Вот увидел себя лежащим на поле боя, послышался вдруг грохот пушек и запах крови. Холодок пробежал по телу. Когда очнулся от своих воспоминаний, понял, что грохот пушек это стук в дверь.
Подошёл к двери.
Открывай, Ирина, ну не томи, услышал он. Я же не уйду, пока не откроешь.
Да что ты туда ломишься? послышался теперь уже знакомый голос соседки. Нет её дома, ну знаешь же, что работает.
Я сам знаю! ответил ломившийся в дверь.
Иван взял ключ, оставленный Ириной, и открыл дверь.
Гость явно не ожидал такого поворота. Потерял равновесие и упал на пороге. Поднялся, потёр лоб.
Ты кто? спросил он, глядя на Ивана.
Муж!
Паренёк вдруг стал креститься.
Да как же так? Неужто воскрес? Божечки
Он попятился назад, пробормотал:
Я случайно мимо проходил. Дай, думаю, с Ириной Георгиевной поздороваюсь. Хороший она человек. А тут вот какая неожиданность.
Парень продолжал пятиться назад и натолкнулся на соседку.
Повернулся к ней и прошептал:
Мать, ты чего мне раньше не сказала, что муж вернулся? Чего же я тут позорюсь?
Нет у неё мужа, пробормотала соседка, иди уже домой, бесстыдник.
Потом обратилась к Ивану:
Вы простите, он контуженный.
Иван кивнул, закрыл дверь.
Сказано было тебе, будь настойчивее! услышал Иван, прислонив ухо к двери. Этот, видать, понастойчивее тебя был, что даже домой позвала. Всему тебя учить надо. Никогда не женишься! Свалился на мою голову, бестолковый!
Ну ма-а-а-а-а-м, было слышно, как парень всхлипывает.
Ну дела, удивился Иван, когда голоса ругающихся соседей стихли.
Ирина вернулась ещё позже, чем вчера.
Кузнец рассказал о дневном происшествии.
Женщина рассмеялась.
Мария Адамовна хочет засватать за меня своего сыночка. Он постоянно ломится в дверь, даже когда меня нет дома. Очень забавно, мне нравится твоя находчивость.
Ирина смеялась очень долго.
Потом подошла к Ивану, дотронулась до его щеки.
А вот тебя я впустила бы всегда, прошептала она.
Иван взял её руку в свою и губами коснулся ладони.
Ва-а-а-ня-я-я, голос Ирины задрожал.
***
Дети есть? спросила пожилая женщина у Марии.
Есть, кивнула калмычка, кутаясь в одеяло.
Много?
Пятеро.
Привыкнешь и к холоду, и к голоду, пожилая женщина приподняла своё одеяло и произнесла: Давай ко мне, вдвоём теплее.
Мария покачала головой.
Спасибо, я согреюсь.
Не согреешься, тут все по двое спят.
Тише вам, послышался недовольный голос. Спать ложитесь уже
Ну как хочешь, прошептала женщина, замёрзнешь, сама придёшь.
Привыкнуть к холоду было сложно.
Работали по 10 часов с раннего утра до темноты. Работали и в метель, и в сильный мороз. Женщины валили лес. Мужчины строили бараки, возводили хозяйственные постройки.
Пожилая женщина, которая звала к себе погреться, рассказывала:
Я тут с двадцать второго года. Одна из первых прибыла. Работала учительницей в гимназии. Кто-то из учеников рассказал дома, что я на литературе поверхностно коснулась жизни командиров белого движения. На следующий день меня вывели прямо с уроков.
Две мои дочки и сын учились в одном классе. Их тоже забрали. Мне повезло здесь больше, чем всем остальным. Мои дочери живут со мной в одном бараке. Но мы как бы не знаем друг друга. Тут родственников не селят вместе.
Все знают, что они мои дети. Но я не могу к ним подойти. Спасло лишь то, что у нас фамилии разные.
Они молодые. Быстро привыкли к тяжёлым условиям. Тут к сильным относятся по-другому. На них, по сути, всё держится. Я тоже вроде ничего. На место любого мужика встать могу. А девчонки мои и того сильнее.
А вот о сыне ничего не знаю. Шесть лет пытаюсь узнать. То там, то тут спрашиваю. Надсмотрщицы тоже люди, матери. И не от хорошей жизни они тут бабским царством руководят. Всем досталось. Всех перемололо, перекрутило и разбросало на тысячи вёрст. Благодарю бога, что жива осталась. А ты-то как сюда попала?
