О, Евгения Петровна! Вы ничуть не изменились. Я школьником у вас обучался, помните?
Евгения кивнула.
Помню, конечно.
А я вот устраиваться пришёл, видел, что вам экспедитор требуется. А я вроде как справлюсь. Он положил на стол характеристику.
Евгенька взяла в руки документ. Прочитала вслух:
Пётр Петрович Вяземский.
Она удивлённо посмотрела на Петеньку.
Он даже не смутился:
Что-то не так? Пётр Петрович Вяземский. Запамятовали? Понимаю, у вас нас было много.
Евгения занервничала. Сейчас перед ней стоял преступник, которого ищут повсюду. Он принёс документы на чужую фамилию. Но он же был и очень близким ей человеком сыном Марии. Мальчиком, с которым бок о бок проживали трудные революционные годы. Мальчиком, которого её отец принял как родного и любил до самой смерти.
Отказать сейчас ему предать и Марию, и отца.
Евгения колебалась.
Да вы попробуйте хотя бы, осторожно отвлёк Евгеньку от дум Петенька. Я умный, умею читать и писать, хорошо даю отпор, руки сильные. Могу и важные документы сопровождать.
Я подумаю, ответила Евгенька, приходи завтра.
Дома Евгения никак не могла определиться. Хотела было пойти в милицию, сдать преступника. Но утром всё-таки решила дать парню шанс.
И это оказалось очень большой ошибкой.
Она не доверяла Петру важных бумаг. Он быстро освоился. Стал среди мастериц душой компании. Говорил комплименты, всячески располагал к себе. Андрею о старшем брате Евгенька не говорила.
В одну ночь случилось страшное. Банда Петра вынесла всё, что было приготовлено мастерицами для отправки в город: носки, шали, вязаные картины, обувь. Перед уходом преступники всё облили керосином и подожгли.
Купеческий дом, который много лет служил мастерицам местом работы, сгорел очень быстро. В селе в ту ночь никто не спал.
Утром после пожара Евгению вызвали на допрос. До выяснения обстоятельств её задержали на четыре дня. Она всячески пыталась связаться со следователем. Пыталась подговорить охранника, предлагала деньги.
Допрашивали её в грубой форме. Во время уже десятого по счёту допроса в комнату ввалился разъярённый следователь Андрей. Он кричал во всё горло. Грозился снять всех с должности и отправить под трибунал. А грозил он тем, что Евгения ценный осведомитель, которого нельзя было даже пальцем трогать.
Тотчас перед задержанной все стали извиняться.
В коридоре Андрей заставил Евгеньку подписать бумаги о том, что она была завербована спецслужбами ещё в 1925 году.
Она подписала. Руки дрожали.
Спасибо, шептала она Андрею.
Он остался ночевать.
Уже когда дети спали, подошёл к комнате Евгеньки, постучался.
Женька, открой, поговорить нужно.
Она открыла. Стояла перед ним в ночной рубашке с кружевными лямками. На плечи был накинут тонкий просвечивающийся платок.
Андрей вдруг тяжело задышал.
Борюсь с собой столько лет, а ты всё такая же желанная, прошептал он. Не могу я так больше. Я тебя арестовать должен, посадить в тюрьму, отправить в ссылку. А я всё спасаю тебя. Он вдруг коснулся плеча Евгеньки. Платок сполз на пол.
Купчиха молчала. Смотрела на него пристально.
Андрей наклонился, положил голову на Евгенькино плечо и заплакал.
Помоги мне, Женька! Как забыть тебя? Ты же купчиха, враг моему строю, враг для моей страны.
Евгения погладила его по голове и прошептала:
Я помогу.
Она слегка оттолкнула Андрея, встала на цыпочки и коснулась своими губами его губ.
Андрей прижал Евгению к себе.
Какая ты тоненькая, нежная, прошептал он. Неужели все купчихи такие, как ты?
Все-все такие, ответила Евгенька.
***
Дом Прохора Леонидовича стоял как прежде. Только окна теперь не были завешены плотной тканью. На них висели белые кружевные занавески.
Во дворе за маленькой дворняжкой с громким криком и визгом носился ребёнок двух-трёх лет. Невысокого роста молодая женщина вешала бельё.
Она оглянулась и увидела Ивана. Подошла к калитке.
Вам кого? спросила она хмурясь.
Ивану стало не по себе. В мыслях он уже хоронил Прохора. Не ответив женщине, отошёл от калитки, с тоской вглядывался в окна.
