4
Арон сидел на бухте каната, закрыв глаза, и слушал, как плещет о борт вода, как мерно взмахивают, опускаются и поднимаются весла под ритм барабана. Этот плеск, удары о воду под дружное «раз, два, три!» усыпляли. Но если закрыть глаза
если закрыть глаза и прислушаться то где-то далеко слышен рокот приближающегося шторма. Хлопают паруса, и скрипит рангоут, и гремит топот множества ног вокруг. Корабельные пушки дают залп, другой, третий это не гром вдалеке, это канонада вражеских орудий. И под ногами не палуба баржи, каких много ходит по Рэо к морю и обратно, а палуба настоящего военного корабля с тремя высоченными мачтами, с желтоватыми парусами, сверкающего на солнце медью, как золотом.
А на горизонте скалистый берег, поросший пальмами, и форт, и
Даррея! чей-то грубый окрик окатил Арона холодной водой. Арон заморгал, завертел головой, потом подскочил, прижавшись к борту, и наконец увидел сквозь туман очертания города впереди по реке. Вздохнул и мысленно насовсем попрощался с великолепным летом, проведенным в доме дядюшки Юджина. Летом, вмещавшим в себя все: огромный сад с персиками и абрикосами, маленьких ящериц, морское побережье и скалы, залитые солнцем виноградники, поиски пиратских сокровищ в пещерах, длинные дни и короткие ночи.
Это несправедливо, это ужасно несправедливо возвращаться в Даррею! К скучным урокам, конца-краю которым нет, к скучному городу, где и шагу без разрешения не ступить. Все пятидневье, которое он плыл домой, Арон надеялся, что баржа где-нибудь перевернется или про него забудут, но капитан дядин приятель, и следит в оба глаза, чтобы Арон никуда не делся.
Даррея все маячила впереди, и Арон смотрел на ее шпили с палубы не отрываясь, пытался сосчитать их. Кто сосчитает до тысячи у того исполнится заветное желание. Но в этот раз Арон насчитал только сорок один, когда вдруг Даррея надвинулась и раз! они плывут мимо складов, кузниц, мастерских. Все закопченное, рыже-черное, всюду дым, искры, в горнах и печах огонь, на лодках вокруг народу!.. Стало слишком тесно даже для небольшой баржи, что уж говорить о других, огромных, тяжело груженных!.. И все вокруг кричат, торгуются, ругаются, даже дерутся.
Арон засмотрелся на одну из таких драк: двое сцепились прямо в лодке, мутузили друг друга кулаками, хрипели и выкрикивали что-то неразборчивое. Зеваки уже тут как тут: им только подавай зрелище. А дело-то всего лишь в нескольких мерах зерна. Дерущихся подбадривали криками, кто-то уже ставил деньги на победителя схватки, когда мимо прошла огромная баржа, и от волны легкая лодка качнулась и перевернулась.
Так бесславно закончилась драка, и Арону было даже жаль тех двоих.
На причале Восточного порта его уже поджидал старик Эрин. В толпе Эрина заметишь сразу он высокий, волосы белые, а лицо коричневое. Вот увидел Эрина и понял, что скучал и по старику, и по маме! Хотя мама-то вряд ли скучала, ей некогда.
Господин Арон! Господин!.. Эрин даже не кричит, но все оборачиваются на его зычный голос. Он подхватывает сумки с вещами, находит носильщика, платит за то, чтобы доставил сундук, потом внимательно смотрит Арону в глаза.
Вы стали выше. И похудели.
Арон улыбнулся: на два пальца за лето вырос! Штаны уже короткие, да и рукава куртки тоже.
Но кроме этого есть кое-что еще, в чем он изменился за летние месяцы. Кое-что, что горит в нем, бьется, рвется наружу. Арон держит это в себе, как сокровище, и оттого не может сдержать улыбку и дрожь: а стоит ли рассказывать об этом маме?.. Поймет ли она?
