Год в школе пролетел, словно день, а мнение моё становилось лишь хуже. Ещё страшнее было осознавать, что этот год первый, но не последний.
Глава 3
Космонавт
«Проспала!»
На редкость осознанная мысль разогнала состояние глубокого сна так резко и сильно, что я выскочила из-под одеяла и стала собирать всё, что попалось под руку, в сумку.
Пришло же в голову кому-то вдруг взять и поставить семиклассникам учёбу с утра, прямо посреди года, да ещё и после бурных новогодних каникул. После них наоборот хочется подольше погреться в теплой кроватке, напиться чайку и плотно покушать, а потом уже ползти на уроки.
Ан нет, я не успела даже позавтракать, оставались несчастные минуты до звонка, тут не до доброго утра.
Последняя книга исчезла в глубинах рюкзака, и я быстро накинула пуховик и поплыла по сугробам прочь из дома, держа в голове, что кроме расписания, нам поменяли ещё и кабинет: с уютного и светлого географического на унылый и холодный кабинет физики в самом конце крыла.
Добрая половина урока уже пролетела, и хищная математичка отыгралась на мне за всех и сразу, отчитав за опоздание и заставив писать объяснительную.
С позором и горячим желанием превратиться прямо сейчас в маленький атом, я прошмыгнула к своему месту, но вот не задача: всегда пустая парта вдруг возымела для меня соседа.
Проклиная весь этот день, я плюхнулась на своё место, демонстративно отодвинувшись от незнакомого мальчика, который не удосужился даже форму на себя надеть. Всё понятно: новенький.
«Ишь, особенный. Нам, значит, ходить в этом клоунском холодном наряде, а ему можно и не носить» промелькнуло в голове, и дрожь, на которую я усиленно не обращала внимания, напомнила о себе.
Выдрав из тетради листочек, я было начала писать объяснительную:
«Я опоздала, потому что» нет.
Зачеркнула.
«Я, Янис Грин, пришла на урок с опозданием»
«Потому что тут холодно и тошно, а теперь ещё и рядом усадили какого-то дурачка. Что, места другого не нашёл, или однокласснички смеха ради подсказали расположиться именно здесь?» рука остановилась и стеклянный взгляд уставился в окно, пока я думала эту мысль. Да ну эту объяснительную.
На бумажке стала вырисовываться мордочка Каце. Вот он улыбается, спит себе там дома, на моей тахте у окошка. А может, его сейчас гладит Вальмонт. Вот бы мне на его место.
Нос уловил приятный запах какао и корицы, и тут же дал команду животу, чтоб тот урчал сию минуту, и никак не позже.
Посылая второе проклятье, я скрутилась в комочек, жалея, что не прогуляла дурацкий урок в пользу чего-нибудь вкусного.
А пахло от мальчика. И, вместо того, чтоб учиться, он сложил на парту руки и, уложив на них голову, отвернулся к окну.
Только чёрная взъерошенная макушка освещалась безразличными солнечными лучами, которые даже не грели толком в середине зимы.
Пока сосед по парте не видит, я изучила его беглым взглядом: огромный растянутый свитер, чистые, но всклокоченные густые волосы, будто спать лёг с мокрой головой. Мальчик был достаточно мелкого роста, судя по тому, как хорошо уместился на парту. На подоконнике валялся его рюкзак, который я тоже не обделила вниманием: чёрный, оторвана лямка, что-то написано замазкой на кармашке, да так криво и некрасиво, что больно смотреть. Пытливый взор зацепился за значок радиации. Новый и блестящий. Он выделялся на фоне всей сумки.
Невольно, я даже позавидовала: будучи поклонником книг и игр про сталкеров, мне бы и самой такой хотелось. Везёт же некоторым.
Горько вздохнув, вытянула из кармана наушники и подключила к телефону, включая одну из любимых песен группы «Sуstem of a Down», и, когда закончилось вступление, прозвенел звонок на перемену.
Подавляя приступы голода, я продолжала чиркать на листке морду своего питомца, как вдруг над партой нависли одноклассники.
Освобождая одно ухо, спросила: Чего?
