающий взгляд все еще жжёт мне лицо, и я не могу удержаться от усмешки.
Да не напрягайтесь вы так, лучше скажите мне, как вас в детстве батюшка ласково называл?
Мой вопрос настолько ошарашил женщину, что ее губы непроизвольно прошептали.
Оленька! Осознав это, она мгновенно вспыхнула. Да как ты смеешь?! Кто ты такой вообще?!
«Гнев ее портит!» Решаю, глядя на искривившееся женское лицо, и пресекаю ее эмоциональный порыв.
Я тот, Ольга, кто не боится вашего мужа! Это пока все, что вам нужно знать.
Мои слова видимо вернули баронессу к реальности, и она как-то враз обмякла.
Послушайте! В ее голосе впервые послышался настоящий страх. Не причиняйте мне зла, и вы получите от моего мужа хороший выкуп.
Молча кивнув, мол это само собой разумеется, я слегка успокаиваю пленницу.
Все с вами будет хорошо, не волнуйтесь! Стараюсь, чтобы голос не выдал моей заинтересованности, и добавляю жесткости. Если, конечно, будете вести себя благоразумно.
Мне искренне жаль эту женщину, и ничего плохого я ей не желаю, но она действительно ценный приз и ее пленение все в корне меняет. Теперь мне не потребуется торчать здесь слишком долго, принуждая епископа к разумному решению. Теодорих надавит на брата, и мы попросту обменяем его жену на всех наших людей, томящихся сейчас в темнице.
«А раз так, прихожу к логическому выводу, то с этой минуты нанесение противнику максимального ущерба перестает играть определяющую роль».
Мой взгляд непроизвольно проходит по лежащим на склоне колосящимся полям, по еще не тронутым огнем крышам деревенских домом, и вновь возвращается к полыхающему поместью.
На этом, пожалуй, остановимся! Решаю с изрядной долей облегчения и поворачиваюсь к стоящему за спиной Куранбасе.
Трубите отбой, командор, мы уходим!
Никакой трубы у Куранбасы конечно же нет, и кто такой командор он тоже не знает, но половец уже давно не обращает внимания на мою манеру речи, а старается уловить лишь самую суть.
Его гортанный крик поднимает лежащих в засаде стрелков, и мы начинаем отходить к лесу. Скрывшись за деревьями, не останавливаемся, и несмотря на бессонную ночь, гоню взвод почти до полудня, пока не отрываемся на достаточное расстояние от поместья. Хоть там и не было серьезной охраны, но мало ли чего!
Солнце уже висит над самыми кронами вековых сосен. Парни идут ходко, а вот баронесса совсем скисла и едва держится на ногах. У нее все непригодно для лесного похода: ни длинная из толстого сукна рубаха, ни мягкие войлочные туфли.
Решаю остановиться на привал и, найдя подходящую поляну, даю знак Куранбасе. Тот командует, и стрелки с облегчением скидывают поклажу и валятся на землю. Видно, что ребята вымотаны до предела, но держатся стойко и не показывают этого.
Костров не разводим, Соболь выставляет дозоры, сам лично вяжет пленницу и только после этого позволяет себе присесть.
Я еще вижу все это сквозь закрытые ресницы, но через мгновение отрубаюсь. Сколько проспал не знаю, кажется одно мгновение. Просыпаюсь из-за какого-то внутреннего беспокойства и почти панического чувства тревоги. Открываю глаза и нервно обвожу лагерь взглядом. Вроде бы, все спокойно и на своих местах. Стрелки спят, подложив под головы ранцы и войлочные плащи. Пленница тоже на месте, сидит, прислонившись спиной к дереву.
«Фу ты дьявол! Успокаиваю рвущееся из груди сердце. Нервы ни к черту! Видать сказывается нервное напряжение последних дней. Даже спать спокойно уже не могу!»
Ищу глазами Соболя, но среди лежащих вокруг костра парней его нет. Поднимаю глаза и вижу его выходящим из-за веток разлапистой ели.
Жестом зову к себе, и тот, бесшумно просочившись между спящих товарищей, присаживается рядом.
Глянув на меня и почувствовав невысказанный вопрос, он деловито поясняет.
Посты проверял.
Эта его добротная уверенность и рачительность действует на меня успокаивающе, вновь вселяя пропавшую было уверенность.