К кому пришли? произнесла женщина.
Приветствую, хозяйка, очнулся вдруг Иван. Ошибся я, видимо. Поздно пришёл. Жил тут мой друг Прохор Леонидович.
Женщина засмеялась.
Жил? Да он и по сей день здесь живёт! Пойдёмте со мной!
Иван повеселел.
А вы давно его знаете? поинтересовалась женщина.
С сотворения мира, ответил Иван.
Она опять рассмеялась звонко. От этого смеха у Ивана на душе вдруг стало легко. Он взглянул на незнакомку: слегка прищуренные глаза, подрагивающий от смеха кончик носа, белоснежный ряд зубов. Вспомнил вдруг фотографии красавиц, которые попадались в документах Петра Николаевича. Они были вложены в папки с бумагами, встречались в торговых книгах.
Ивану показалось, что вот одна из этих красавиц сошла с тех фотографий.
Так задумался, что не сразу пришёл в себя от громкого крика женщины:
Очнитесь!
Иван вздрогнул.
Кого ты там в чувства приводишь, душа моя? Иван услышал знакомый голос.
К тебе вот пришли, отозвалась женщина и обратилась к Ивану: Проходите же скорее, мне с бельём закончить нужно.
Иван вошёл в знакомый дом.
Прохор Леонидович сидел за столом. Длинной иглой пришивал к подошве верх из ткани. Он отложил свою работу и уставился на Ивана.
Вот так встреча! воскликнул он. Поднялся со стула. Мой безмолвный друг!
Прохор Леонидович обошёл Ивана несколько раз.
Женька, Женька, подразнил он. Нашёл свою Женьку-то?
Ивану вдруг стало не по себе.
Да ладно, ладно! Прохор Леонидович похлопал его по плечу. Голос-то вернулся?
Вернулся, еле слышно произнёс Иван.
О-хо-хо! воскликнул брат дьякона. Ну наконец-то! Рассказывай! Где был, чем занимался? Чего вдруг вспомнил старика?
Жил как все, начал Иван. Работал, семьи нет.
Иван вдруг покраснел.
Прохор Леонидович смотрел на кузнеца пристально.
Где-то лукавишь, произнёс он. Ну да ладно, твоя жизнь меня не интересует. Говори, зачем пришёл?
Проведать, засмущался Иван.
А-а-а-а, протянул Прохор, проведать это хорошо. А я вот женился! Сын у меня родился. Жёнушку мою видел?
Прохор Леонидович подошёл к Ивану близко и прошептал ему на ухо:
Славную бабёнку урвал? Правда ведь?
Иван кивнул.
Так что я ещё ого-го! Шью вот тапки для вашей советской власти. Патефон у меня конфисковали. Спасибо, что меня пока к рукам не прибрали. Тоскую без музыки, слов нет!
В это время в дом вошла женщина.
Тосечка, налей нам чаю, обратился к ней Прохор Леонидович.
Она кивнула.
А вот это моя жена! брат дьякона выкрикнул это с такой гордостью, что Иван тоже загордился.
А это мой давний друг Иван, продолжил Прохор. Человек, без которого я не жил бы уже давно. Тосечка, нам бы ещё пирога твоего. И подойди ко мне.
Жена подошла к Прохору, он шепнул ей на ухо:
Тосечка! Ну и по стопочке, разумеется! Гостя дорогого уважить надобно.
Хорошо, Мурлыка, весело ответила женщина.
Иван улыбнулся. Ему смешно было наблюдать за этими влюблёнными. «Тосечка, Мурлыка», повторял он мысленно.
Тосечка быстро накрыла на стол.
Прошу вас, дорогой гость, обратилась она к Ивану.
Прохор Леонидович смотрел на жену влюблёнными глазами.
Когда она вышла из комнаты, произнёс:
У меня в жизни две любимые: музыка и Тосечка. Никак не наоборот. Тося младше меня на три десятка лет! А музыка вечна!
Иван к еде не притрагивался.
Чего засмущался? спросил у него хозяин дома. Или тушёночки не хватает? Так нет её больше. У нас теперь еда простая. Я перед конфискацией успел-таки доесть припасы. Пару дней поголодал и вот, живу до сих пор и здравствую. Если бы не Тося, не знаю, что со мной было бы.
Тося вернулась, присела за стол с мужчинами.
Душа моя, обратился к ней Прохор, а Василёк-то где?
Тося махнула рукой в сторону двери:
У бабы Дуси гусей гоняет. Пускай порезвится, спать будет крепче.