Если с ней что-нибудь случится, я сама поеду в приют, закроюсь в вольере и помру от воспаления почек, пригрозила я и, закрыв за собой дверь, отправилась на работу.
* * *
Честно говоря, я не помню, как работала в тот день. Помню только, что перед моим мысленным взором одна за другой возникали картины жуткого смертоубийства, произошедшего по причине рассеянности сына, который пошел на кухню и забыл закрыть дверь в свою комнату. То мне представлялся удушенный кот, то расцарапанная на мелкие лоскутки собака. Кое-как дождавшись окончания смены, я побежала домой.
Квартира встретила меня абсолютной тишиной. Я настороженно осмотрелась и недоверчиво заглянула в комнату. Ни одного трупа и никакой крови: ни свежей, ни замытой.
Эй! позвала я. А где все?
Я здесь, откликнулся из комнаты сын.
А Эля? спросила я, успокаивая дыхание и переставая держаться за сердце.
Не знаю, беззаботно ответил сын.
Я снова схватилась за сердце:
Она что, не с тобой? Почему ты ее выпустил?
Сын выглянул из комнаты и увидел мое испуганное лицо:
Она не хотела у меня сидеть! Скулила и просилась наружу. Что, я ее силой должен держать? Да не переживай ты, она небось под диваном сидит.
Мы заглянули под диван. У самой стены скрючилась собака, из темноты посверкивая на нас глазами.
Ты ее не выгуливал днем? спросила я.
Почему это я должен ее выгуливать, это же твоя собака.
Почему это моя? Это общая собака!
Нет уж, решительно сказал сын, поднимаясь на ноги, ты ее взяла, значит, ты и хозяйка. А у меня уроки.
Возразить было нечего.
Как же ты вытерпела без дневной прогулки? сочувственно спросила я собаку. Пойдем, я тебя накормлю и на улочку!
Но, войдя на кухню, я сразу поняла, как она вытерпела. Посреди кухни раскинулось большое озеро. Лужей это было не назвать, лужа это что-то маленькое, что-то, что иногда оставляет по углам кот, а это было озеро. Я вздохнула и пошла за ведром и тряпкой.
* * *
Наш подъезд выходил на оживленную улицу. Сразу за дверью начиналась шумная городская суета спешащие по делам люди, грохочущий по мостовой транспорт. Если утром мы погуляли сравнительно спокойно, то днем Эля мгновенно впала в такую же панику, какую мы наблюдали накануне. Она начала метаться на поводке, пытаясь убежать одновременно во все стороны. Пришлось подтянуть ее максимально близко, иначе мы мешали прохожим.
С большим трудом мы добрались до перекрестка и свернули в более тихий проулок чуть дальше, через два дома, находится парк. Было по-прежнему скользко, и, чтобы удержаться на ногах, мне приходилось останавливаться и ждать, пока Эля перестанет метаться. Она переставала. Но, как только я делала несколько шагов вперед, она принималась то неистово тянуть, то бросаться мне в ноги.
Рядом с нами остановилась старушка.
Молодая собачка, прокомментировала она приветливо, бегать ей надо. Что ж ты ее на поводке-то? Смотри, вон как шею-то вытянула, того и гляди удавится. Отпусти, дай ей побегать.
Она еще не привыкла к улице, объяснила я. Деревенская, боится.
Старушка ушла. Но вскоре к нам подошел дядечка.
Что же вы собаку-то мучаете? упрекнул он гневно. Отпустите поводок длиннее, дайте ей свободы!
Я не могу отпустить, уже сквозь зубы объяснила я. Она меня уронит. Она боится, понимаете? Потому и рвется.
И-эх, сказал дядечка, не могут с собакой справиться. Поназаводят, а потом выбрасывают!
Метров через пять женщина вежливо спросила, не задохнется ли мой пес, а потом хотел подойти парень, но я взглянула на него так, что он мгновенно изменил маршрут, для верности перейдя на другую сторону улочки.
Остальные прохожие оставляли свое мнение при себе, но смотрели на нас все без исключения: на собаку сочувственно, а на меня осуждающе.
Когда мы вернулась с прогулки, я взглянула на себя в зеркало. Я выглядела как лохматая краснокожая дикарка, а чувствовала себя так, будто только что разгрузила пяток вагонов, причем незаконно и на виду у осуждающей меня толпы.
Эля подождала, пока я отстегну поводок, и сразу же забилась обратно под диван.
Вечер прошел за приготовлением корма для всей семьи и вытиранием еще двух луж разного размера. После чего я в изнеможении упала на диван, чтобы слегка отдохнуть перед вечерней прогулкой. Но тут позвонила Марина:
Как вы там? Как Эля? Справляетесь?
Не очень, пожаловалась я. Эля ужасно тянет на прогулке, прямо как безумная. Я не могу ею управлять. И она ничего не ест. Забилась под диван и не выходит. Похоже, что ей у нас очень не нравится.
Да? огорчилась Марина. Понимаю. Эля очень боится машин. И людей тоже боится. Марина жалостливо вздохнула. Нужно терпение. Ну, не отчаивайтесь! Ведь это первый день. Завтра все будет совсем по-другому. Я вам говорила, что у Эли уже была идеальная хозяйка? Как жаль, что аллергия не позволила им быть вместе.
Упоминание об идеальной хозяйке Эли ножом вонзилось мне под ребро. Я сглотнула и ответила:
Конечно. Мы не отчаиваемся. Спасибо за поддержку.
Я вам завтра еще позвоню, сказала Марина.
И отключилась.
А мы пошли на прогулку играть в «перетяни поводок».
* * *
Вопреки уверениям Марины, следующий день отличался от предыдущего разве что в худшую сторону. Эля сидела под диваном и ничего не ела. Кот бродил где-то в параллельных мирах, появляясь только для того, чтобы пометить территорию и покушать за себя и за собаку. А потом случилось страшное. Сын вышел за какой-то надобностью на кухню, и вдруг из-под дивана раздалось глухое угрожающее рычание.
Это что еще за новость? удивилась я.
А она сегодня весь день на меня рычит, наябедничал сын.
Я озадаченно заглянула под диван. Эля вежливо пошевелила хвостом и облизнулась.
Ну-ка, выйди еще раз, попросила я сына.
Сын вошел к себе и вышел снова. Эля зарычала, глядя мне в глаза.
Да забей, сказал сын. Она же не бросается, просто рычит.
Не хватало еще, чтобы бросалась! ужаснулась я.
Я заползла под диван и вытащила Элю наружу. Сын ушел к себе и снова вышел, Эля зарычала, на сей раз смущенно отводя взгляд в сторону.
Я решила, что такую проблему нужно душить в зародыше. Эля была прицеплена на поводок у входной двери, а сын уговорен на череду спонтанных выходов из комнаты.
Эксперимент показывал стабильные результаты. Сын выходил собака рычала.
Лёня хороший, Лёня друг! стала вопить я и кидаться на ребенка с крепкими родительскими объятиями.
Фу, мама, что за телячьи нежности, кривился и отбрыкивался ребенок.
Терпи, это нужно для положительного примера. Давай-ка еще разок.
Эля с недоумением взирала на повторяющуюся раз за разом церемонию встречи. Рычать она перестала, как мне кажется, чисто от удивления. В конце концов сын поставил точку в наших тренингах, зарычав не хуже собаки и гневно хлопнув дверью перед моим носом.
Я так и не поняла, решила я проблему или только осложнила их отношения, поэтому временно оставила попытки и повела собаку в зоомагазин за шлейкой.
Шлейка это такая штука, которая надевается не на шею, а на плечи собаке. Я подумала, что шлейка может помочь, потому что уже просто не было сил смотреть, как она задыхается в петле ошейника. Поскольку в шлейках на тот момент я ничего не понимала, то взяла с собой Элю, чтобы решить этот вопрос на месте.
Лучше не рассказывать, как мы дошли до магазина, это будет очень долгий и грустный рассказ. Скажу только, что в магазин я заносила собаку на руках. Не знаю, почему магазин показался ей ошеломительно страшным местом. Она тряслась от страха, упиралась всеми четырьмя лапами и даже хвостом.
Ой, какая милая собачка! пролепетала продавщица, глядя, как я заношу в двери брыкающегося обезумевшего монстра.
Нам шлейку по размеру, прохрипела я. Пожалуйста, быстрее.
Как ни странно, оказавшись в шлейке, Эля почувствовала себя спокойнее. Мы даже почти нормально дошли обратно домой. Именно это заставило меня совершить ошибку.