Арон почти не смотрит на всю красоту по сторонам насмотрелся! И на золоченые ограды в Жемчужном кольце, и на статуи конных рыцарей мама заставляла учить историю, и он знал, что вон та это император Квентин, который правил шестьдесят лет и присвоил территории до самых гор Кедраша. А те двое сенаторы Гидеон и Нойрид, они остановили кровавую гражданскую войну. Вот еще одна девушка льет воду из кувшина, и юноша пьет из горсти эту воду. Похожих по городу много. Это вроде как городская легенда: Рей Абр основал город на месте, где ему та девушка то ли привиделась, то ли на самом деле давала испить воды.
Арон бросает в чашу фонтана мелкую монетку на удачу. А проходя через ворота в Жемчужное кольцо, по привычке трет блестящий нос левому грифону.
Дома все знакомое, привычное. Ничего не изменилось за лето, только, кажется, не хватает пары картин в столовой. Арон и вспомнить не мог а были эти картины? Что они изображали?..
Его сразу же отправили в купальню, где Эрин до обидного больно натер ему уши и шею мылом, и теперь Арон сидел в столовой, кутаясь в толстый мамин халат, и пил теплое молоко с медом. От халата сонно пахло какими-то травами, которые Мэй кладет в мамины сундуки с одеждой.
Он сидел так и смотрел в окно, пока сумерки не заползли в комнату и Эрин не пошел зажигать фонарь над входом, а за забором не засветились огоньки. Арон начал дремать, глаза закрывались, а голова становилась тяжелой но он ждал, так терпеливо, как никогда. И когда почти уснул за столом, твердые шаги смяли тишину. На плечо легла рука, и запахло дождем, миндалем, краской, каменной крошкой, отчего защекотало в носу. Арон поднял голову и увидел маму.
Я рада, что ты добрался благополучно, ее голос был таким же спокойным, как и всегда, но в нем действительно звучала радость. Как себя чувствует дядя Юджин?
Глупые, неважные вопросы! За лето мама совсем не изменилась волосы так же собраны сзади, та же синяя куртка с медными пуговицами, то же выражение лица и не понимает, не видит главного: что он, Арон, теперь другой!
Хорошо. Он просил передать братский поцелуй. Арон хитро улыбнулся.
Ах, вот как.
Она быстро наклонилась к нему и Арон коснулся губами ее щеки. И замер, видя улыбку в уголках всегда строго сжатых губ.
Не перебивая, она слушала о рыбной ловле и лодках, уходящих в море ранними утрами, об апельсиновых деревьях и дядином доме, в котором так хорошо играть в прятки, о городе Ларте, где все пахнет смолой, рыбой и солью. Когда-то, когда мама была маленькой, она жила там. Хотя представить это Арон совсем не мог. Чтобы мама бегала наперегонки с дядей Юджином? Плавала в море? Собирала ракушки? Рисовала на берегу чаек?.. Арон расхохотался бы в лицо тому, кто такое скажет.
Стало совсем темно. Только одна свеча горит на столе, и дом сделался еще больше, он превратился в настоящего великана, в утробе которого водятся мыши и тайны.
У Арона еще не закончились истории, и спать ему совсем расхотелось, но мама встала из-за стола:
А теперь в кровать, уже поздно, с этими словами мир начал медленно возвращаться на свое законное место, где она прежде всего мастер-архитектор, а Арон всего лишь школяр.
Он кивнул и устало поплелся наверх, волоча халат на манер мантии, и дорога казалась бесконечной как будто он лез в гору. И решил, что ничего он не скажет, будет молчать, пока А там он точно придумает, как быть. Мысли роились в голове одна завлекательнее другой, возможности множились и разрастались, все великолепные, блестящие, и вели они его вперед и вверх к славе, богатству, далеким странам и загадкам, разгадать которые способен лишь он один.
Мама проводила его до спальни и остановилась на пороге.
У меня есть для тебя подарок, сказала она.
Арон так и подскочил!
На кровати лежит большой сверток, и Арон несется к нему, разворачивает и мороз по коже, и мурашки, и пальцы трясутся и холодеют. Его герой, великий генерал Тоймар, победивший Последнего императора, сделанный из дерева, отполированный и раскрашенный как настоящий! И кольчуга, и доспехи, и даже морщины на лице! А руки и ноги двигаются, и в одной руке меч, а в другой баклер. Арон стоит, раскрыв рот. Мама иногда дарит ему книги, так редко игрушки! Потом все же вспоминает, что нужно быть вежливым: