Глупости.
Какие это глупости.
Внизу лестницы серая дорожка. Тени тоже слышат? А Эва нет. Она прислушивается, пытаясь уловить хоть что-то. Но нет, ничего. Тишину дома нарушают обыкновенные звуки ночи. Поскрипывание старого паркета, что избавляется от дневной тяжести. Вздохи в трубах. И ветер за окнами.
А Тори решительно ведет дальше.
И быстро.
Она почти бежит, тянет Эву за собой. Дальше по коридору. Мимо столовой и еще дальше. Кабинет отца? Эва, кажется, понимает, куда им надо.
Там закрыто, говорит она, но Тори, встав перед дверью, просто кладет руки на нее. И дверь вспыхивает темным огнем. А потом отворяется.
Беззвучно.
И от этого страшно. Но тени, любопытные тени первыми устремляются вниз по лестнице. Они готовы вести Тори за собой. И Эву тоже.
Куда?
Света бы. Но нет, ничего нет. И приходится опираться на руку Тори. Теперь ведет она. Жутко как сердце колотится, что безумное. И хочется сбежать. Наверх.
Но слишком темно, и если Эва отпустит руку сестры, то заблудится.
Она не найдет дороги.
Именно так.
Смотри не глазами. Тори останавливается. И вот странность, хоть света нет, но Эва видит белое пятно ее лица. И черные-черные глаза. Закрой.
И вторая ее рука ложится на лицо Эвы.
Снова странность, но если глаза закрыть, то и вправду все видно. Нет, не так, а очертания. Тени спешат расползтись, и Эва их видит, а за ними и стены.
Двери.
Она была за одной из этих дверей. За которой? Забыла. Все-таки она глупая и невнимательная. А Тори идет. Она точно знает, куда ей нужно. Она всегда точно знает и идет.
Шаг за шагом.
Дверь.
Не заперта. За нею комната. Небольшая. Тени отступают, и Эва слепнет, отчего открывает глаза, но тут же жмурится. Как ярко то есть не очень. Комнату освещает одна керосиновая лампа, и крохотный огонек трепещет под стеклом.
Тори морщится.
Еще в комнате есть кровать. И человек на этой кровати. Он лежит, тихо так, и Эва не уверена, жив ли он. Но Тори знает. Тори отпускает руку Эвы и подходит близко. Она застывает над кроватью, над человеком, слегка покачиваясь, словно раздумывая над тем, что видит. А потом спокойно кладет руку на его грудь. И тьма, окутавшая ее пальцы, устремляется в тело.
Смотреть жутко, но
Помоги. Тори оборачивается. Помоги мне
Как?
Ты можешь позвать я знаю.
Я не знаю. Эве больше всего хочется сбежать, но ноги цепенеют. И сама она не способна пошевелиться.
Позови!
Кого?! Как его зовут, знаешь?
Нет. Но я слышу слышу.
Тори протянула руку, и Эва решилась. Она коснулась пальцев сестры. И тьма не обожгла. Она и не такая уж страшная, но
Я слышу, жалобно произнесла Тори. Он зовет ему надо помочь. Я слышу! Он тоже потерялся, а теперь
Погоди. Эва сжала пальцы. Давай как раньше. Я помогу тебе, а там там решим.
Это опасно.
Очень-очень.
Ведь в последний раз, когда они ходили вдвоем, Тори не вернулась. А вдруг она снова Нет, она может уйти и без Эвы. И если просит о помощи, а раньше Тори никогда и никого не просила, то ей эта помощь на самом деле нужна.
И Эва поможет.
А что до заблудиться, то то у нее перо есть. Вот. Эдди сказал, что найдет ее везде? Значит, бояться нечего.
Она вдохнула.
Потом шагнула к постели и села. Если падать, то лучше уж на мягкое, хотя лично она предпочла бы свободную постель. Тори опустилась рядом. Эва же, нашарив влажноватую, но теплую руку человека вот не стоит в это лезть, не стоит, сжала ее.
А теперь надо представить его же, но не здесь.
Где?
Где он был до того, как попасть к ним? Закрыть глаза. Вдох. Выдох и
Глава 10
Про то, что не все двери оставляют открытыми
Дом.
Эва узнала его. И сердце сжалось от ужаса. Она бы закричала, но чья-то рука зажала рот.
Тише ты, зашипела Тори на ухо. Это
Это тот дом.
Эва поняла, что они находятся не в мире яви. Снова все размытое, расплывчатое и серое. У серого, оказывается, тысяча оттенков. И дом выглядит почти настоящим.
Он здесь тоже был? тихо спросила Эва. Если мы здесь?
Это если тебя не вынесло.
Нет. Эва повернулась. Вон. Смотри.
