Стены в квартире были отделаны тканью, и, если схватишься за косяк, пока снимаешь ботинки, рукой почувствуешь ребристый выпуклый орнамент. В прихожей был постелен мягкий ковролин, так что тапочки Лиза не предлагала. И мягкие игрушки были раскиданы повсюду, их была прорва, и куча маленьких подушек, и мягкий диван все было мягким у Лизы в квартирке, как будто подсознание ее предупреждало, и она заранее старалась подстелить.
На полу в гостиной у дивана лежало нечто шедевральное белый ковер с высоким ворсом. Мы столько раз про этот ковер трепались, что теперь он мне кажется грязным, слишком часто мы шастали туда-сюда-обратно по этому ковру и по этой судьбе. Да, мы вели себя как папарацци, бесцеремонно топтались и следили. Какие могут быть церемонии, когда нас прет от этой темы?
А Лиза сама виновата, она повсюду нас пускала. Иначе откуда могли мы узнать, что она занималась любовью с Синицким на этом ковре? И даже поза не осталась в тайне, уже на следующий день все были в курсе и шептались с умным видом: «Сумасшедшая, зачем она затащила его к себе?»
Из белого ковра мы сгондобили анекдот, ведь муж пришел, как в анекдоте, чуть раньше, чем обычно. Ничего криминального он не застал, Синицкий и Лиза прощались в прихожей, когда он нажал на звонок. Лиза тут же изобразила сцену: «Синицкий! Не забудь конспекты!» А муж, он, видимо, тоже был немного артистом, муж посмотрел на Синицкого внимательно, как будто специально решил запомнить на всякий случай, и подмигнул ему неожиданно. «Поддруживаешь?» так он пошутил.
Это было в ноябре, ясным денечком по морозцу Лиза с Синицким убегали с последней пары через сад, он начинался сразу за нашим факультетом. И я как раз стояла там, немного в стороне, за ветками. Не очень помню имя, с кем целовалась, мне уже неинтересно, а Лизу помню, она смеялась, ее каблучки хрустели на льдинках, в двух шагах от моей яблони.
Она лежала на спине Бражник пытается вспомнить, как будто сам лично все видел. Она лежала на спине, а Синицкий сел к ней на грудь Он сам рассказывал об этом сначала одному своему другу, потом второму, потом уже не помню, кто мне говорил Я, как услышал, так сразу и подумал: «Боже мой! Он ведь даже не подлый! Он всего лишь пустой человек! И за что ему так повезло?»
Бражник, Чернушкина его перебила. Когда ты женишься? Она кивнула Аллочке: Ему жениться пора, а он все сидит, все чего-то вспоминает, вспоминает
Это же очень красиво! он вдохновился, развел руками и чуть не лег на стол. Ты представь: белый ковер, он сидит у нее на груди, она не может шевелиться, и его орган упирается ей в губы
О Боже! Чернушкина застонала.
А? Бражник расцвел. Ты почувствуй, почувствуй накал. Неужели ты никогда не делала минет в такой позе?
Бражник! она ему сказала с укором, с материнским. Успокойся! Ты меня знаешь: я бы в жизни не постелила на пол белый ковер.
7
Аллочка потянулась и начала растирать себе шею. У нее хронический офисный остеохондроз, иногда она крутит головой и прислушивается, хрустит у нее внутри или не хрустит.
Вот вы меня перебили, она закряхтела, а я хотела рассказать, когда у них на самом деле все началось. Все эти сказочки про руку, про живот это все, Бражник, твои фантазии
Я видел! он обиделся. Я прекрасно помню, как он положил свою лапу
Фантазии, Аллочка вредничала и медленно вращала головой, до родов у них ничего не было. Вы не знаете, а я знаю. По-настоящему Синицкий заарканил Лизу в тот день, когда мы все ходили на концерт «Наутилуса»
Я не была, Чернушкина умыла руки.
Она принюхалась: где-то совсем рядом воняло тухлятиной. Я тоже услышала неприятный запах, но не сразу сообразила, откуда эта вонь.
На концерте не была, Чернушкина повторила. Не люблю Бутусова.
А я была! говорю. Прощальный тур! Кормильцев! «Крылья»! Весь город был заклеен афишами
Я помню, я хотел пойти, Бражник пролез, но сам не знал, зачем, хотел пойти, но у меня не получилось
Ну, во-о-от потянулась Аллочка, а Лиза пошла-а-а.
