И он, протянув огромную лапу, схватил меня за рукав, попытавшись поднять с места. И это бы ему, без всяких сомнений, удалось, не будь принята на грудь явно лишняя доза алкоголя.
В вагоне повисла тишина Но длилась она недолго.
Бабулька, обернувшись, попыталась усовестить нахала, видимо, нрав её был довольно решителен.
Что? Допился уже до чёртиков? Отстань от девчонки.
Но детина лишь отмахнулся от неё как от надоедливой мухи.
Цыц, бабка.
Он опять предпринял попытку стащить меня с сидения.
Ну, чего упираешься? Не нравлюсь что ли? Так этого и не требуется.
Он больно сжал мою руку и с силой потянул. Но я вовсе не думала сдаваться. Свободной рукой, насколько могла сильно стукнула его в толстый живот.
Отстань скотина.
Приготовилась врезать ещё раз, так как он нисколько не ослабил хватку, а лишь удивлённо охнул Но.., как в замедленном фильме увидела его огромную лапу, приближающуюся к моему лицу. И, предвидя неизбежность, закрыла глаза Но удара почему-то не последовало, а, напротив, я вдруг ощутила свободу. Меня больше никто не тянул за руку.
Только слышалась отборная брань бугая.
Я мгновенно открыла глаза и оценила ситуацию.
Военный, которого я доселе столь пристально рассматривала, как оказалось не зря, оказался в роли моего сказочного спасителя.
Он уже молча волок пьяного нахала к выходу. За ним следовали дружки, изрыгая оскорбления, но, не решаясь перейти к действиям. Вероятно, их смущала лёгкость, с которой трезвый соперник толкал их собрата в тамбур.
Мой спаситель был высокого роста, ничем не меньше моего обидчика и наверняка сильнее, раз смог-таки вытолкнуть всю троицу из вагона. А электричка тем временем замедлила ход, останавливаясь на станции.
Неожиданно в тамбуре возникла возня, и едва электричка остановилась на минуту, троица вывалилась наружу и военный почему-то с ними.
Всё это мне очень не понравилось и я, словно очнувшись от сна, бросилась к выходу. Едва я достигла дверей и рванула их в стороны, раздвигая, электричка тронулась. В последний момент мой спаситель успел прыгнуть внутрь. Что с остальными мне уже было не видно. Поезд быстро набирал ход.
Я уже обдумывала, какими словами выразить свою благодарность геройскому мужчине, избавившего меня от пленения. Но тут только увидела, что он смотрит не на меня, а на руку, которой сжимает предплечье другой своей руки. И я тоже посмотрела в том же направлении.
Увиденное повергло меня в ужас
Рукав его куртки намок, ладонь его была вся испачкана красным, и красное было ничем иным как кровью. Напрасно он пытался зажать ладонью рану. Кровь быстро-быстро капала на пол, не находя преграды.
Секунду, длившуюся вечность, я пребывала в замешательстве. Очнулась от голосов нарушивших нашу молчаливую идиллию. Вопила девица, подоспевшая со своим другом, наверное, на подмогу, только с некоторым опозданием. Её парень стоял рядом и моргал глазами. Может, чувствовал раскаяние, что не помог в усмирении хама.
Наконец он велел подруге прекратить визг и внёс ценное предложение осмотреть и перевязать рану.
Мы вернулись в вагон и усадили пострадавшего на сиденье.
Он держался отлично, сам снял куртку и даже попытался шутить. Но всем было не до смеха.
Рана была достаточно глубока, перевязочного материала нет, а до города ещё далеко.
Все суетились бестолку, только создавая хаос.
И тут меня осенило.
Я быстро скинула куртку, затем свитер. Расстегнула пуговицы блузки. Сняла и её, оставшись лишь в бюстгальтере.
Я вовсе не сошла с ума и конечно не собиралась показывать стриптиз. Просто моя блузка как нельзя лучше подходила для того, чтобы порвать её на бинты.
Я снова облачилась в свитер и принялась за дело. Безжалостно превращая одёжку в полоски, стараясь сделать это как можно скорей.
Моего временного раздевания никто не заметил, но на треск рвущейся тряпки повернулись все.