Чиркай дальше, пучеглазая, отодвигая мой листочек, протянул Марк парень, которого наши мальчики считали своим вождём, судя по тому, как все они перед ним пресмыкаются.
Нарисованного Каце перечеркнула неаккуратная линия из-за того, что я не успела убрать ручку.
Новенький поднял свою голову и посмотрел на Марка и его свиту.
Тот предложил:
Давай в столовку, Ватанабе, кажется, я пропустила представление новенького, купим чего-нибудь.
По этому тону и взгляду сразу было видно, что это самое «купить чего-нибудь» значит. Он не хотел его угостить, а даже наоборот.
Потупив взгляд куда-то на доску, новенький сначала, не ответил, будто прислушиваясь. Марк попробовал привлечь его снова: Ну?
Подожди, отмахнулся тот в ответ, ткнул в меня пальцем, будто я его столетняя подруга, и воскликнул так, что я испугалась, система!
Поджав уши, я отодвинулась подальше. Может, это не мне?
Оглянулась, но парта соседнего ряда была пустой. И он энергично продолжил: Такая хрупкая девочка, а слушаешь эту музыку, глаза его сверкнули, заметив мои кошачьи уши и нос, ого!
Потом он одёрнул себя и сглотнул, поджимая свой длинный палец в скромный кулачок, в смысле Ого, как здорово. У тебя «Система» играет
Вот чёрт, он о музыке.
Краем глаза наблюдая, как начинает хмуриться Марк из-за того, как игнорируют его персону, и желая исчезнуть прямо сейчас, я выпалила: Тебе-то что?
Такую музыку слушают только крутые пацаны!
Ватанабе, ты охамел, меня игнорить?! громко
и властно вопросил одноклассник, внезапно ставший третьим, никому не нужным лицом.
А Ватанабе, в ответ, так же громко и грубо, опершись обеими руками на парту и привстав со стула, протянул:
Я не голоден, давая понять, что его предложение он услышал.
Брови Марка всколыхнулись, он поджал губы. Заиграли желваки и челюсть ушла в бок, будто он скрипнул зубами, загораясь от подобной наглости. С ним никто так не общался. Особенно в первый день после каникул. Особенно новенькие.
Чувствуя себя крайне неудобно, я хотела бы встать и уйти, можно даже в окно. Но где-то в глубине души совесть не давала этого сделать; велела остаться на месте и не бросать этого дурачка наедине со сворой одноклассников. Или же простое любопытство остановило.
Пошли, выйдем, коротко велел Марк.
У мальчишек это значило только одно: сейчас юные сиаманги будут решать, кто главный.
Я выключила музыку, заметив, как в класс летящей походкой залетел физик. На душе стало чуть легче: сейчас прозвенит звонок и от моей парты все уйдут.
А потом пусть сами разбираются.
Не хочу, Ватанабе откинулся на спинку стула, холодно на улице.
Если я сказал «выйдем» значит мы вый его дерзкое высказывание прервал звонок, и учитель, понимая всю ситуацию, тут же велел сесть по местам.
Ватанабе довольно хихикнул и потянулся к своей сумке. Вытащил книгу по физике, громко листая, дошёл до картинок планет, и уткнулся в цветные развороты.
Только я расслабилась, желая вернуться к рисунку, как шёпот снова привлёк моё внимание:
Смотри, Сатурн такой красивый, он пододвинул книгу ко мне, космос сам по себе чудная вещь.
«Святые Сфинксы»
Вдруг где-то в закоулках памяти колыхнулось что-то, что я старалась забыть. Закружилась голова, промелькнула россыпь звёзд и счёт: «раз, два, три!». И я очнулась холодной зимой в унылом кабинете. Голодная, за изрисованной мной же партой, около какого-то чудака, украдкой изучающего меня взглядом так, будто я этого не замечаю.
Отстой этот твой космос, буркнула ему в ответ, я там была.
В другой ситуации я не поверил бы, но сейчас
Закатила глаза. За два с половиной года порядком надоело слышать от каждого замечания по поводу внешности. Я научилась чувствовать их на уровне мыслей, а такой топорный намёк, так вообще учуяла за версту.
Меня Чоу зовут, перевёл вдруг тему собеседник.