Аллочка продолжала гимнастику, двигала подбородком вперед и назад, как восточная красавица. И я за ней начала повторять. Дай, думаю, разомну головенку, чтоб время зря не пропадало.
А после «Нау» все собрались в общаге. Взяли водку и пошли на крышу. Я еще говорила: «На какую крышу? Сейчас дождяра ливанет» но все захотели пить на крыше, там был такой концерт, похлеще «Наутилуса»! Синицкий в этот вечер очень много пел, потому что Гарик не пел
А где сейчас Гарик? я просто так спросила.
Откуда я знаю? Аллочка на секунду задумалась, видимо, в позвонках у нее что-то хрустнуло. Гарик был в хлам. Она сосредоточилась: А Синицкий пел. И все время пялился на Лизу
Пел он неплохо, Бражник заметил, по-моему, неплохо пел
Я тебя умоляю!.. Чернушкина перекосилась.
Нет, зачем же! У Синицкого был вполне выразительный голос
У Сани? Выразительный?
Нормально пел, я не хотела отвлекаться и быстро, как стишок, пробубнила: «На небе вороны, под небом монахи, и я между ними в расшитой рубахе!»
Не знаю я, как он там пел Аллочка показала язычок. Он как завыл «Я белая птица-а-а-а-а», мне чуть плохо не стало. Я сразу поняла, что он выделывается перед Лизой. Поет и смотрит на нее Поет и только на нее и смотрит!
Я тоже была на крыше, я слышала голос Синицкого, но смотрела в другую сторону. Пел не только он, другие парни тоже пели. Я слушала не Синицкого, а там одного, черненького, не к ночи будет помянут. Я смотрела, как его руки ложатся на струны, и мне очень нравилось, как этот парень прижимает лады, как он держит, ласкает гитару, мне все это нравилось, я запомнила его руки и поэтому совсем не запомнила Синицкого.
Что потом? я спросила. Что было потом?
А потом водка кончилась, Аллочка на меня посмотрела с упреком, как же я, глупая, не могла об этом сама догадаться, и все пошли вниз, к тебе, пить твою водку и есть твою картошку Ты жарила картошку, помнишь?
О мама! Чернушкна взмолилась. Как я сейчас хочу обычной жареной картошки!
У нее была миска с куриной соломкой, она ее вытряхивала из красного перца и обмывала в уксусе, прежде чем проглотить.
А Синицкий спустился позже, Аллочка рассказывала, через час, я точно не помню. И говорит: «Мне нужно почистить куртку». Он зашел к тебе в ванную
Ко мне? я этого не знала. Я его не видела.
Ты ничего никогда не видишь, а я видела Синицкого и куртку его видела. Она была грязная, на спине особенно. А я что, дурочка, что ли, совсем? Я что, не поняла, что он свою куртку на крыше стелил? Выглядываю в коридор, а там у нас в потемках, где лампочки вечно не было, стоит Лиза. И улыбается. У нее глаза тогда были невменяемые
Да! Бражник выкинул руку. Да! Однажды в книжном магазине Лиза увидела репродукции Сальвадора Дали. И у нее глаза так зажглись! Моментально зажглись! Я видел, я сразу понял сейчас пойдет и отвалит за этот альбом кучу денег.
А ребенок? я вспомнила про своих детей и поэтому спросила. С кем был ребенок?
С мамой, Чернушкина сказала, я точно знаю, ребенок был с матерью. Мать с дитем, мать с кастрюлями, с пеленками, мать с коляской
Лиза говорила, Бражник перебил, что эта помощь ее очень сильно
Мать старалась! Мать хотела как лучше. Она откуда знала, что Лиза попрется на крышу? И будет мужу изменять с первым встречным идиотом!
Какая разница? я буксанула. С идиотом не с идиотом?
Мне, если честно, все это очень быстро надоело. Если бы не окно, если бы не вид из окна, я бы точно придумала срочное дело и сбежала. Но вид был чудесный. Собор стоит в парке, а в парке осень, и листья падают, листья кружатся, и белая церковь сквозь эту завесу стоит как в золоте, как в золотом конфетти
Что значит «какая разница»? Чернушкина сразу же выкатила очи. Что значит «какая разница»? У Лизы был муж! Богатый! Высокий! Всё в дом! Я не могу понять, откуда такая безответственность? Какая-то крыша, какой-то Синицкий, ребенок у матери, куртка грязная