Вот-вот, дочка, правильно. Сейчас мы его перевяжем и делов-то. До свадьбы заживёт!
Оказалось, бабулька в далёком прошлом была, на наше счастье, медсестрой. Поэтому умело сделала перевязку. И, оторвав пропитавшийся кровью рукав рубашки, сообщила, что теперь всё будет в порядке.
Рана не опасная, но в больницу сходи обязательно. Тут же у нас полная антисанитария.
Спасибо вам за всё.
Военный провёл взглядом по всем нам и, остановившись на мне, улыбнулся.
Испугались? Вот успел-таки, паразит, полоснуть ножом. Я не заметил сначала, а когда заметил, поздно было.
Я чувствовала раскаяние. Как-никак всё из-за меня произошло. Хотя и не было в том моей вины, но не будь в вагоне меня, доехал бы он спокойненько до своей станции целым и невредимым.
Однако, несмотря на самотерзания, я уселась напротив него.
Он поморщился от боли, но тут же сделал вид, что рана не доставляет ему беспокойства. Я же не нашла ничего лучшего как задать идиотский вопрос.
Что, сильно болит?
И, конечно, услышала в ответ.
Терпимо.
На некоторое время в воздухе повисла пауза. Я не решалась спросить что-то ещё и не знала, куда деть глаза. Спаситель заговорил сам.
Он смотрел на меня внимательно, как-то чересчур уж внимательно.
Наверное, нам пора познакомиться. Меня зовут Олег. А вас?
Я перестала рыться в сумочке и ответила на вопрос:
Зоя.
А куда вы едете?
Домой. Мне до конечной остановки.
Мне тоже до конечной.
Олег хотел спросить что-то ещё, но, глядя на меня, передумал, наверное, даже решил, что напрасно бросился на защиту такой буки как я.
Ещё бы. Спасённая девушка смотрела мимо него, куда-то в сторону. Или упорно что-то искала в своей сумочке
Со мной явно происходило нечто странное. Обычно я охотно общаюсь с попутчиками в дороге. Всегда находится тема для разговора. Если, конечно, человек, находящийся рядом, не переходит границы приличной беседы. Это относится к представителям мужского пола.
В данном же случае я, даже если бы и хотела, не могла проронить не слова. И дело было вовсе не в том, что он мне не нравился, скорее наоборот. Очень даже нравился Именно в этом и скрывалась истинная причина моего непонятного поведения.
Ситуацию разрядила влюблённая парочка. Они подсели к нам и принялись расспрашивать Олега, что он в дальнейшем хочет предпринять, чтобы наказать хулиганов. Парень настоятельно советовал ему сразу по приезду в город обратиться в привокзальное отделение милиции. Но Олег отказался, объяснив своё решение тем, что у него нет времени на хождение по милициям и был, безусловно, прав. Его измучили бы неоднократными вызовами, а положительный конечный результат был довольно призрачен.
Между тем мы приближались к городу. В темных окошках замелькали огоньки.
Сначала вереницей пронеслись мимо маленькие домишки пригорода. Затем поезд начал сбавлять ход, приближаясь к станции, и картинка за окном изменилась, предоставив взору череду светящихся многоэтажек. И вот поезд, печально взвизгнув тормозами и шумно вздохнув на прощание, остановился. Все поспешили к выходу. И лишь Олег безрезультатно пытался надеть рукав куртки, основательно пропитавшийся кровью, на перевязанную руку.
Он болезненно морщился, и я поспешила ему на помощь. Наши совместные усилия увенчались успехом. Куртка была надета. Но рукав уже был ни на что не годен. Мокрый, он явно не мог выполнить своей функции и защитить от холода. Хотя на улице март, а стало быть, весенняя пора, но почему-то весной и не пахло.
Я нашла-таки выход из ситуации. Стянув со своей шеи шарф, решительно, показывая всем своим видом, что не потерплю возражений, замотала им руку Олега поверх куртки. Тем самым, создавая хоть и призрачную, но все же преграду для холода.
Вот мы и на перроне. Как я и предполагала, продвигаться нам с ним было в одну сторону. Его воинская часть находилась всего в паре остановок от моего дома.