Мы ни в коем случае не поддерживаем азартные игры, неожиданно пустился он в раздумья. Игра на деньги противоречит принципам адвентизма. Я стараюсь оставить их в прошлом.
Бьюсь об заклад, вы в этом преуспели.
Благодарю вас. Ага бьётесь об заклад! Ну да! Ха-ха! Бьётесь об заклад! он поспешно пришёл в себя. Но, видите ли, я хожу на петушиные бои. Это моя обязанность. Не хочу утрачивать связь со страстями своего народа.
Бьюсь об заклад, вам это не грозит.
Прошло пятнадцать минут, и вот молодая женщина служанка, соседка или какая-то родственница мэра поставила на стол два стакана с ледяной водой. Луис промокнул испарину на лбу тыльной стороной ладони. Вздохнул:
Бедный ваш муж, бедный Тимми. Все филиппинцы как один вдруг принялись звать её мужа «Тимми» впервые за его жизнь. Будем ждать вестей об останках. Получилось немного дольше. Я всё ещё тешу себя надеждой, Кэти, потому что возможно, мы внезапно услышим от каких-нибудь криминальных элементов о людях, которые захватили его живьём. Нас терроризирует великое множество преступников и похитителей-вымогателей, но на этот раз можно сказать, что они дают нам надежду. Он отхлебнул из стакана, и в повисшей тишине с предельной откровенностью прозвучало: нет. Никакой надежды.
В два часа дня, после того как закончились уроки и город погрузился в дрёму, она распахнула двери своего пункта медицинской помощи в Дамулоге он был оборудован в одном из четырёх кабинетов шлакоблочного здания школы. Эдит Вильянуэва из Фонда роста и развития присутствовала в качестве наблюдателя, в то время как молодые мамочки вносили грудных детей на прививку. Их выстроилось в ряд где-то с пару десятков, девушки не старше двенадцати-тринадцати лет а на вид им было не дать больше девяти или десяти безжалостно подставляли плечи младенцев под уколы и получали на руки по консервной банке сгущённого молока: оно-то и составляло для них подлинный смысл визита.
Тем временем американец Шкип Сэндс сидел на бетонном крыльце, глядя в книгу: в клетчатых шортах, в белой футболке и резиновых дзори на ногах. По-видимому, крики его не беспокоили.
Когда посетительницы ушли, Кэти представила Эдит американцу. Он было привстал, но Эдит села рядом, разглаживая юбку.
Что это за книга? спросила Эдит. Какой-то шифрованный код?
Нет.
А что же? Что-то на греческом?
Марк Аврелий.
Так вы можете это прочесть?
«К самому себе». Обычно переводят как «Размышления».
Ого, так вы лингвист?
Это просто чтобы не терять навык. У меня в номере лежит перевод на английский.
У Кастро? Боже, я бы ни за что там не остановилась, сказала Эдит. Уеду отсюда четырёхчасовым автобусом.
Крыша в гостинице у мистера Кастро, конечно, дырявая, но другая гостиница лежит отсюда за тридевять земель.
Вы здесь совсем один?
Эдит была замужем и уже в годах, иначе ни за что бы не стала с ним флиртовать.
Он улыбнулся, и Кэти вдруг захотелось пнуть его в бок, чтобы проснулся, в мягкое место под рёбрами. Сбить благодушное выражение с лица, по-американски сияющего улыбкой.
Можно взглянуть? попросила Кэти. Книга оказалась очень дешёвой, без украшательств, отпечатанной в издательстве Католического университета. Она протянула томик обратно: Вы католик?
Ирландский католик со Среднего Запада. Сборная солянка, как у нас говорится.
Канзас, вы сказали, правильно?
Клементс, штат Канзас. А что насчёт вас?
Виннипег, провинция Манитоба. Вернее, его округа. На той же широте, что и Канзас.
Долготе.
Ну хорошо, на той же долготе. Строго к северу от вас.
Но из разных стран, уточнила Эдит.
Из разных миров, сказала Кэти. Вот так вот они, две докучливых бабы, обступили мужика! Пойдёмте уже наконец, потянула она его за руку.
Они отправились к улице Кэти.
Так вы, значит, со Среднего Запада США? спросила Эдит.
Да, верно, из Канзаса.
Кэти вздохнула:
Как и мой муж. Спрингфилд, штат Иллинойс.