Человек стоял на другой стороне улицы. Он прохаживался, время от времени останавливаясь, и смотрел не на дом, но на реку.
Думаешь? Он не похож.
Здесь все немного другое.
Вот не учи
Я не учу. Он здесь выглядит так, как думает, что выглядит. Вот. Эва вытянула руки. Она вновь в нелепой чужой рубашке из тонкого полотна. Ноги босые. Но ей не холодно. Да и вообще не ощущает она мостовой. Только если захотеть да, рубашка превращается в платье, пусть даже простое и домашнее, но это лучше, чем так.
А Тори тоньше.
Изящнее.
И в бальном наряде, именно в том, который она так и не надела тогда. Впрочем, платье Эвы тоже осталось где-то в гардеробной, потому что идти на бал, когда с Тори такое, никак невозможно. Те платья давно вышли из моды.
Прелесть, правда? Тори крутанулась. Какая я все-таки глупая была.
Эва хотела сказать, что и сейчас она не больно поумнела, но сдержалась.
Мы здесь вообще зачем?
Понятия не имею, сказала Тори. Но интересно. Кого он высматривает?
Дом. Я так думаю.
Он же
Он его не видит. Эва прищурилась. Давай ближе.
А
Нас он тоже, скорее всего, не увидит. Это то, что было. Уже случилось.
Господин с тросточкой выглядел этак Ну, наверное, раньше Эва сочла бы его красивым. Было в нем что-то такое, возвышенное, как в Стефано. Или просто и вправду похож? Такой же хрупкий с виду. И волосы светлые. А вот усики ему совершенно не идут.
Чего ты на него так уставилась? поинтересовалась Тори хмуро.
Просто напомнил одного знакомого.
Интересного?
Куда уж интереснее. Он меня уговорил сбежать, а потом продал.
А нет, этот не такой.
Откуда ты знаешь?
Сестра посмотрела на Эву как на дуру:
Я чувствую.
Эва тоже чувствовала, но но тогда, скажи ей, что Стефано подозрителен, она бы не поверила. Она бы ни во что не поверила, потому что главное ведь любовь.
А остальное
Неужели Тори
Нет, невозможно! Она же этого вот, с усиками, впервые увидела в подвале. А потом еще здесь. Разве этого достаточно, чтобы влюбиться?
И вообще С любовью, выходит, ничего не понятно.
Точно не видит. Тори помахала рукой перед лицом господина, что продолжал упорно прогуливаться по набережной.
Я тебе говорила, фыркнула Эва и огляделась.
Если они оказались здесь, то не случайно?
Должен быть какой-то смысл. И им хотят что-то показать? Господин? Или нет. Он какой-то слегка размытый, если приглядеться.
И сама улица.
Будто дрожит.
Ну вот, потемнело. Нет, не постепенно, как-то вдруг, будто свет выключили.
Что за
Блеклые пятна фонарей. А дом будто пламенем охвачен призрачным. Снизу оно темное, но чем выше, тем светлей. У крыши и вовсе легкое марево, если не приглядываться, то и не заметишь.
А вот улица Прямая такая.
Пустая.
И тревожно на сердце. Оттого и тянет скорее ухватиться за руку сестры. И та молчит, только мнет в руках кружевной платочек.
Кареты.
Они выныривают из сумрака, разом обретая и очертания, и плотность. Черные. Мрачные. Какие-то одинаковые. Кареты останавливаются у дома, и из них выходят люди.
В масках.
Мужчина и женщина. Всегда мужчина и обязательно женщина. Люди поднимаются по ступенькам, чтобы пройти в дом.
Нам туда. Тори тянет за собой. И снова у Эвы не хватает сил удержать сестру от безумия. Она идет. Тяжело. Она не хочет снова оказаться там, в этом доме, пусть теперь и может уйти отсюда в любой момент. Но она идет.
Это важно.
Для кого?
Эва не знает. Но поднимается по ступеням, правда задерживается у входа. В этом нет смысла. Они все спрятались. Все-все. Друг от друга. От случайных гостей. Они придумали маски, но меняли их на входе. Снимали одни, шелковые и гладкие, такие, которые приемлемы на любом маскараде, и надевали другие, клювастые и уродливые.
И в это мгновенье их лица становились видны.
В мире, который подчиняется тебе, мгновенье может длиться целую вечность.
Что ты
Смотри, велела Эва жестко. Смотри и запоминай их. Он видел. Он всех их видел.
Солидного господина с залысинами и массивным носом, на котором выделяются черные точки пор. И юношу той чахоточной бледности, которая недавно вошла в моду. Мрачного типа с черными волосами на пробор. Кто так носит? И пухлого нервозного мужчину, чем-то неуловимо похожего на мистера Дайсона, их соседа.