За мужа посадили. Он якобы на председателя напал. Но он не нападал. Не мог он. Вот меня сюда и отправили, оправдывалась Мария.
Мог, не мог, какая уже разница. Теперь тут надо привыкать. Ты из простых или побогаче?
Из простых, ответила Мария.
Врё-ё-ё-шь, недовольно пробормотала женщина. Ты вдова купеческая. А потом замужем за бухгалтером была. Где ж тут простота?
Из простых, опять произнесла Мария. Не кичилась я богатством, жила по любви. А жизнь сама так повернулась.
Если я спрашиваю, говори правду. Иначе в случае чего помочь тебе не смогу. А случаи разные бывают.
Ночь после этого разговора была очень холодной. Мария замёрзла сильно.
Подошла к кровати своей пожилой соседки и спросила тихо:
Спите?
Нет, ответила та. Надумала?
Мария кивнула, забралась под одеяло. Сверху накрылись ещё одеялом Марии.
От горячего тела женщины исходило тепло.
Это были для Марии три самые спокойные и тёплые ночи с момента нахождения в ссылке.
Она кроме этой женщины ни с кем не общалась. Знала всех по имени, но разговоров не заводила. Мало кто болтовнёй занимался. Некогда было и рот открыть.
Четвёртую ночь под одним одеялом Мария запомнила надолго.
Пятеро, говоришь, вдруг услышала она сквозь сон и почувствовала, как под её рубашкой скользит влажная дрожащая рука.
Мария дёрнулась, женщина придавила её собой и продолжила лезть под рубаху рукой. Марии нечем было дышать.
Пятеро, говоришь, опять произнесла соседка, а так и не скажешь. Упругая как девица. Уж очень давно таких не встречала. Только у студенточек такие были.
Соседка сильно сжала правую грудь Марии. У калмычки брызнули слёзы из глаз. Она не могла ни крикнуть, ни выбраться. Не получалось даже пошевелиться. Потом почувствовала, как обидчица рукой скользнула вниз.
Калмычка повернула голову набок, и ей с трудом удалось завизжать.
Тут же соседка вскочила с кровати и злобно пробормотала:
К себе иди, недотрога. Я по-бабски хотела, с нежностью. Доиграешься. Бараки мужские рядом построят, не спасёшься. А тех, кто подо мной ходит, их не трогают.
Мария тяжело дышала, схватила одеяло. Вернулась на свою кровать.
Болела грудь. Болело сердце, колотилось так сильно, будто бежала Мария от кого-то.
Ну что, Дуся? сказал кто-то из темноты. В армии твоей не прибывает? Плоха ты стала, неубедительна.
Я своё сама найду, ответила Дуся. Не один день нам тут вместе Найдётся повод и новеньких попробовать, и стареньких приручить.
Мария дрожала.
Ночь без сна сказалась на работе. Невыполненная норма лишила её ужина. Уставшая, замёрзшая, голодная она прилегла на свою кровать.
Пока никого не было, тихонько запела:
Счастье в доме, ветер в поле,
Плачу я от женской доли.
И от счастья тихо плачу,
Вихры детские взлохмачу.
Помолюсь, пока все спят,
За своих родных ребят.
Помолюсь и отпущу,
С ветром в поле погрущу!
Закрыла глаза и уснула. На следующее утро еле поднялась с постели.
Не выполнив норму второй раз, опять осталась без ужина. А потом решила схитрить. Подумала, что, если так и не будет норму выполнять, станет возвращаться в барак раньше остальных.
Пока все будут в столовой, она поспит подольше. Но такая хитрость работала недолго. Стали лишать и обеда. И пришлось Марии прикладывать много усилий, чтобы укладываться в нормы.
За почти две недели «облегчённого» труда она хорошо отдохнула, и стало намного проще.
Пожилая соседка Дуся больше к ней не подходила. Как-то ночью, проснувшись от чьего-то хихиканья, поняла, что Дуся положила с собой новенькую из недавно прибывших.
Молоденькая девочка тихонько смеялась ночами, а днём опускала глаза и краснела, когда к ней кто-то обращался.
Когда мужчинами были возведены первые хозяйственные постройки, из женщин, валивших лес, стали набирать добровольцев для работы на пилораме.
Мария оказалась в числе первых. И была очень счастлива, что теперь будет жить в другом бараке.
Дусю туда не взяли, а вот её дочек перевели вместе с Марией.