А-а.
От него до сих пор никаких известий.
Знаю, слышал. Мне рассказывал мэр.
Эдит сказала:
Конечно, мэр кто же ещё!
Эметерио всё всем рассказывает, заметила Кэти. Так ведь он обо всём и узнаёт. Чем больше рассказывает он, тем больше рассказывают ему. Вы ждали меня?
Ну, на самом деле да, признался он, но я прождал слишком долго. Теперь надо бежать.
Бежать! усмехнулась Эдит. Совершенно не филиппинское занятие.
После того, как он их оставил, Эдит заметила:
Он не отдавал себе отчёта, что я всё ещё с вами. Хотел побыть с вами наедине.
В тот же день, в районе четырёх, пока обе женщины дожидались автобуса Эдит, они втайне следили, как американец прохаживается среди прилавков в своих брючках до загорелых колен с волосатым коричневым кокосом в руках.
Ищу кого-нибудь, кто бы его для меня расколол, объяснил он.
Рыночная площадь занимала целый квартал, окружённый крытыми соломой киосками, а посередине помещался участок гладко вытоптанной голой земли. Они шли вдоль границ рынка в поисках кого-нибудь, кто бы справился с кокосом гостя. Приехал автобус, из дверей выплеснулась волна хаоса: пассажиры тащили на горбу мешки, сгоняли в кучу детей, размахивали курами, ухватив их за лапы, а бедные птицы только беспомощно хлопали крыльями.
У водителя есть боло[31], я уверена, сказала Эдит.
Но Шкип отыскал какого-то торговца с боло за поясом, и тот мастерски срезал у кокоса верхушку, поднял его, как бы желая из него пригубить, и вернул орех американцу. Шкип протянул его спутницам:
Кто-нибудь хочет пить?
Обе женщины засмеялись. Он попробовал молоко. Эдит посоветовала:
Да вытряхните вы его, ради бога. А то вам желудок скрутит.
Шкип выпростал содержимое кокоса прямо на землю и дал орех торговцу, чтобы тот расщепил его начетверо.
Эдит перекинулась парой слов с водителем, а затем вернулась к ним.
Заставила его отмыть передние фары. А то ведь никогда их не моют. Как стемнеет, так и едут будто бы с завязанными глазами, из-за грязи ничего спереди не видно. Она начала прощаться с Кэти, рассыпаться в благодарностях и надолго затянула завершение своего визита. Протянула руку Шкипу Сэндсу, и тот неловко пожал ей кончики пальцев. Спасибо вам огромное, сказала Эдит. Думаю, вы станете вдохновляющим примером для Дамулога. В её тоне проскользнуло нечто кокетливое и неподобающее моменту.
Эдит тащила необъятную разноцветную соломенную кошёлку на ремне из конопляного волокна. Удалилась, помахивая ею, косолапо ступая в своих сандалиях и покачивая задом под шёлковой юбкой, будто карабао. Отлично. Умотала наконец-то. Весь день после полудня Кэти чувствовала в шее и в плечах какое-то напряжение, нестерпимое желание избавиться от общества этой женщины. Конец каждого дня лишал её сердце покоя, потом приходила ночь, а с ней страдание, безумие, бессонница, слёзы, мысли и чтение книг о Преисподней.
С другой стороны, американец, который сейчас расстеливал для неё на заплесневелой скамейке свой белый платок, казался никчёмным и тупым но в то же время успокаивал. Он произнёс:
Voulez-vous parler français?[32]
Прошу прощения Ох, нет, у нас в Манитобе по-французски не говорят. Мы не из таких канадцев. А вы правда лингвист, да?
Да я-то всего лишь любитель. Вполне уверен, настоящему лингвисту здесь хватит работы на целую жизнь. Насколько мне известно, никто ещё не пытался изучить диалекты Минданао сколько-нибудь систематическим образом.
Американец взял ломтик кокоса. На него уже сползлись муравьи. Он сдул их и срезал кусочек лезвием своего тёмно-синего бойскаутского карманного ножа.
У вас трудная работа, сказал он.
О да, вздохнула она. Я ошиблась насчёт самой природы вакансии.
Правда?
И насчёт её глубины, и насчёт её серьёзности.
Хотелось пожаловаться ему, чтобы он критически оценил собственное положение.